-- Аксютка, да куда ж ты вышла?! Ты вот только что с облучения, тебе на солнце никак нельзя!- кричала старушка женщине с соседнего огорода.
-- А кто ж будет, баб Марф? Посмотри ка как все заросло, пока я там валялась,- Аксинья разогнулась и смахнула пот тыльной стороной ладони, который тёк с неё просто ручьем,- видите же - берегусь, фуфайку напялила.
-- Да кому нужен будет твой огород, когда ты помрешь, не дай Бог. Мишке твоему что ли, лоботрясу? Побереглась бы, Аксинья. Ей Богу, говорю. Сама не побережешься, никто не пожалеет, не кому у тебя. Пошли пообедаем ко мне. Я кваску холодненького с погреба достану. Поболтаем трошки.
-- Да не. Не могу я. Мужа еще кормить. Обед приготовить надо. Что ж я сама пузо набью, а он голодный ходить будет. Не по совести это.
-- Да плюнуть надо бы уже давно на такого мужа. Одно слово только что,- ругалась бабка Марфа,- он вона о тебе совсем не заботится. Как будто ты и не больная совсем,- глаза б мои не видели. Просто жалко мне тебя, по-матерински жалко. Любовь спела, видать, проклятая. Небось и к печке раскаленной сейчас полезешь,- старушка махнула рукой, сгребла сорванную траву в подол и потелепала ко двору,- тю-рю, тю-рю, тю-рю, скорей-скорей, мои хорошие...
Аксинья с Михаилом поженились уже давно, лет двадцать как вместе прожили, а деток Бог Не дал. Сначала всё старались, надеялись, по бабкам ходили, а потом смирились в конце концов, а тут и беда пришла откуда не ждали, онкологию у женщины обнаружили. Да хорошо хоть на ранней стадии, в области операцию сделали, облучили и наказали беречься строго настрого, давали на жизнь хорошие шансы.
Но что-то пошло не так в этой семье. Аксинья и рада была бы поберечься, да понежиться. Но не за кем, как оказалось. Михаил как будто бы и не замечал, что с женой происходит. Как жил, так и жил. На работу ходил, а всё остальное так и осталось на плечАх супружницы.
-- Аксютка! Ты чёй-то обед не наварила?!- громыхал по чугункам в печи мужчина, выискивая чем поживиться,- мужик с работы пришел, а жрать нечего! Да овцам смотрю не дадено. Ты куда провалилась, баба?- Михаил ходил вальяжно по двору, но так нигде жену и не встретил,- в погребе что ли, капусту квасит,- бормотал он себе под нос, заглядывая во все закутки,- ты чего тут разлеглась, от жары прячешься?
-- Миша, сил что-то нет,- еле прошептала сухими губами Аксинья, сидя на нижней ступеньке погреба и облокотившись головой о стену,- зашла, а выйти не могу никак, так и сижу вот... Жду, пока отпустит.
-- Ну, ничего, отойдешь, сама и выползешь. Долго только не засиживайся, а то кормить меня кто будет, соседка? А то могу и сходить.
-- Эх, Аксютка-Аксютка..,- приговаривала баба Марфа, обтирая влажным платочком холодный лоб измученной женщины, лежащей в кровати,- а как говорила я тебе, как предупреждала... А всё любовь твоя, неземная... А кому она нужна-то теперь? Мишка твой уже другую себе нашел... При живой-то жене... Ходит гоголем, лыбится, не стесняется. А ты до последнего за ним ходила, все старалася... Наряжалась даже, пока силы трошки были, бестолковая,- старушка смачивала изможденный, перекошенный от боли, полуоткрытый рот молодой женщины,- и что теперь? Загубила себя понапрасну. А жить и жить бы тебе еще. Вот правильно говаривала моя бабка Наталья, Царствие ей небесное, надо позволять себя любить, а не самой мучиться..,- и закрыла глаза женщине.
История реальная, где Марфа - это моя бабушка Мария, а Аксинья - ее соседка, которая очень любила своего мужа до последнего движения и вздоха, но тот этого не понял и не оценил... Очень жаль...