С моей мамой что-то происходит... (Страшная история на ночь)

Моя мама всегда была немного странной. Ей нравилось делать что-то определенным образом и всегда в один конкретный день. Строго организованная рутина, в которой она оказалась, когда я был еще ребенком. И, невзирая на погоду, ситуацию или ее настроение, рутина никогда не менялась. Каждый понедельник мама строила планы. Ровно в полдень, она вооружившись бумагой и ручкой, составляла меню для всех приемов пищи на этой неделе. Затем открывала шкафы, холодильник и проверяла запасы, записывая все, что необходимо докупить, в другой список идеальным каллиграфическим почерком. По вторникам она отправлялась на рыбный рынок еще до восхода солнца, около полудня шла в лавку мясника, а потом покупала все остальные продукты в большом магазине на окраине нашего пригорода. Среда была днем уборки. Мама никогда не отказывалась от моей помощи, хотя потом и переделывала все сама в своей особой, понятной только ей манере. Думаю, она допускала меня скорее из желания воспитать характер, чем из реальной нужды. По четвергам она стирала. Если на улице было ясно, одежда отправлялась сушиться на веревки в саду. Если нет – использовалась сушилка. Но так или иначе по четвергам весь дом пропитывался приятным ароматом лавандового кондиционера для белья. Каждую пятницу мама пекла. Маффины, пирожные, печенье… Из теста и ароматных специй она творила собственные шедевры. Только в этот день дома пахло еще лучше, чем в четверг. По субботам она выходила в город, чтобы выпить. Когда я был еще ребенком, со мной сидела няня, но шло время, и теперь она спокойно оставляла меня одного. Иногда она встречалась с друзьями и приходила домой в приподнятом настроении. Воскресенье мы всегда называли свободным днем. Только для воскресенья не было конкретного расписания. Как я уже говорил, моя мама всегда была немного странной. Но чем старше я становился, тем очевиднее было, что ей владеют навязчивые идеи. За всю свою жизнь с мамой в маленьком доме в пригороде я никогда не видел, чтобы она когда-нибудь отклонялась от своего графика. Конечно, я не всегда был рядом с ней, но, возвращаясь домой из школы по вторникам, видел, что холодильник и кухонные шкафчики забиты продуктами до отказа, по четвергам всегда пахло лавандой, а по пятницам – свежей выпечкой. Даже в отпуске она умудрялась втиснуть все, что нужно было сделать, в определённые дни недели. Моя мама, к сожалению, не всегда была психически стабильна. Такое трудно видеть в детстве и еще труднее признавать. Хочется верить, что у родителей все всегда хорошо, что все с ними в порядке, даже если это очевидно не так. Однако, должен сказать, что в большинстве случаев она контролировала себя. А что самое главное: она была доброй и любящей, по отношению к нам несмотря на случайные ссоры. Которых было все больше, чем старше я становился. Тем не менее, мы были счастливой семьей. Все было хорошо. До прошлой недели, когда мама впервые на моей памяти изменила себе. Это началось в понедельник. Я проснулся утром и обнаружил маму сидевшей у телевизора. Это зрелище само по себе уже было странным, потому что она никогда не включала его до самого вечера… Но теперь она сидела там, одетая в цветастое платье и туфли на высоких каблуках, уставившись в экран. – Мам? Ее голова медленно повернулась в мою сторону. Она подняла глаза на меня и уставилась, не произнося ни слова. Я посмотрел на экран, от которого она с таким трудом оторвалась, но увидел там только помехи. Ни один канал не был включен. Я присел рядом с ней и хотел спросить, что случилось… но не смог найти слов. Она просто сидела, смотрела на меня и делала вид, что все в порядке. До тех пор, пока папа не спустился по лестнице с портфелем в руках. – Добрый день, дорогой. Ты готов к обеду? – спросила она его. Отец вопросительно наклонил голову, будто тоже хотел сказать, что что-то не так, но промолчал. Вместо этого он тряхнул портфелем, проговорив: – Я должен идти на работу. – Ну конечно, – улыбнулась мама. Я обменялся озабоченными взглядами с отцом. Он определенно