Глава третья.
В дипломате незнакомца была целая стопка бумаг в прозрачных файлах, а сбоку от них лежали смятые предметы женского нижнего белья – полупрозрачные лифчик и трусики бежевого оттенка. Щеголеватый незнакомец вынул лифчик и демонстративно растянул его за бретельки. Размера он был примерно четвёртого, и поморщившись, гость выдал несвойственным его облику голосом:
- Жозефина, стерва похотливая. Не иначе как из её гардероба тряпки, - тон, с которым была произнесена эта фраза, был хрипловатый, и очень походил на звук полицейских «крякалок» из патрульных машин.
Супружеская пара вздрогнула и переглянулась между собой, будто одно лишь воспоминание или намёк на правоохранительные органы приносили им чрезвычайные страдания.
Язвительно усмехнувшись левой половиной лица, Альберт Всеволодович убрал на место предмет гардероба «похотливой Жозефины», большим пальцем левой руки пролистал стопку документов, видимо ища нужные, он вытащил из середины пачку в запечатанном фиолетовом конверте формата А 4.
- Вот те самые, по всей видимости, - «крякнул» незнакомец, затем перевёл взгляд на сконфуженных Синичкиных, и ровным баритоном добавил, - Всё ли в порядке с вами, господа? Вы не стойте столбами. Присядьте к столу – дело не скоротечное и в спешке не решаемо. А на голос мой не обращайте внимания, утро ведь раннее, вот и дикцию ещё не разработал…
Синичкины бросили мимолётный взгляд на окно за занавеской, затем одновременно перевели глаза на настенные часы – всё указывало на поздний вечер…
- Это у вас тут к ночи дело обстоит. В моём мире раннее утро ещё, - словно прочитав их мысли и ничуть не смутившись, молвил странный гость.
Затем он ловким движением распечатал фиолетовый конверт, и вынул из него стопку бумаг:
- Однако, ближе к делу…
Супруги одновременно приседая на единственную свободную табуретку на кухне, столкнулись в один момент «пятыми точками», и Катюха вдруг так двинула бёдрами, что Максим еле удержался на ногах.
- С залы стул себе принеси, - выдала супруга, довольно ёрзая на табуретке.
Улыбнувшись второй, правой половиной лица, Альберт Всеволодович монотонно начал вступление, пока Максим возился со стулом, скидывая с него Катюхины шмотки на диван.
- Итак, сей документ говорит о том, что Прохор Никитович Титмос, урождённый – Синичкин, проживающий в городе Нэшвилл, штат Алабама, что находится на юго-востоке США, двадцать восьмого июня сего года, скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг, вследствие обширного инсульта, и оставил после себя некоторое имущество, по закону переходящее единственному наследнику, Синичкину Эм-Эф, то есть Вам, Максим Филиппович, - кивнул нотариус долговязому хозяину квартиры, появившемуся в тот момент со стулом в руках.
Дождавшись, пока Максим пристроится на стуле в уголке тесной кухни, Альберт Всеволодович продолжил:
- Имущество довольно большое, среди которого есть сеть автозаправок в городе Нэшвилл, небольшой заводик по производству резиновых изделий интимного назначения, два кинотеатра и четыре ночных клуба. Ко всему этому есть акции и иные ценные бумаги на предъявителя, общая сумма их ценности составляет тринадцать миллионов сто шестьдесят четыре тысячи восемьсот, в валюте США, разумеется. И, заметьте – это лишь номинальная стоимость ценных бумаг, ведь на аукционе цены возрастают, - многозначительно взглянув на ничего непонимающего в тех делах Максима, нотариус продолжил, - Счета в пяти банках, на общую сумму, чуть больше двухсот миллионов долларов, и индивидуальная ячейка в банковском хранилище, в коей хранится коллекция бриллиантов на сумму шестьдесят восемь миллионов…
Максим, сидя на стуле, вникал в смысл завещания и на глазах преображался. Сутулость его проходила моментально, а нервный тик становился всё реже, затем и совсем пропал, когда нотариус называл астрономические суммы денег из завещания.
У Катюхи отвисла челюсть, в прямом смысле этого слова. Так и седела она с открытым ртом до конца оглашения, и из уголка рта слева потянулась тонкая струйка слюны.
- Для полного вступления в права наследника, Вам необходимо самолично приехать в нотариальную контору вот по этому адресу, либо поручить вести все дела доверенному лицу, - продолжал Альберт Всеволодович, - Есть у Вас знакомый юрист?
