Приготовьте платочки, дорогие друзья! За преступлением обычно следует наказание - и первым из "Кембриджской пятерки", высокопоставленных англичан на службе СССР,
оно настигло Гая Берджесса, самого яркого нашего героя.
Так уж получилось, что, начиная этот цикл рассказов, я сама не ожидала, что Берджесс сыграет в нем такую большую роль...но совсем не жалею об этом. "Он был необыкновенным человеком"- как говорил Ким Филби.
Не буду томить читателей подводками к тому, насколько Берджессу плохо жилось в СССР. Думаю, вы и сами можете это представить. Гай сам все сказал в интервью одной канадской радиопрограмме (эти слова были не для эфира)
"-Ну и как тут жизнь?
"-Жизнь?" Настало долгое молчание. Он глядел в окно. "Моя жизнь закончилась, когда я покинул Лондон"
Не могу утверждать, что причиной несчастья Берджесса в России были его советские кураторы из КГБ. Напротив, со своей стороны те пытались сделать для английских изгнанников все возможное. Другой вопрос, что возможного иногда бывает не достаточно.
Сразу после появления Берджесса и Маклина в России в 1951 году, их отправили в Куйбышев, подальше от Москвы. Из соображений безопасности. Якобы. Но, думаю, забота о безопасности и правда была основной причиной - если Берджесс и Маклин не слишком интересовали в качестве объектов для мести английские спецслужбы, то не стоило забывать о знаменитом сталинском "Расстрэлять!"
За что? Да нашлось бы за что... в общем, самым благоразумным было на время затаиться.
Провинциальный Куйбышев поверг английских шпионов в шок - Берджесса главным образом, полным отсутствием светской и культурной жизни. О глубоко пуританском духе советского общества английские шпионы даже не догадывались. А если и догадывались, то не до конца осознавали масштаб проблемы. "Там так же весело, как в Эдинбурге в воскресенье в 9 вечера"- ностальгировал потом Берджесс по Куйбышеву.
Между собой беглецы практически не общались, даже поселились в разных частях города.
После смерти вождя обстановка немного разрядилась - к Дональду Маклину приехала семья (Мелинда и трое детей), и всем им скоро разрешили переехать в Москву. Где, конечно, было оживленней, чем в Эдинбурге в 9 вечера.
Берджесса поселили в квартире на Большой Пироговской (в Хамовниках) и выделили подмосковную дачу, в поселке по дороге в Шереметьево.
В Советском Союзе началась "Оттепель", но сердце Берджесса не оттаяло. Мыслями он находился в Англии, и все происходящее в стране, которой он добровольно служил 20 лет, не трогало его совершенно. Дональд Маклин учился русскому языку, Берджесс не хотел этого делать.
Официально он был трудоустроен в Издательстве иностранной литературы, не официально время от времени выполнял некоторую работу для советской разведки.
Его лондонский связной, Юрий Модин, вернувшийся в Москву, продолжил с ним общение:
"Берджесс написал книгу, о шпионах. Вы ее не найдете, она в секретном архиве. Начальство донимало меня, как лучше его использовать, и я подал такую идею. Он очень сильно нас критиковал в ней: в чем мы были хороши, где мы были правы, где не правы, в чем наши слабости, почему неудач у нас больше, чем успехов. Он выдал глубокий анализ."
По словам Модина, руководство было глубоко потрясено этим документом.
Берджесс же не был настроен кому-то угождать и как-то выстраивать здесь взаимоотношения. Видимо, Гай, против которого у английской контрразведки ничего не было, и который официально считался всего лишь перебежчиком, надеялся вернуться. И надеялся убедить КГБ, что в Лондоне он ни в коем случае "не расколется". Это были тщетные надежды, разумеется.
Так что пришлось устраиваться в Москве.
В сентябре 1557 Гай обратиося к Питеру Торнекрофту, главе британского казначейства, с просьбой, чтобы его доходы от семейного траста переводились в советский банк, и таким образом Берджесс мог бы совершать покупки за границей. Адресат Гая был хорошо ему знаком по передаче "Неделя в Вестминстере". Берджесс очень часто приглашал его на эфиры.
Торнекрафт оказался из понятливых, и просьба Гая была тут же исполнена. Мебель из квартиры Гая тоже отправили без проблем: чем меньше у Берджесса в Москве было поводов злиться и болтать, тем спокойней чувствовали себя некоторые высокопоставленные люди в Лондоне.
Теперь Гай спокойно мог заказывать в Лондоне одежду, книги и выпивку. Параллельный импорт, знаете ли, процветал и в 50х.
