С утра Сашка почуял что-то неладное. Его не покидало ощущение тревоги. Тревога заставляла двигаться и бежать. Куда? А не важно. Институт был забыт, и он отправился в путешествие по автобусным маршрутам. По пути от конечной до конечной он несколько раз высаживался, ехал назад, и возвращался на маршрут. Как-будто следы путал. В самом автобусе он так же перемещался по салону, чем очень раздражал пассажиров и, особенно, кондукторов. Ну действительно, чего ему надо? Чего он мотается уже пятый раз от первой до последней двери?
Ночью тревога тоже не отпускала. Он сидел в тёмной комнате у окна, затем мерил шагами спальню и возвращался к пустому наблюдению. Лишь под утро он забывался тяжелым беспокойным сном, который не приносил отдыха, а на следующий день всё начиналось вновь. Автобусы, маршрутки, беготня по городу, словно стремление убежать от себя самого. Да, он сам себе стал казаться другим. Неправильным, странным, не таким, как раньше. Мысли его скакали, как потревоженные в траве кузнечики под ногами бегущего человека, путались. Казалось даже его тело стало другим, непослушным. «Как с клавомыши на геймпад в шутере пересесть*», объяснял он мне потом.
*С непривычки это о-очень неудобно.
Через несколько дней был звонок из университета, и он вернулся к учёбе. Потому что нельзя было, чтобы что-то заподозрили. Кто и что именно должны был заподозрить, он не знал, но нельзя. Тревога и суета никуда не делась. Недосып также сказывался на успехах, и он завалил несколько зачётов. Стали портиться отношения с одногруппниками, ему уже начали даже намекать, что не стоит употреблять то, что он употребляет. Вид его намекал на подобные эксцессы. Красные глаза, бегающий взгляд, дёрганные движения и постоянное стремление куда-то идти, бежать давали простор для воображения товарищей по учебному заведению.
А потом начались «голоса». Они звучали сразу отовсюду. Были громкие и очень навязчивые. Мужские, женские, знакомые и незнакомые люди говорили лютую белиберду. Иногда угрожали, иногда комментировали, а когда и давали прямые приказы. Впервые это случилось на лекции по физике. В неспешное повествование лектора вдруг вплелся незнакомый голос с комментариями по теме. Нёс он, на взгляд Александра, чушь, но Саша продолжал и исправно записывать то, что ему говорили. «Может запись включили с пояснениями?», - подумал он тогда. На следующем занятии голоса повторились. Был задан глупый вопрос, на который он дал глупый ответ. Вслух, чем очень позабавил соучеников и рассердил преподавателя. По пути домой после учёбы незнакомый мужчина в его голове закричал: «Выходи!». Саня ринулся было в закрывающуюся дверь, но оказалось, что не успевает. В итоге он бился в неё до тех пор, пока водитель не остановился и не открыл. Домой в этот день он пришёл уже затемно. Грубо ответил отцу на вопрос о причинах столь позднего появления и заперся в комнате. Приступ уже прошёл, и он попытался разобраться в своём состоянии, но ничего не получалось. Мысли путались. Не зная, чем себя занять, он открыл конспект лекции, стал читать записи. «Ну и бред я тут понаписал», - подумал Саша и стал вычёркивать надиктованное «голосом». С тех пор это стало его ежевечерним ритуалом. Утром пишем, вечером вычёркиваем.
Со временем, как ни странно, тревоги стало поменьше, бежать тянуло тоже не так сильно, сон потихоньку восстанавливался. Вот только эти голоса… Сказать кому – засмеют, скажут, что сумасшедший. Вон и так знакомые косятся, да шушукаются между собой, замолкают при его появлении, перестали садиться рядом и смеются, когда он, не выдерживая напора «голосов», грубо им (голосам) отвечал.
В один день он понял точно - пора. Что именно пора не понял, но что пора понял. Пришёл домой и уселся на диван. Мысли метались в пьяном хороводе, он никак не мог сосредоточиться и пялился в выключенный телевизор не зная, что делать дальше. В замке провернулся ключ и в квартиру зашёл отец. Пройдя в комнату, он увидел сына, его безумный взгляд и попробовал с ним поговорить, но тот, внезапно бросился на его и начал избивать. Вернее пытаться избить, так как папа был выше его на голову и шире раза в полтора. Одного пропущенного в голову отцу хватило, чтобы понять серьёзность ситуации и быстро его скрутить. Саня орал, кусался и лягался, пока его связывали ремнём и успокоился только после мощной плюхи.
Скорая приехала быстро. Врачи кратко опросили пациента, удостоверились в правильности экстренного вызова и увезли болезного в областную психбольницу. Там его быстренько проверили на всякие запрещенные вещества и, не найдя оных, выставили диагноз «Острое полиморфное психотическое расстройство». На первый раз, так сказать, чтобы сразу шизофрению не ставить. Отец же, договорившись с кафедрой психиатрии, перевёл его туда. Была долгая трёхмесячная госпитализация, месяц относительной ремиссии, после чего он вновь загремел в больницу. Опять с «голосами» и буйным поведением. На этот раз он ни на кого не кидался, но был найден, прячущимся под сиденьем автобуса на конечной станции последнего рейса. Опять литры и килограммы нейролептиков, улучшение и вот настало лето. Летом ему стало здорово лучше, «голоса» почти не беспокоили, особенно вне помещений. Три почти счастливых месяца Саша прожил на даче. С началом учебного года состояние ухудшилось, его положили на кафедру, где я с ним и познакомился.
К моменту допуска нас балбесов-ординаторов к пациентам, он лежал там уже два месяца. Непосредственно лечением занимались врачи, а мы лишь опрашивали больных и писали дневники. С Сашей я довольно быстро наладил общение. Болтать он любил, был открыт и откровенен, чем очень меня смущал, как психиатра. Эти его особенности, вкупе с довольно живой мимикой и богатым спектром эмоций, сеяли во мне сомнения в правильности диагноза «Шизофрении». Привык я что пациенты с этим заболеванием весьма замкнуты и малоэмоциональны. «Парень молодой, преморбидно «живой», дефект еще не сформирован. Лечи лучше, дольше таким останется», - говорили мне доктора и работники кафедры. Штош, они оказались правы. Только помогло ему не моё лечение (кто бы еще меня до назначений допустил), а сеансы ЭСТ (электросудорожной терапии). Про его случай я упоминал в статье «ЭСТ – последний шанс или мракобесие». После сеансов у него сформировалась довольно приличная ремиссия и снизились дозы препаратов. Да, голоса полностью не прошли, но он теперь может их более-менее контролировать и не слушать. С кафедры я ушёл и дальнейшую его судьбу не знаю. Как-то раз спрашивал его психиатра, тот сказал, что Саша периодически ложится на лечение, но ему значительно лучше, чем в начале болезни. Пожелаем ему удачи и как можно реже попадаться нам обращаться к нам за помощью.
Уважаемые читатели, если мои статьи вам нравятся, знайте, ваши лайки, подписки и репосты - лучший стимулятор мозговой активности автора! Не стесняйтесь выражать своё мнение в комментариях, это помогает в продвижении статьи и канала. Берегите себя. Всем добра и мира!