- Нет, - ответил потрясённый Максим, потирая свои вспотевшие ладони с длиннющими пальцами, - Я сам поеду…
- Вам следует одеться поприличнее ради такого дела. Все координаты и бумаги я оставляю Вам, восхитительный Максим Филиппович. Поставьте свою подпись вот тут, - голос нотариуса ещё раз изменился, и последняя фраза была произнесена вкрадчивым, мурлыкающим тенором.
Вытерев потные ладони о штаны, Максим поднялся и похлопал себя по карманам в поисках авторучки. Нотариус, видя это, на секунду прикрыл дипломат и тут же распахнул его вновь. На месте нижнего белья «похотливой Жозефины» стояла чернильница, а рядом с ней на подставке покоилась перьевая ручка.
Сознание Максима было настолько сейчас затуманено, что он не придал особого значения волшебному появлению письменных приборов, и дрожащими пальцами осторожно потянулся к перу, готовый сей момент отдёрнуть руку, словно это была змея или ядовитый паук. Видя, что ничего страшного или сверхъестественного не произошло, он обмакнул кончик пера в чернила, и неожиданно размашисто вывел причудливую загогулину, словно ему было не впервой ставить автографы на титульных листах.
- Вот и чудненько, - напевно воскликнул Альберт Всеволодович, убирая лист бумаги с подписью в верхнее отделение крышки дипломата, - За сим, разрешите откланяться, - захлопнув дипломат и поднимаясь со стула мурлыкнул нотариус.
Смутно соображая о всём случившимся, супруги даже не расслышали как захлопнулась входная дверь. Катюха так и сидела на табуретке с раскрытым ртом, и пускала слюни. Максим стоял посредине кухни и явно находился в прострации. В один момент он перевёл свой отстранённый взгляд на супругу. Чувство брезгливости и неприязни взыграло в нём, и словно заново увидев жену, он не совсем уже понимал – нафига!..
«Нафига мне такая баба? У меня теперь денег вагон. За меня любая красотка пойдёт. Куда мне теперь Катюху пристроить?» - сумбурные мысли в голове Максима носили совершенно скверный характер, и супруга, подняв взгляд на него, тыльной стороной ладони утёрла губы, и встретилась лицом к лицу с совершенно другим человеком.
Не было уже того несуразного Максима, заискивающего перед супругой по поводу и без него. Глаза горели ненавистью и злостью. Катюха невольно отстранилась, и сильнее прижав к животу свою сумочку, тихонько пискнула:
- Максимка… Что всё это значит?..
- А то и значит. Кончились мои мытарства и мучения. Я теперь богатый и свободный человек!
В один момент весь мир рухнул для супруги. Не было уже той самой взбалмошной и своенравной Катюхи с хулиганистым лицом. Словно превратившись в белую мышку, она жалобно запищала и из глаз потекли слёзы. Размазывая по щекам дешёвую тушь кулаком правой руки, она словно скукожилась и вжалась с сиденье табуретки. Когда Максим взялся за ручку её сумочки, та и не сопротивлялась уже. С несвойственной ранее покорностью, она разжала пальцы левой руки и обеими ладонями закрыла заплаканное лицо.
- Ужин подавай, - властным тоном, не терпящим никакого возражения сказал Максим.
Затем супруг раскрыл сумочку, вынул свёрнутые трубочкой деньги, и демонстративно запихнул их в нагрудной карман клетчатой рубахи.
С видом таким, каким понукают прислугу к послушанию, новоявленный богатей Максим Филиппович уселся за стол, и даже не взглянув в сторону супруги, рявкнул:
- И водки к столу принеси. Где ты там прячешь её?..
Всхлипывая на ходу, Катюха опрометью бросилась в спальню, загремела чем-то там, и через минуту вбежала на кухню с бутылкой в руке. Поставив водку на стол, достав стакан и столовые приборы, она кинулась к холодильнику.
Пока она нарезала огурцы с помидорами, Максим откупорил бутылку и налил стакан до краёв. Залпом осушил его, и крякнув от удовольствия, властным тоном спросил:
- Где ты там возишься с ужином?
- Вот, салатиком пока зажуй, а я сейчас горяченького подогрею, - ставя тарелку перед мужем, робко ответила она.
Хлопоча у плиты с «горяченьким», в голове Катюхи вызревал уже коварный план…
Глава четвёртая.
Почти поравнявшись, слегка прихрамывая на левую ногу, фигура в чёрном произнесла глубоким баритоном:
- Сегодня восхитительное и прохладное утро, не правда ли...
- Да, жара наступит позже. Сегодня дождь обещают, - ответил не-писатель, поглядывая сквозь макушки елей на небо и потирая своё правое колено.