Кстати говоря, с одеждой связан эпизод, по которому в Англии даже написали пьесу -"Англичанин за границей".
В конце 50х в СССР приехала шекспировская труппа во главе с Майклом Редгрейвом, знакомым Берджессу еще по Кембриджу. Встреча получилась очень эмоциональной, по крайней мере со стороны Берджесса, который все гастроли буквально не давал актерам прохода, требуя общения.
"Пишите .. мне тут чертовски одиноко" - когда пришло время прощаться, Гай не мог сдержать слез.
В качестве услуги Берджесс попросил одну из актрис, Корал Браун, снять с него мерки, отдать их его лондонскому портному, а потом отправить костюм в Москву.
Корал Браун согласилась.
-Мммм... я кажется, знаю джентльмена, который сделал заказ - пробормотал портной. В Англии, чтобы узнать человека, не обязательно видеть его лицо. Костюмы благополучно добрались до Москвы. Но это, кажется, единственное, в в чем Гай мог назвать себя благополучным.
В феврале 1959 Берджесс, кажется, потерял последнюю надежду на то, что все может разрешиться для него желаемым образом.
Его дело рассматривалось в английском МИДе, и был сделан вывод, что официально предъявить беглецу нечего. Ни по эпизодам шпионажа в 30х-40х, ни после его побега в СССР.
"У нас нет законных доказательств, что мистер Берджесс совершил какие-либо предательские действия, находясь в Советском Союзе... таким образом, нет оснований произвести его арест и нет средств предотвратить его возвращение"
Друзья Берджесса своевременно проинформировали его об этих событиях. Гай тут же обратился в КГБ с просьбой устроить ему поездку в Англию - его мать тяжело болела. Ответом стал категорический отказ.
Окончательно осознав, что он в ловушке, Берджесс, и так известный своими пьяными выходками, совсем лишился тормозов.
Вспоминают журналисты Йен Макдугалл и Нора Белофф, с которыми Берджесс как-то обедал в приватном кабинете гостиницы Националь.
"Жалуясь на сердце, он бесцеременно расстегнул и снял рубашку - на дворе стоял удушливый московский июль, и обнажил очень волосатую грудь. Думаю, что если бы мы обедали в общем зале, он бы поступил так же. У нас состоялся долгий разговор - и о чем вы думаете? О религии. Он очень много знал об истории Папства, и у меня сложилось впечатление, что его коммунизм, как это часто случается у подобного сорта интеллектуалов, был всего лишь маской для глубокого религиозного чувства...так же мне показалось, что если бы он так много не пил, он был бы человеком выдающегося ума, и тот образ что сложился у него в прессе- подручного Маклина, в реальности в отношении этих двух персонажей все было наоборот"
С Норой Белофф Берджесс даже съездил в санаторий в Сочи, где обучил ее некоторым премудростям обхождения с обслуживающим персоналом: "Надо стучать кулаком по столу и стараться их перекричать!"
В другом санатории -Архангельском, бывшей усадьбе Юсуповых, Гай кажется, нашел кусочек вожделенной Англии.
"Сам дом напоминант Чизвик и Остерли, и как будто построен братьями Адам... музей полон Херберта Робертса,но есть один хороший Тициан, и один очень хороший Тинторетто"
Когда я была в Архангельском,
меньше всего думала о сходстве царской архитектуры времен классицизма и английской архитектуры... скорее о том, что тут бывал Пушкин. Но кому что. Одно понятно, культурную пропасть между людьми разных национальностей очень сложно преодолеть. Мы видим одно, они - другое. Тем более если речь о зацикленных на своем острове англичанах. (И кстати, если что, Гай, и русская,и английская усадебная архитектура уходит корнями в итальянскую)
В начале 1960х здоровье Берджесса резко ухудшилось. Его терзал сахарный диабет, а кроме того типичный набор алкоголика: сердце, печень, атеросклероз.
Берджесс в письме подготовил своего рода завещание:
"Во время операции может случиться что угодно. И если что-то произойдет - хотя 99% против этого - я посылаю этот план, как распорядиться вещами. Мой счет в Ллойдс банке, и в трастовой компании. Там не будет много. Но в качестве подарка я хотел бы разделить деньги на четыре части и отдать по четверти:
1. Сэру Энтони Бланту
2. Мисс Эстер Уитфилд
3. Толе Борисовичу Чишекову - имя и русский адрес ниже
4. Киму Филби
Если 1,2 или 4 не захотят получить свою долю, пусть отправят ее Толе. Мамочка, я уверен, хотела бы, чтобы журнальный столик, как семейная реликвия, достался Найджелу - я это организую. Касаемо остальных вещей, которые находятся здесь - книги племянникам. Русский обеденный сервиз - оставляю русским. Не семье, это должно остаться здесь. Я о "белом" трофее нашей тети Пегги. Прости брат.
