Я умела балансировать между трудностями. И я не слишком радовалась победам.
Так привыкла. Захочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Я и не рассказывала. Тихонько делала то, что надо.
Обычно я начинала с неотложного. Сначала что горит. Отдых, обед. Даже если я не очень хочу. Надо немного поесть, это ритуал. За обедом я отдыхала, читала новости, писала друзьям.
Потом более мелкие дела.
Мне было главное планомерно гнуть свою линию и в работе и в жизни.
Если уж я стала врачом, то буду лечить.. не всегда хочется, это правда, от пациентов я устаю, если их много. Но что делать, стараюсь основную массу осмотреть утром. Вторая половина это документы, выписки, справки.
Если отправляют на учебу, то всегда соглашаюсь. Надо повышать квалификацию, я повышаю. Иногда на учебе преподают все то, что я уже знаю, прочитала в медицинском журнале, тогда общаюсь с коллегами,осматриваю новый город или отдыхаю от больницы.
Мечтала ли я поменять профессию, стать писателем или актрисой, а может быть крестьянкой высоко в горах, пасти овец и прясть толстую тёплую пряжу?
Скорее нет, я читаю об этом в книгах, а мой путь выбран ещё задолго до моего рождения. Все в моей семье врачи.
Хороший ли я врач? Да, скорее хороший. Я с детства у родителей на работе, на кухне слушала разговоры, случаи, обсуждения.
Я была умеренна во всем. В чувствах, в делах и в меня никогда не терзала двойственность, правильно ли я сделала, выбрала, полюбила.
Слушала подруг про их метания и не понимала, почему так.
Я во всем однозначная.
Это наверное скучно. Но это был единственно возможный для меня путь.
Внутри есть маленький предохранитель который щёлкал и предупреждал: не берись, не надо, тебе это не по силам. Или наоборот, да, сможешь.
Наши многие пьют. Я не могу, у меня аллергия.
Вечерами я собирала пазлы. Они заняли уже всю квартиру, я их фиксировала и дарила друзьям.
И я хотела понять, я всегда буду так жить тихо и рационально? У меня не снесет голову и я не умру от любви. Мое сердце не разорвётся от горя или счастья?
Я как будто чего-то не знала и не заходила в область сильных чувств. Меня она и привлекала и пугала. Но я была всегда вне ее.
В юности, как только я влюблялась какой-то невидимый внутренний счётчик начинал подсчитывать промахи моего возлюбленного, и я потихоньку остывала.
Да и я несовершенна. Но никогда ни разу я не захотела выйти замуж или родить ребёнка.
Отношения скорее нагружали меня, чем давали поддержку. Я это отчетливо чувствовала. А у меня не слишком много сил, чтоб эмоционально обслуживать это дорогостоящее мне увлечение.
Сверх сил, сверх меры это не я. Я скорее извернусь, чтоб узнать, как экономно растянуть силы на нужную работу, чем добуду новые.
Проект семья казался мне сложным и затратным. А бонусов я не вижу.
Дети. Я люблю племянников. Они прекрасны и умны, в меру шумные и любопытные. Мне их достаточно, как детей в моей жизни.
Что было со мной не так?
Я даже и не пыталась ввязаться в эту историю с названием личная жизнь.
Три месяца назад нас врачей отправили в горячую точку, по желанию, конечно.
Я поехала с любопытством. Провела три месяца в полевых условиях в госпитале, практически рядом с линией соприкосновения. В то время я почувствовала прилив сил. Там, где жизнь ходит рядом со смертью, где больше раненых, чем больных, там, где нужны нестандартные решения для лечения голова работает четко и быстро, руки поспевают.
Кажется, там мне хорошо и мое место.
Там я наладила свою скромную и размеренную жизнь по своим законам.
Мы лечили иногда по двадцать часов подряд, спали прямо в госпитале, там же ели и мылись. Изредка удавалось позвонить родным. Иногда нам устраивали концерты и награждения.
Вот этот вал людей, военных, штатских, которые проходили через мои руки, эти горестные или героические истории приняли меня к себе, как родную.
Как-будто я там родилась, в этом жарком краю, пропитанном горем и кровью. Как-будто все те люди ждали именно меня. Госпиталь, с заложенными песком окнами, комната с узкой койкой, рюкзак под кроватью, это лучшая гардеробная, которую я видела на земле. Раннее утро в приемном покое, где раненые сами знают, кто тяжёлый, а кто подождёт и поможет другим.
Перерыв после многочасовых операций, солнце на крыльце больницы и свежий и горячий воздух обнимающий лицо после медицинской маски.
И люди. Они совсем открытые и простые, с ними сходишься моментально. И начинаешь помогать, осматривать, заглядывать в горло детям, которых привели родители, едешь на запылённом уазике в соседнюю деревню к неходячей больной. И там тебя встречают, суют банки с вареньем, помидоры и картошку в благодарность.
А мы везли им воду и лекарства, хлеб и памперсы.
И вот командировка закончилась, я дома и нет мне теперь тут места. Тут все картонное. И я написала рапорт об отправке снова туда, где я жива и нужна.
Там где моя история пишется правильно. И теперь жду ответа начальства, отпустят ли меня снова, будет ли место. Очень много желающих. Очень.
Там все просыпаются, там оживают читаные с детства страницы книг о войне. Там мы это они, те со страниц истории и обелисков памяти. Не я одна поняла, как я там нужна и важна. Как там мы работаем бок о бок забыв о дурацких амбициях.
Скажите, я нормальная? Почему мне надо туда, почему я не могу жить как все в своей удобной квартире в столице мира?
Кто это проснулся с моих генах, прадед полковой хирург, прабабушка - военврач? Кто толкает меня в спину, в место где заворачивается край истории, где небо смыкается с землей?
Мы сидели в кабинете молча, она перебирала руками бахрому от подушки, за окном горячо выдохнул и зарокотал июльский тяжёлый дождь.
Кто же там так настойчиво звал ее из глубины истории и она отозвалась?
#запискипсихолога #психологвмоскве