Повреждённый сустав ещё в далёкой и бесшабашной молодости всегда предупреждал о предстоящих осадках заблаговременно.
- Дождь будет к вечеру, - смотря прямо перед собой, ответил человек в чёрном плаще.
Наступило молчание, словно каждый думал о чём-то своём. Наш не-писатель ничуть не удивился появлению книжного персонажа, и воспринял это как должное. Ведь, отчасти, он понимал прекрасно, что фантазии в его голове способны рисовать вполне реальные картины. Либо мысли его настолько материальны, что появление героев любимого романа он просто ждал с нетерпением и даже готовился к подобным встречам.
Молчание длилось долго, и наконец, через некоторое неопределённое время фигура в чёрном слегка повернула голову на собеседника.
С изломом брови его, почти смыкались над переносицей, и расходились вверх и в стороны, заканчиваясь чуть выше висков. Разного цвета глаза под бровями только придавали «демоничности», и без того неоднозначному образу.
- Над чем размышляешь? – донёсся глубокий баритон «демона».
- Над человеческими чувствами и пороками. В данный момент – над глупостью, жадностью и предательством…
Зелёный левый глаз книжного персонажа сверкнул в полумраке раннего утра, и засветился волшебным и удивительным оттенком. Наступило очередное молчание, и казалось, что все размышления о главных героях будущего произведения, из сознания нашего не-писателя плавно складываются в образы и просматриваются и анализируются фигурой в чёрном плаще. Иногда на «демоническом» лице проскакивала ехидная ухмылка, а временами он становился очень серьёзным и вдумчивым. Когда наконец волшебный «кинопоказ» закончился, персонаж любимого романа кивнул головой и вынес вердикт:
- Человеческая сущность настолько разнообразна, насколько окружающий их мир многолик и изменчив. Человеческие пороки – есть ни что иное, как естественная реакция организма на окружающую действительность. Несомненно, некоторые из людей более подвержены влиянию окружающего мира, а кто-то менее уязвим. Есть и такие, которые сами влияют на пространство вокруг себя, и создают собственные миры и целые вселенные. Все ли должны быть умными и целеустремлёнными? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности, потому и не виден совсем. Боле того, не каждый способен дать оценку своим поступкам и помыслам, потому, что у каждого – своя правда, и свои взгляды на жизнь. Для начала, стоит пропустить через себя какую-то жизненную ситуацию, прежде чем давать ей определённую оценку. Прожить чужую жизнь невозможно, как и невозможно просчитать свою, временами. Ход твоих мыслей мне вполне понятен, и он вполне обоснован с твоей точки зрения. А ты сам никогда не задумывался о том, почему некоторые люди поступают именно так? Поступаясь с моралью и разумом, они совершают неблаговидные поступки, тем самым могут отравить чужую жизнь, или пустить под откос собственную. Философствовать на эту тему можно бесконечно, как бесконечно можно доказывать свой взгляд на мир, как единственно-правильный. Для любого индивида существует собственное мировоззрение. Иногда оно соотносится с постулатами большинства, а иногда и противоречит самой человеческой сущности. Поэтому не стоит мерить одной рулеткой всех и каждого, ведь этот путь приведёт в никуда.
Выдав такую глубокую тираду, гость из романа замолчал на минуту, словно взвешивая каждое сказанное слово. Затем повернул голову прямо, и спросил, как бы невзначай:
- Какое наказание ты готовишь для героев своего произведения?
- Я пока не решил. Наверное, ничего страшного с ними не случится. Так, для острастки, проучить их хотелось немного…
- Да, ты по сути своей – человек мягкий, хотя временами можешь быть и достаточно жёстким. Ты умеешь прощать, а это главная черта твоей сущности. Не каждый может простить по-настоящему, а не только на словах. Хорошо это, или плохо? Никто и никогда не даст тебе ответа. Как и ты сам никогда не сможешь ответить себе на простые вопросы, заданные тобою самим. Поэтому – твори и думай. Но только помни о том, что любая мысль – материальна! И герои твоего рассказа вполне живые. Правда существуют они в твоём, придуманном мире, но ты ведь и сам прекрасно осознаёшь материальность мыслей своих. И я, явившийся сюда для беседы – самый яркий пример. Ну, да ладно, мы ещё не раз с тобой увидимся, и ты это прекрасно знаешь. Мне пора. И напоследок я хочу напомнить о том, что, выбирая наказание для своих персонажей, ты выбираешь наказание для самого себя…
(3) - тут...
(1) - тут...