Теперь немного поподробнее - думаю, вам, друзья, интересно, кому все -таки Гай оставил свои деньжищи.
Само письмо было адресовано мисс Эстер Уитфилд. Она же одна из наследниц. Если кто забыл - это секретарша (и вроде как любовница)Кима Филби, с которой у Берджесса был роман в Турции и в США. В Вашингтоне Гай сделал ей предложение,и по возвращению в Лондон они должны были пожениться (опять же вроде как). Но случилось то, что случилось. Берджесс сбежал не то что из под алтаря, а вообще из страны.
Зачем молодой симпатичной женщине мог быть нужен такой муж как Берджесс - я теряюсь в догадках, но их действительно связывали очень близкие отношения. Мисс Уитфилд даже была одобрена миссис Бассет, мамулей Гая, а это определенно признак серьезности его намерений.
Энтони Бланта и Кима Филби вы знаете, конечно.
Толя - это русский бойфренд Берджесса, электрик в одном из московских театров.
Найджел - младший брат Гая.
Интересна история с сервизом: тетка Берджесса видимо купила его задешево у одного из белоэмигрантов и потом подарила Гаю, это был антикварный сервиз Императорского фарфорного завода чуть ли не из Зимнего дворца. Получается, посуда проделала долгий путь: из России в Англию, и обратно. Гай настоял, чтобы сервиз после его смерти передали в Эрмитаж (надеюсь, он сохранился).
Дональду Маклину Берджесс не оставил ничего.
Гай умер спустя два года после этого письма. Это случилось 30 августа 1963 года.
В целом его завещание было исполнено - разве что Филби (уже сбежавшему в СССР) пришлось поторговаться с английскими властями о судьбе своей доли - 2000 фунтов он поместил в трастовый фонд для своих детей, оставшихся в Англии.
На похоронах присутствовали Дональд и Мелинда Маклин, и брат Берджесса, Найджел.
Кстати еще раз о различиях в менталитете
Когда я увидела эту фотографию, показалось до крайности грустным и в какой-то степени трогательным, что по настоящему плачет только русская домработница Гая, Надежда Петровна.
А вот брату Гая это не показалось трогательным. Плач Надежды Петровны вызвал у него только злость и раздражение.
Прах Гая кремировали и перевезли для захоронения в Англию, на кладбище в деревеньке Вест Меон. Похороны состоялись тайно.
"У всех это событие вызывало такие сильные чувства, что я подумал,что какой-нибудь репортер может преследовать Найджела, когда он приедет с прахом. Поэтому я вырыл землю под урну буквально за 10 минут до его прибытия."
Вырытая в спешке яма, оказалась не достаточно глубокой.
"На урне было что-то вроде острого шпиля, его кончик немного торчал из земли. Я сломал его, и положил себе в карман" - вспоминал преподобный Джон Херст
Как я уже говорила, Киму Филби не разрешили ни встретиться с Берджессом в больнице, ни посетить церемонию прощания.
Но он написал матери Гая письмо с соболезнованиями, и слова его были продиктованы жалостью. Ким уверял, что Гаю было хорошо в Москве, что у него было много друзей и интересная работа.
Сама миссис Бассет не смогла приехать в Москву - она сильно болела и последовала за сыном буквально через несколько месяцев. Ее похонили (вместе со всеми письмами от Гая) рядом с ним, на кладбище в Вест Меоне. Свое состояние в 143 тыс фунтов она разделила между младшим сыном Найджелом и Эстер Уитфилд.
Когда пишут о Гае, почему-то принято считать, что он был случайным человеком в кембриджской шпионской группе, и роль которую он взялся играть, оказалась ему не по плечу. Я так не думаю.
Берджесс прекрасно осознавал, что делает, и почему это делает. Другой вопрос, что возможно, ему не хватило мужества принять поражение - а в такой опасной игре оно скорее всего неминуемо, с приличествующим английскому джентльмену достоинством и смирением.
Но наверное, именно поэтому Берджесса и любили, поэтому он и притягивал к себе людей - потому что никогда не вел себя как английский джентльмен. Он был слишком теплым, чтобы быть английским, и слишком настоящим, чтобы быть джентльменом.
Продолжение тут