ВНИМАНИЕ! Этот рассказ имеет возрастное ограничение 16+ и содержит упоминание сексуального насилия, что может травмировать вашу психику. Будьте осторожны, берегите себя! Приятного чтения!
1
Я стояла на детской площадке, смотрела на небо, оценивая погоду. Хмурые тучи застилали солнце, но, кажется, дождя не предвещали. Сунула руки в карманы куртки и пошла к качелям, к сидевшей на них девушке. Она опиралась ногами о землю и слегка раскачивалась. Я видела лишь её спину, по которой расстилались каштановые волосы, не убранные под шапку. Подойдя, я села на соседнюю седушку, практически в той же позе, и тихонько оттолкнулась ногой от земли. Качели издали звук умирающего в муках мамонта.
– Вот поэтому я их не люблю: ужасно скрипят, – улыбнулась девушка. Я кивнула и постаралась раскачиваться так, чтобы издавать как можно меньше скрежета. – Как думаешь, дождь будет? – Я вновь посмотрела на небо и пожала плечами.
– Всё может быть. Ты же знаешь, какая у нас непредсказуемая погода. Истинная женщина – меняется за пару минут… – Она рассмеялась и тоже подняла голову.
– Я не помню солнце. Его давно не было… – Она грустно вздохнула и после паузы добавила: – А вдруг его уже нет? – Девушка смотрела на меня, слегка склонив голову на бок, в глазах читался живой интерес. Я решила поддержать разговор: мы любили подобные философские дискуссии.
– Тогда постоянно была бы ночь, мы вечно жили бы при свете фонарей… – Я немного помолчала. Затем медленно произнесла: – Думаю, так должен выглядеть Ад.
– Нет, – девушка покачала головой. – Ночью есть краски, они тёмные, но они есть. Ад выглядит именно так, – она очертила рукой вокруг себя. – Нет красок, всё серое, блёклое. От этого отсутствия цвета хочется удавиться, – она замолчала, ковыряя носком сапога землю. Мне не хотелось что-либо говорить, да и что тут можно было сказать? Она права.
– Порой мне кажется, что мы уже давно живём в Аду… – Прозвучал задумчиво голос. Я так толком и не поняла, кто это сказал: я, она или мы обе. Мы переглянулись и рассмеялись. Так часто бывает, когда долго дружишь с человеком.
Через некоторое время мы вновь замолчали и продолжили медленно раскачиваться. Изредка я украдкой поглядывала на собеседницу. У неё были глубокие глаза, правильные черты лица, тонкие губы. Её можно было назвать симпатичной, красивой, милой. Любой эпитет прекрасно подходил к её внешности. Она была удивительно похожа на меня, нас часто путали и называли сёстрами, что безумно нам нравилось. Со временем мы даже стали друг друга так называть.
Что-то терзало мою названую сестрёнку, я чувствовала это, но не решалась спросить. Бросив украдкой ещё один взгляд, я отметила: она хочет что-то сказать. Подруга долго собиралась с силами, выдохнула и спросила:
– А что ты будешь делать, если меня однажды не станет?
Я с недоумением посмотрела на неё. Раньше такие мысли не приходили в голову моей сестрёнке, и этот вопрос меня насторожил. Уж не задумала ли она чего?
– Помнишь, как в сказке про Ёжика и Медвежонка? «Если тебя нет, то и меня нет»… – Я постаралась перевести всё в шутку и выдавила из себя улыбку. Она покачала головой:
– Нет, ты не понимаешь... Представь, что я умерла… – Она не закончила фразу, от этих слов по телу побежали мурашки. Я поёжилась, нервно сглотнула и сказала:
– Не смей даже думать об этом, а уж тем более произносить такие вещи вслух! – Девушка виновато опустила глаза:
– Прости. Я не хотела тебя напугать. Просто… Порой мне кажется… – Она замялась, но так и не смогла найти подходящих слов. По телу пробежала дрожь. На миг мне показалось, я знаю, что она хочет мне сказать...
На детской площадке воцарилась тишина. Мы медленно раскачивались, уже по инерции. Надо было что-то сказать, прервать это тягостное молчание. Я набрала воздуха в лёгкие, но сестрёнка вдруг окликнула меня, привлекая внимание.
– Почему они на нас так смотрят? – Я повернула голову туда, куда она показывала. Мимо нас шла пожилая супружеская пара. Они, действительно, как-то странно поглядывали в нашу сторону.