знал, что что-то не так, и я подумал, не поругались ли они прошлой ночью? Может быть поэтому мама вела себя так странно? Однако, прежде чем я попытался спросить, он уже исчез за дверью. А через секунду на ноги вскочила мама. – Мне нужно в химчистку. Ты же сможешь сам себе приготовить чего-нибудь поесть? Утром во вторник я не ожидал увидеть маму на кухне. Обычно в это время она уже была на рыбном рынке в поиске свежего улова. Но сегодня она сидела за столом, что-то нервно записывая. Отец сидел напротив и ел яичницу с беконом. – Вы составляете список покупок? - спросил я. День был не тот, но она хотя бы выглядела вполне нормально. Несмотря на то, что на ней было одето тоже платье что и вчера. Мама улыбнулась и кивнула: – Да, тебе что-нибудь нужно? – Яйца. И молоко. И хлопья. Хлопья тоже закончились. Она кивнула. – Доброе утро, малыш, – сказал папа. Родители мирно сидели вместе, завтракали, и я подумал, что все снова вернулось на круги своя. Отец допил кофе и встал: – Время поработать! – О, дорогой, ты не мог бы купить кое-что на обратном пути? Соль, рыбу и уксус, будь добр. – Конечно, дорогая. Папа кивнул в ответ и направился к двери. В среду я нашел ее в саду, копающейся в земле. Разводящей грязь вместо традиционной уборки. Она копала яму, огромную широкую яму, и я даже представить не мог, для чего она могла ей понадобиться. Папа ушел рано утром, и я так и не смог поговорить с ним, но пообещал себе, что обязательно это сделаю вечером. Мама явно была не в порядке. Сначала я волновался за нее, а теперь волнение уступило страху. Как за нее… так и за нас. – Что-то не так? – спросил отец. Было сложно остаться наедине, но я все-таки нашел момент, когда мама не крутилась рядом. Вот так, прячась от нее, я чувствовал себя дико виноватым, но я всерьез опасался, что она нестабильна. – Она нарушила свой распорядок. И ты видел ту яму снаружи? Папа… – Я на мгновение замолчал, собираясь с духом. – Думаю ей нужна помощь. Папа наклонился и выглянул в сад. Думаю, он первый раз увидел ту яму. – Завтра я не пойду на работу и останусь с тобой. Я вздохнул с облегчением. Мы могли бы выяснить, что с ней происходит, вместе. Может быть, он даже поговорил бы с ней – Да, спасибо, папа. Это то, что нужно. В четверг мама снова была в саду. Это, конечно, не из ряда вон выходящее событие: в день стирки она частенько развешивала там простыни, – но не в тот раз. В тот четверг на улице бушевала буря. Дождь лил с ночи и не собирался заканчиваться. – Что ты делаешь?! В такую погоду собаку из дома не выгонишь! – крикнул я из-за двери. Папа услышал шум и появился у меня за спиной, положив руку на плечо. – Не собаку, а рыбу! – Мама обернулась и засмеялась, стоя в потоках дождя. И тогда мы увидели, что она делала. Развешивала на бельевой веревке отрубленные рыбьи головы. – Мама?.. – Только шепот слетел с моих губ. – С ней что-то не так. Ей нужно помочь. Я еще не договорил, как папа выбежал на улицу и увел маму обратно в гостиную. Четверг превратился в пятницу, а я так и не сомкнул глаз. Стоило мне прилечь, как перед мысленным взором вставали эти чертовы рыбьи головы. И моя мать, все в том же цветастом платье, измазанном грязью, с улыбкой, приклеенной к лицу. Усталый и измученный, я, спотыкаясь, спустился по лестнице и нашел родителей сидящими перед телевизором. Даже не пытаясь с ними заговорить, я просто прошел на кухню. Впервые за много лет на ней не царствовал запах выпечки. Нет. Вместо этого в нос мне ударил уксусный дух. Дома почти не было еды. Мама, наверное, совсем про нее забыла, а папа не хотел оставлять ее одну. Он не отходил от нее. Не утруждая себя разговорами, я начал по порядку делать все домашние дела. Написал список покупок, собрал и забросил в стиральную машину одежду. Возможно, вы думаете, что я просто хотел, чтобы все бытовые дела снова свалились на маму с моих плеч, но нет. Я очень беспокоился за нее. Она перестала быть собой. На следующий день все, что я записал в список, ждало меня в больших пакетах на кухонном столе. Думаю, папа выходил и привез их. В субботу она сделала самую ужасную