Фигура Петра III в нашей историографии всегда оценивалась пренебрежительно и негативно. В имперской истории – просто прохладно или нейтрально максимум (все же он, фактически прародитель династии по мужской линии), в советской – уже строже, в современной российской – в целом отрицательно. Редкие попытки пересмотреть личность Петра Федоровича в положительном контексте, особого успеха не имели.
Но уже давно, с тех самых пор, как я стал интересоваться историей России, мне не давал покоя вопрос – а почему Петр Федорович, вырос таким, простите, оболтусом? В вину ему всегда ставилось – плохое воспитание, невежество, пренебрежение интересами России на фоне любви к родной потерянной Голштинии и почитания Фридриха Великого. Но вот только ли его эта вина? Ведь глядя на жизнь наследника в России, с момента его прибытия и до восшествия на престол, вовсе не приходится удивляться его симпатиям к Пруссии – иначе и не могло получится при полученном им, при тетушке Елизавете Петровне воспитании.
Ведь Екатерина Алексеевна, тоже не сразу стала Великой. О, она, конечно в отличии от мужа была более чем самообучаемая, вот только не будем забывать, что завершала Семилетнюю войну именно она, и не очень для России удобоваримые итоги – сдача Восточной Пруссии Фридриху II, это именно ее решение. Хотя… в перспективе, такое решение на полтораста лет вперед исключало территориальные претензии Пруссии – будущего ядра Германской Империи к России. Иначе восточно-прусские земли могли бы быть территориями «вечной национальной боли», эдакие восточные «Эльзас и Лотарингия», которые побежденные трагично жаждут вернуть.
А вот с другой стороны, Россия оказалась лишена важного оборонительного и наступательного плацдарма, и в общем итоге все равно получила в будущем войну с Германией, не взирая на отсутствие этих самых территориальных претензий. Так что в долгосрочной перспективе решение уйти из Восточной Пруссии – спорное, а в краткосрочной – и вовсе сомнительное. Скажем, и сама Елизавета, не планировала обязательно оставить Восточную Пруссию в составе России, но почему Екатерина не стала обсуждать денежных компенсаций и иных территориальных обменов?
Если уж умненькая принцесса Фике, выросла при дворе Елизаветы Петровны махровой пруссофилкой и противницей внешней политики действующей императрицы (можно сделать печальный вывод, что победы русского оружия в Семилетней войне Великая княгиня Екатерина не считала… своими победами, иначе итоги войны были бы другими), то что же взять с ее мужа, который и вовсе звезд с неба не хватал?
Лишь после восшествия на трон и после заключения мира с Фридрихом II, у Екатерины произошла кардинальная смена мировоззрения, но остается вопрос – почему интересы России были для нее чужими в бытность Великой княгиней и женой наследника? Так же, как и для самого Петра Федоровича.
Вот ведь парадокс – привозят в Россию в 1742 году, еще четырнадцатилетнего Карла Петера Ульриха, назначают наследником и… немного поучив, фактически забрасывают. Учит наследника прекрасный мастер Якоб Штелин, но все его старания сводятся на нет странной компанией голштинцев (Брюммер и другие), которые решали какие-то свои мутные вопросы. Потом голштинцев убирают, поручают Петра вниманию генерала Василия Репнина, который быстро о воспитаннике забывает. Появляется еще один голштинец, «почище» предыдущих – Брокдорф.
В итоге – понимания своей значимости, как наследника престола Российского и значимости самой России, у Петра, не то что на грош, а и на прусский пфенниг нет. Зато он обожает Фридриха II и еще больше возлюбил свою Голштинию – потому как в нем настойчиво и упорно культивировали это обожание и эту любовь.
Кстати, вот что тоже интересно – Елизавета «взяла» себе наследника (а как же – единственный племянник), но решать его личные наследственные проблемы (Готторпский вопрос), и не собиралась. И, кажется, даже не обсуждала с другой заинтересованной стороной – Датским королевством. А для Петра это был крайне больной вопрос, у него крепло убеждение, что будь он королем Швеции – вот тут бы все и решилось, в его пользу, разумеется. Ну, а так ему Великий Фридрих поможет.
В результате, игнорирование Готторпского вопроса Елизаветой Петровной, чуть было не привело к совершенно бессмысленной для России войне с Данией.
Вот так и получилось – наследник, любимый племянник «почему-то» оказался совершенно политически и педагогически запущенным. Петру не поручаются ни серьезные внутренние дела, на внешнюю политическую арену его тоже не выпускают (не научили, теперь стыдно такого показывать). И вот, начинается Семилетняя война, а в Петербурге сюрприз-сюрприз: «пятая колонна» во все своей красе – «Малый двор», с четой Великих князей во главе. Как так вышло?
При общем положительном для России царствовании Елизаветы Петровны, в нем есть крайне отрицательный момент, ставшей после смерти императрицы общегосударственной проблемой – отсутствие должного воспитания наследника престола. Или, если сказать иначе – неправильный выбор этого наследника.