– Ещё бы, две здоровые девахи на качелях качаются… – Я улыбнулась, а моя подружка пожала плечами.
– Подумаешь, – фыркнула она. – А может, у меня непреходящее детство? – Она скорчила гримаску вслед удаляющейся паре. Я невольно рассмеялась. Я любила, когда она строила забавные рожицы – это всегда поднимало настроение. И тяжелое предчувствие, повисшее было на детской площадке, в миг куда-то испарилось. Мы ещё минут десять смеялись, обсуждали этот случай и строили рожицы. Постепенно веселье сошло на нет, и мы вновь погрузились в молчаливое размышление…
2
Я сидела, уставившись в одну точку, когда сестрёнка окликнула меня.
– Наконец, ты пришла. Я уже заждалась тебя…
– О чём ты говоришь? – Я с недоумением посмотрела на неё. – Я никуда не уходила…
– Тебя не было три дня. И в прошлый раз ты ушла не попрощавшись. Я, конечно, не обидчивая, но было неприятно, – она наигранно надулась, изображая крайнюю степень обиды. Я улыбнулась:
– Зайка, я всё это время сидела здесь, никуда не уходила. И прошло всего-то полчаса. – На этот раз я поймала удивлённый взгляд подруги.
– Я на минуту задумалась, повернулась, а тебя и след простыл. Ты словно испарилась тогда. Я не знала, что и подумать. Я уже третий день прихожу сюда, жду тебя, а ты говоришь, что всего лишь задумалась на полчасика…
Я не знала, что ответить, всё это было очень странно и подозрительно. И только пожала плечами.
– Ты, наверно, что-то путаешь…
– Думаешь, я сошла с ума? – Она вскочила с качелей, те стали яростно раскачиваться. Некоторое время мы молчали.
– Нет, я этого не говорила… – Я поняла, что выяснять отношения бесполезно – мы только поссоримся. – Прости меня, это больше не повторится.
Она примирительно улыбнулась и села обратно, попутно рассказывая, как она проводила без меня эти дни. Я рассеянно слушала, пытаясь проанализировать ситуацию. Однако ничего путного в голову не приходило. Чтобы не обидеть подружку и хоть как-то поддерживать разговор, я изредка кивала. Из задумчивости меня вырвали её слова:
– А ещё, представляешь, прихожу как-то, а тут дети какие-то наши качели заняли. И сидят, не думают уходить. Я их сначала вежливо попросила. Говорю, мол, у нас тут встреча с подругой, дайте другим тоже покачаться. А они меня в упор не замечают. Представляешь? – Она обернулась ко мне, лицо пылало от возмущения. – Ну что за дети? Кто таких только воспитывает? – Она с силой оттолкнулась и принялась раскачиваться. Проходившие мимо люди в ужасе бросились в сторону. Я с недоумением посмотрела им вслед:
– Ничего странного: у неё детство ещё не закончилось, подумаешь… – Хмыкнула и последовала примеру подруги. Мы взлетали, задерживаясь на секунду в верхней точке, где сердце замирало, а потом падали вниз, и вместе с качелями срывалось в пустоту сердце. Это сладкое чувство нравилось мне больше всего. Мы искренне смеялись и соревновались, кто выше взлетит. Постепенно наш мини-аттракцион стал сбавлять ход, и мы вновь оказались внизу, тихонько раскачиваясь. В районе десяти метров никого не было. Но во время веселья я заметила: люди стараются обходить наше любимое место стороной. И лишь пожала плечами: пусть думают, что хотят, главное: нам хорошо.
Я хотела было рассказать подруге о своих наблюдениях, о том, что взрослые скучно живут, а надо хоть иногда отрываться от души, как в детстве. Я уже открыла рот и повернулась к ней, но моей названой сестрёнки рядом не было. Она исчезла.
Я вскочила с качелей, которые издали страдальческий умирающий звук, напугавший случайных прохожих.
– Вы не видели тут девушку? Она ростом с меня, у неё длинные тёмные волосы… – Но они даже не стали меня слушать, а лишь поспешили дальше по своим делам. Все, к кому я пыталась обратиться с вопросом о пропавшей подруге, меня игнорировали. Отчаянье уже крепко обняло меня за плечи и тянуло свои руки к шее. Я начала задыхаться от рыданий, слёзы выступили на глаза от бессилия, тоски и обиды. Вдруг я почувствовала, словно меня кто-то толкнул или окликнул. Я обернулась и увидела подругу.
