[53/365] Заметки Гордея
У Мальца были длинные ресницы и сгнившая душа. Он пришёл к Брунгильде за спасением. Вечером он прочитал «Бхагавадгиту» в оригинале и проколол шины припарковавшейся у его подъезда «Нексии». Теперь он стоял на коленях, хлопал ресницами, но не взлетал.
— Я не могу так больше. Когда мне было девять, я разорвал классный журнал и изрезал учительницу листами. Тонкими и острыми. В двенадцать я выкинул из окна батин телевизор. Он надавал мне лещей, но я дождался, пока он уснёт, чтобы выкинуть туда же и пульт. Месяц назад я посетил концерт «Инстасамки». Мне нет прощения.
Бурмгильда смотрела на него нежным и томящим взором. У неё были длинные мужские пальцы, выдающийся нос и дрожащий кадык. Малец усомнился в её благочестии, но, поддавшись нахлынувшей истоме, смог сказать лишь:
— Я гнию.
В качестве демонстрации гниения он распахнул рубашку. В районе груди скручивалось в воронку тёмное пятно. Его сердце было — чёрная дыра.
Он прикоснулся пальцем к пятну и сразу одёрнул руку. Раздалось шипение. Как будто затушили в воду бычок. Комнату ведьмы осветил росчерк молнии. Грянул гром.
— Расскажу тебе-таки один интересный факт, — у Брунгильды был мужской голос и еврейский акцент. — У моего знакомого был дядя. Назовём его Беня. Вообще-то он был его тётя. Но какое это имеет значение? Так вот. Беня обожал фильмы с Козловским. Во всём приличный человек, а тут — такое. Сам понимаешь, пришлось с ним поработать.
Малец кивал, не вставая с колен и стараясь не смотреть на оголённые небритые ноги Брунгильды. Он чувствовал трудно улавливаемый процесс узнавания, когда Брунгильда говорила о Бене.
— Он, представь, жертвовал детям, посещал театр, и скажем-таки по секрету, выщипывал брови. Но только фильм выходит — и он бегом за билетом. Не мог он себя остановить, не поддавалось его желание рациональности. И что же ты думаешь?
Малец затаил дыхание. Он слышал биение своего сердца и бурление в животе изголодавшейся Брунгильды.
— Что же? — вымолвил он, боясь выдохнуть. Он знал эту историю. Он был частью её.
— Вылечился, что же. Я отправила его в затерянный на берегу древнего моря городок, чтобы он драял посуду в маленькой закусочной. Оттуда Козловский утратил свою силу над Беней. Теперь у Бени свой ресторан. Говорят, за год надо столики бронировать. Беня могёт.
— Но что же делать мне? — Малец придвинулся к Брунгильде и сложил голову ей на колени.
Брунгильда встала и зачитала голосом рэпера Оксимирона:
— Мечены с юности — эти родимые пятна этнической чисткой не вывести. Небо плиткой не вымостить. Всех светлой палитрой не выкрасить. Ересь не вымести, как ни старайся. Инакость не выкосить, накоси-выкуси!
Её платье развевалось от сквозняка. Лицо озарялось новыми росчерками молний. Малец понял — он полюбил. Как тогда — больше года назад, когда посетил её впервые. Под другим именем. Полюбил с новой силой. Невиданной в своей чистоте, но унизительной, как безответная поначалу страсть Гумилёва к Ахматовой.
Малец выхватил из-за спины нож, отбросил его в сторону и бросился в объятия любимой.
— Я всё понял! Я отрекаюсь!
Брунгильда выставила руки вперёд. Она перехватила Мальца на встречном движении, ударила в грудь прямыми пальцами, лодочкой сложив ладонь, и вырвала его сердце. Оно было чёрным и поросшим мхом. По мху полз миниатюрный Козловский, вскидывая руки к небу и посыпая цитатами из Макбета.
— Беня? — охнула Брунгильда, бросив сердце на пол.
Малец расхохотался. В комнату ввалились официанты с подносами. Они подавали карбонару.
Занавес.
Титры
Режиссёр — Шон Кори Картер
Сценарист — Дарья Евгеньевна Зотеева
В главных ролях:
Малец — Виталий Владасович Грачёв
Брунгильда — Фёдоров Мирон Янович
-—
Горько и больно. Ничего не хочется писать. Тем более не хочется включать телевизор и обновлять новости. Спасаюсь от ужаса исключительно искусством.
#книги, #рассказ, #рассказы, #стихи, #фантастика, #изящество, #литература, #жизнь, #смерть, #любовь