«Мама! Мама, где ты? Мы тебя ищем!» - шеф аниматоров Тунжай, симпатичный высокий турок, ходил по ресторану среди ужинающих гостей отеля с худенькой девочкой на руках и искал ее мать, пока еще пытаясь придать поискам форму игры.
Потерянная мама не отзывалась, Тунжай уже бегал по всей территории Бин Маджида и справедливо сердился - «Дамы, чей ребенок? Уважаемые гости, чья девочка?»
Эту девчушку Нина приметила уже давно. Та сидела за большим пустым столом в одиночестве, сжимая в маленьком кулачке половинку шоколадного Киндера. Нина подумала, что взрослые посадили ребенка занять столик, а сами пошли еду в тарелки набирать, но родители все не возвращались, Нина уже и отужинала, и за десертиком пару раз сходила (ну извините, без сладкого никак, а завтра на акваэробике выгонит лишний килограмм!), а дите все сидело, едва выглядывая из-за стола и сжимая в ручке потекшую шоколадку.
Нина обратилась к девочкам из мини-клуба, те подошли к малышке, начали спрашивать, как ее зовут и где мама, но девочка молчала, и вообще была какая-то вялая, сонная, безэмоциональная. И когда Тунжай так и не смог найти ее родителей, а уже почти весь отель чуть ли не хором кричал «Мама! Мама!», безрезультатно - ребенка отнесли в кабинет к доктору, а охрана начала просматривать все камеры на территории.
По видео отследили, что в ресторане девочка сидела одна целых два часа, отыскали беспутных родителей, двинулись к ним в номер. За дверью что-то шумело и грохало, а когда она открылась, пред светлые очи охранников и менеджера предстала дивная картина – злой всклокоченный огромный мужик и сидящая на кровати женщина с растекающимся фингалом под глазом. Оба пьяные в хлам, в номере разбросанные вещи и разбитые графин со стаканами, на белоснежной постели – пятна крови.
Выяснилось, что это русская семья, из Петербурга. Ездят отдыхать в Рас-эль-Хайму каждый год. Муж – бывший афганец, если примет на грудь – берегов не видит. Она – невысокая блондинка, годам уже к пятидесяти, вроде стройная, но какая-то неопрятная, что-ли, похожа на бывшую соседку Нины, жену беспросветного алкаша, которую тот называл «обезьяна подвальная», такая же блеклая и бесцветная. Девочка – их дочка, лет четырех-пяти, мать с отцом посадили ее за столик и пошли за выпивкой, но тут между ними возник какой-то неразрешимый спор, и они, забыв о мелкой, направились в номер выяснять отношения.
Женщине предложили вызвать полицию, да и без ее согласия были близки к такому решению, в Эмиратах такие вещи не поощряются и жестко наказываются, но эта мадам слезно умоляла персонал не поднимать шум - «У нас все нормально, правда! А Катенька, ой, Катенька, где моя доченька, сейчас я ее заберу!»
С большой неохотой и с тяжелым сердцем им вернули ребенка, сняли браслеты, чтобы не пили больше, и предупредили о последствиях.
Следующим солнечным утром семья уже была на пляже, шумно и радостно занимала лежаки, а вечером они в полном составе пришли на танцы. Одиннадцать, двенадцать часов – мама озорно и радостно пляшет в кругу пьяных до безобразия поляков, освещая танцпол багрово-фиолетовым бланшем, папа мутным взглядом следит за ней, и глаза его наливаются злобой и ревностью, им кто-то все-таки налил пива и немало, девочка скукожилась на пластмассовом стуле, как тряпичная кукла, склонила голову на плечо и не реагирует на происходящее рядом…
Сердобольные русские женщины снова спрашивали Катеньку – «Девочка, ты здесь с кем? Это твоя бабушка?» А подоспевшая женщина грубо отвечала – «Я не бабушка, я мама!» - типа, отвалите от моего ребенка!
Веселый жаркий отпуск в Эмиратах был в самом разгаре…