– Что с тобой? – Она спрыгнула с качелей и быстро подошла ко мне.
– Где ты была?
– На качелях…
– Я тебя уже часа два ищу. Пыталась спрашивать у прохожих, но они меня не замечают, словно меня нет. Уроды! – Я вытерла слёзы, которые потекли по щекам. Подруга участливо и сочувственно обняла меня.
– Я всё это время была там и никуда не уходила. И о каких двух часах ты говоришь? Мы всего-то минут десять назад качались, потом каждая задумалась о своём. Когда я очнулась, смотрю: ты тут мечешься по кругу…
Мимо прошёл наш хороший знакомый. Подружка окликнула его по имени, но он даже не обернулся. Тогда она бросила ему в спину крайне обидное ругательство. Никакой реакции. Она с недоумением посмотрела на меня. Я лишь развела руками: «Вот видишь. А я о чём говорила!»
Мы вернулись на качели. Время шло, мы молчали, иногда поглядывая друг на друга, чтобы убедиться, что никто никуда не пропал. Наконец, моя подруга не выдержала, встала, сделала круг по детской площадке. Она остановилась напротив меня и задумчиво произнесла:
– Не темнеет. – Я в точности повторила её действия.
– Пойдём отсюда, мне не по себе от этой площадки… – Я направилась к просвету между домами, к выходу на улицу, где слышался шум проезжавших машин и голоса людей. Мы дошли до конца площадки и замерли, натолкнувшись на невидимую стену. Ни преодолеть её, ни обойти у нас не получилось. Стало действительно страшно.
Я бросилась бегом к другому проходу между домами: оттуда только что во двор свернула девушка. Она показалась знакомой… Я бежала ей навстречу, но как только достигла границы двора, вновь наткнулась на препятствие. Девушка подошла ближе и спокойно, не меняя шага, прошла мимо меня через двор.
Я обернулась на подругу: та стояла, словно громом поражённая. Она смотрела на девушку, которую догнала ещё одна девчонка. Я подошла к сестрёнке. Мы смотрели на тех, других, как они тепло и крепко обнялись при встрече, поцеловали друг друга в щёку. Постояли, немного поболтали, весело смеясь. Но мы не слышали их голосов. Девочки продолжили путь, беззаботно болтая, из арки вынырнули четверо здоровых парней.
Та арка всегда считалась опасной, но это был короткий путь, и все здесь срезали. Никого не останавливало то, что в глубине неосвещённого прохода часто поджидали хулиганы и грабители… Мужчины перегородили девушкам дорогу, стали приставать. Попытки отбиться и убежать не увенчались успехом. Девочки бились в руках самодовольно гоготавших подонков. Позвать на помощь они так и не успели: сильные и точные удары (одной – по лицу, другой – по затылку) вырубили подруг.
Я отвернулась, глотая слёзы. Моя спутница поступила также. Мы отчётливо слышали все глумливые, похотливые комментарии и смех отморозков. И точно знали, что они делают с девушками.
Мы очень хотели помочь. Я пыталась закричать, убежать, но не смогла. Страх, боль, отчаяние и обида пригвоздили меня к месту. Я так и не решилась заглянуть в арку...
Когда всё закончилось, голоса и шаги затихли, мы медленно обернулись. Первой шла я. Арка находилась метрах в пятнадцати от наших любимых качелей. Но это было самое большое расстояние, пройденное мною за всю жизнь. Я слышала тихие осторожные шаги подруги за спиной.
В арке никого не было. Они лежали почти у самого входа, растерзанные, словно тряпичные куклы. Они были красивы, молоды. Они были…
Я услышала сдавленный всхлип подруги. Затем чьи-то крики о помощи. Какие-то люди спешили к несчастным девушкам. Приехали скорая и полиция. Я молча смотрела, как погрузили в машину и увезли тела.
3
Я обнаружила, что сижу на качелях. Рядом сидит моя подруга. Мы раскачиваемся, и никто не решается нарушить молчание. Мы не обращаем внимания на прохожих, которые обходят стороной не только наши качели, но и весь этот двор. Мы давно не видели здесь людей и перестали исчезать с площадки: нас всё реже вспоминают.
Мы заперты здесь и не сможем покинуть это место, где никогда не темнеет и вечная серая, пасмурная погода, а небо так и не разразится слезами дождя. Мы никогда не покинем эту площадку, где оборвались наши жизни.