вещь, какую я только видел. Это зрелище я еще долго не смогу выбросить из головы. Это началось вечером. Весь день родители вели себя как ни в чем ни бывало. Мама приготовила обед, мы вместе сели за стол, разговаривали и смеялись. В основном говорила мама, и я мог поклясться, что она снова стала самой собой. Ну или научилась приспосабливаться. Но с наступлением ночи все пошло наперекосяк. Я проснулся от громкого стука и вскочил с кровати. Последнее время я и так балансировал на грани нервного срыва, так что испугать меня могло что угодно. Звук шел снизу, и сначала я подумал, что к нам кто-то вломился, но потом услышал пение мамы. – Мам? – Отправляйся в постель, дитя. – Она сразу ответила, но я уже направлялся к лестнице. Красной краской она разрисовывала стены странными анаграммами. Все еще в том самом чертовом платье. Она посмотрела на меня и улыбнулась, но улыбка вышла кривой и неискренней. Я, кажется, даже заметил, как у нее дернулся глаз. Папа сидел рядом с ней на стуле. – Мам, тебе нужна помощь. Я позвоню в больницу, хорошо? – Нет, нет. Я помогу ей, – сказал папа, взяв у нее из рук банку с краской. По ее щеке скатилась слеза, но улыбка не померкла. – Спасибо, дорогой. – В семье все друг другу помогают, – улыбнулся он в ответ. – Да, что ж, я должна купить еще краски. Дитя поможет мне. – Она смотрела на меня. Папа тоже взглянул на меня. – Какого хрена? Сейчас середина ночи. Слушай, мам, мне очень жаль, но… Она зажала мне рот рукой прежде чем я смог договорить. – Нам нужно купить краску. Любая нормальная мать и дитя именно так и поступают. Это крайне важно для приличной семьи. Папа оглядел измазанные краской стены, красные пятна на платье и лице моей матери… ...и сказал последнее, чего я мог ожидать: – Звучит разумно. Скоро увидимся, дорогая. Я понятия не имел, что делать. Оба моих родителя сошли с ума? Но я в любом случае не мог позволить маме бродить одной среди ночи в таком состоянии. И тем более сесть за руль. Поэтому я вышел вместе с ней с твердой решимостью отвезти ее прямиком в больницу. Вот только понял, что понятия не имею куда ехать. – Езжай прямо. – Мама наконец подала голос. Улыбку стерло с ее лица, нога нервно подпрыгивала. – Просто езжай, милый. Я понятия не имел, что сказать, поэтому последовал ее совету и поехал вперед, пока наш район и окрестности не оказались далеко позади. Мы выехали на автостраду, когда я понял, что сейчас взорвусь. На ближайшем съезде мы остановились. Маму сотрясала крупная дрожь. Брызги краски светились ярким красным цветом под бледными лучами фонарей, и я наконец понял, что, возможно, совершил огромную ошибку. – Мама? – Cлова с трудом выходили из пересохшей глотки. Она открыла рот, но не смогла заговорить. Сглотнув, мама наконец произнесла: – Милый, мне так жаль. Я не хотела в это верить. В этом не было никакого смысла… – О чем ты? Она посмотрела на меня так, будто из нас двоих сумасшедшим был я: – Эта тварь там… Это не твой отец. Ты разве не заметил? Я решила вести себя немного иначе, просто чтобы посмотреть, заметит ли он, но… Оно просто копировало все наши повадки. – Она глубоко вздохнула. – Много раз я просыпалась ночью. Он никогда не спит. Просто сидит на кровати с открытыми глазами и ждет, когда мы проснемся. Я… мне так жаль. Я не могла в это поверить. Думала, что с ним просто что-то не так. Надо было уйти или позвать на помощь, но… – Она мгновение помолчала. – ...я почти ничего не могла вспомнить. И хотела сначала убедиться. Убедиться, что непорядок с ним, а не со мной. Мои ладони вспотели, а голова шла кругом. Всю неделю я был так сосредоточен на маме, что даже не заметил, что папа просто постоянно соглашался с тем, что я говорил. Он не принимал решений сам. И вдруг что-то в моем сознании со звоном разбилось вдребезги… Моя мама всегда была немного странной. Особенно после смерти папы. – Мам. Это был не наш дом, так ведь? – Я судорожно сглотнул. – Как мы там оказались? Она посмотрела на меня глазами, полными такого же замешательства и страха. – Понятия не имею. Оно как-то заманило нас туда и заставило все забыть.