Цвет играет важную роль в жизни человека. Во-первых, он является свойством света. Без света не было бы Вселенной. Во-вторых, цвет, точнее его смыслы - часть культуры - вселенной человека.
Развиваясь, человечество создавало свой мир - предметы, технологии, идеи. Благодаря этим феноменам людям удалось выжить и улучшить мир (ну в чем-то улучшить; глобально - хорошего больше).
За тысячелетия существования в культуре появились и закрепились значения цветов, которые мы теперь принимаем за свойства цвета - верим во влияние на чувства и жизнь вообще.
Синий мы связываем с небом и водой (но они не синие на самом деле - это иллюзия), зеленый - с жизнью природы, листвой (та же иллюзия) и пр.
Мы окружаем себя предметами таких цветов, которые, как кажется, могут изменить здоровье, ход событий, повлиять на карьеру, любовь и даже пространство и время. Однако это влияние цвета - культурные стереотипы, источники которых затерялись в истории. Давайте совершим прыжок во времени и посмотрим, как появились представления об основной палитре.
Начало истории цвета тут. Черный. Красный. Желтый. Зеленый. Синий.
В искусстве синий применялся с древнейших времен. Но возлюбленная большинства древних восточных эстетов – небесная и водная синева
– не всегда была в милости: древние греки и римляне пользовались ею скупо.
Более того, во времена заката Римской империи синий неприятно ассоциировался с варварскими племенами кельтов и германцев, раскрашивающих тело этой краской для устрашения. Именно потому в Риме синюю одежду и декор не любили, относя их к зоне смыслов опасности и смерти.
Позднее – в раннехристианскую эпоху – о синем вспомнили и стали применять в мозаиках и фресках. Конечно, варвары теперь стали европейцами, а некоторые из них еще и художниками.
Только в XII веке синий начали использовать на равных с красным, белым и черным: археологи обнаружили на территории Европы множество ярких полихромных римских и византийских мозаик первого тысячелетия.
В XIII в. синий вышел на пик художественной моды. Красильщики начали с упоением открывать новые сочетания и оттенки. Изображаемые художниками моря и небеса перестали зеленеть и обрели глубину.
Небо на фресках, иконах, гравюрах, в миниатюре перестало быть белым и, наконец, стало синим. В социокультурное пространство пришло осознание – в этом прекрасном небе и находятся высшие силы (есть страшное философское слово - трансцендентное - находящееся за пределами человеческой мысли и опыта). Созерцание такой благодатной синевы возвышало дух.
Росписи во многих храмах, посвященных Богоматери, наполнились небесной синевой. Деву Марию как скорбящую земную мать и как Богоматерь, вознесшуюся на небо, изображали в синих одеждах. Именно образ целомудренной Богоматери позволил соединить иконописцам в смыслах синего земное и небесное.
Освоенные источники яркого, сочного пигмента – лазурит, индиго, кобальт – были дорогими, но дешевле ультрамарина.
Ультрамарин был баснословно дорогим, но именно его применяли для создания самых ценных образов - Мадонны.
Художники писали им только те работы, которые выполняли на заказ, чтобы оплатить взятыми в аванс деньгами заказчика краску - своих денег на этот пигмент у них не было. Так, Микеланджело, взявшись за картину с изображением Богоматери, бросил работу над ней, так как денег не хватило даже для росписи одежды Пречистой.
Заменить ультрамарин было особо нечем. Тот пигмент, что добывали из растений, был тусклым и нестойким. А вот ляпис-лазурь (природный ультрамарин) оказалась самым качественным, но и дорогим источником синего. Камень меняли на золото в пропорции один к одному, даже с учетом того, что из 100 граммов получалось всего 3 грамма краски!
Поэтому не только картины или фрески, но и манускрипты XV – начала XVI столетия были баснословной роскошью из-за пигментов, которые добывали из драгоценных минералов.
Оплатить такое мог король или другой крупнейший феодал - церковь. Использование роскошных пигментов проходило только под строгим контролем власти.
Некоторые художники попытались заменить эксклюзив на простой лазурит. Полученную из него краску называли «немецкой синей». Но истинным высокопоставленным знатокам живописи не нравился ее холодный подтон, за что ее употребление для росписи алтарей запретили (Флоренция). Все жаждали видеть только «живой» ультрамарин.
Новые оттенки синего искали и использовали, отыгрывая в этом цвете замыслы, технику. Так, Леонардо открыл прием сфумато и технику воздушной перспективы, подметив, что размывание границ выглядит реалистичным, если использовать контрасты коричневого (приближающего) и голубого (удаляющего) цветов. Данная в этой игре оттенков мягкость контуров сделала видимым «воздух», чем обусловила название приема.
Техника сфумато у Леонардо играла на том, что цветовой рефлекс (наша физиология) позволяет на плоскости картины видеть эффект объема. На полотне художник разливал "свет" и его "блики". Лучи "света" падали на предмет, как бы освещая его поверхность и окружающие объекты.
Любовь к ультрамарину прошлась и по Новому времени. Синего было много у представителя «золотой плеяды» голландцев – Яна Вермеера (1632−1675). Дневной свет на его работах давал ощущение живого света потому, что художник обнаружил зависимость: смешение синего и черного для описания деталей, предметов, тканей подчеркивает «глубину» дня.
Эль Греко (1541−1614) тоже был не равнодушен к синему. Но он предпочитал оттенок холодной стали, передавая им экспрессию и мистицизм.
Нарастающую тревожность и беспокойство небесного цвета ощущал Ван Гог (1853–1890). Синие торопливые мазки есть почти на всех его работах – натюрмортах, пейзажах, портретах. Апофеозом для этого цвета стала «Звёздная ночь». Здесь выплескивающаяся синева – страх и отчаяние.
Стоит вспомнить и глубоко одиноких демонов нашего М. Врубеля, меланхоличную Царевну-лебедь.
Великого мариниста П.Айвазовского.
«Голубой период» творчества (1901–1904) Пабло Пикассо полон грусти. Почти все работы пронизаны образами близкой старости и смерти, вины и печали. Пикассо в это время переживал ценностно-значимую утрату: его друг Карлос Касагемас совершил самоубийство. Резкий синий стал выражением депрессии художника. Выйдя из этого состояния, Пикассо говорил: «Я погрузился в синий цвет, когда понял, что Касагемас мертв».
Синий стал аллегорией тревоги о судьбе человека и страны в эпоху Серебряного века. Василий Кандинский и Франц Марк, ожидая эпоху «Великой Духовности», создали объединение творцов «Синий всадник». «Логотипом» группе послужило изображение всадника на обложке журнала (1911 г.).
Согласно теории этого объединения, все цвета имеют особый смысл, и синий в палитре служил обозначением «мужского», «аскетического» начала...
Кроме живописи этот цвет проявил себя и в других видах искусства – например, музыке. Синий, символизирующий сомнение и депрессию, дал название направлению «блюз» (от англ. «синий»68) – преимущественно меланхолической медленной музыке американского Юга конца XIX в. Современные критики дают ироническое толкование сущности этого направления: "блюз должен звучать в тебе так, как будто тебя только что бросила женщина».
Тревожность и напряжение в качестве цветной метафоры используют и в кинематографе: Дэвид Линч сделал цвет канвой, на которой развернулась криминальная драма «Синий бархат».
В следующей истории поговорим о синей архитектуре.
