Я долго не могла её простить. Помню день, как в один миг она предстала передо мной чудовищем, истинным монстром. И если до этого я обожала её стихи, то после около двух лет не могла прочесть и строчки... Отношение Марины Цветаевой к младшей дочери, которая умеҏла в приюте, не дожив и до трёх лет от голода и малярии, поразило меня до глубины души. Такое безразличие, такая чёрствость и даже отвращение по отношению к собственному ребёнку!
На фоне старшей дочери маленькая Ирина казалась Цветаевой умственно отсталой, но дело в том, что старшая, Ариадна, была действительно одарённым ребёнком, а маленькая двухлетняя Ира была всего лишь обыкновенной... Среднестатистической. И не дотягивала до выставленных ожиданий матери. За всю свою короткую жизнь этот ребёнок ничего не видел, кроме голода, холода и побоев (из записей М. Нахман). Если нужно было выйти из дома, Марина привязывала малышку к стулу или ножке кровати...
Это были постреволюционные годы. Голод. Вечный голод. Из-за отсутствия еды Цветаева сдала дочек в приют. Оттуда старшая дочь (семи лет) постоянно жаловалась в письмах на младшую, потому что та постоянно кричала от голода:
"О мама! Если бы Вы знали мою тоску. Я не могу здесь жить. Я не спала ни одной ночи ещё. Нет покою от тоски и от Ирины. Тоска ночью, и Ирина ночью. Тоска днём, и Ирина днём. Марина, я в первый раз в жизни так мучаюсь. О как я мучаюсь, как я Вас люблю».
Марина злилась на Иру: "При мне она пикнуть не смела. Узнаю её гнусность!" Вы можете себе представить двухлетнего ребенка, способного на гнусности?
Когда Ариадна заболела малярией, Цветаева часто навещала её, ухаживала, приносила вкусненькое, но ни крошки не давала кричащей от голода и забитой Ире. Когда её спросили, почему она хотя бы немного не угостит младшую, Цветаева выходила из себя.
Запись из дневника:
«Делаю вид, что не слышу. — Господи! — Отнимать у Али! — Почему Аля заболела, а не Ирина?!!"
Как меня поразили эти слова...
Но потом заболела и Ирина. Каждый день Ариадна описывала в письмах, как малышка невыносимо кричит от голода и испражняется в кровать из-за постепенного отказа органов. Цветаева её не навещала и даже не пришла на похороны.
Выдержка из дневника Цветаевой:
«Я теперь мало думаю о ней, я никогда не любила её в настоящем...... Меня раздражала её тупость, (голова точно пробкой заткнута!) её грязь, её жадность, я как-то не верила, что она вырастет — хотя совсем не думала о её смеҏти — просто это было существо без будущего… Иринина смеҏть для меня так же ирреальна, как ее жизнь. — Не знаю болезни, не видела её больной, не присутствовала при её смеҏти, не видела её мё твой, не знаю, где её могила», — вот такое заключение написала мать о своей двухлетней дочери.
Я долго не могла её простить. Ненависть к человеку, которого давно уже нет и которого я никогда не знала, свела на нет всё её творчество, всю гениальность, все необыкновенные стихи. Но теперь, если откинуть факты из её личной жизни, если разделить творчество и нелёгкий жизненный путь Марины, я вновь и вновь убеждаюсь в том, что люблю её. Она уникальная, глубокая, смелая... Когда она писала, то на бумаге появлялись не просто слова, а отпечатки самых потаённых уголков души.
Обожаю это стихотворение:
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!
Все мы не безгрешны, у всех свои скелеты в шкафу.
И отныне, Марина, я буду слышать только душу твою, а не факты сухой биографии. И хоть тебе это и не нужно, хоть тебе всё равно, да и глупость это несусветная... Знай: я прощаю тебя. Потому что люблю.