В день рождения Жана де Лафонтена стоит вспомнить и его самого, и возвращенный им в светские салоны жанр. Из жизни басня, похоже, никуда и никогда не исчезала
Текст: Андрей Цунский
«На письменном столе стопкой лежали одинаковые листы чистой бумаги. Но однажды один из них оказался сплошь испещренным крючочками, черточками, завитками, точками... Видимо, кто-то взял перо и, обмакнув его в чернила, исписал листок словами и разрисовал рисунками. - Зачем тебе понадобилось подвергать меня такому неслыханному унижению? - в сердцах спросил опечаленный листок у стоявшей на столе чернильницы».
Это еще не вся цитата, попробуйте угадать автора, не лазая в поисковик. Да ладно, все равно ведь полезете. Потерпите немного. Или нет, уже залезли? Несколько неожиданно, правда?
Вы думаете, что басни – это скучно, что это туповатое морализаторство и молью траченый юмор? Вы правы. Некоторые басни именно таковы. Когда некий благополучный автор начинает писать поучения по лекалу восемнадцатого столетия – что ж еще у него может получиться. А между тем, басня никогда не имела ни единой формы, ни... Да что это вообще такое?
Нас учили, (и многие так и думают), что басня – это некая набившая оскомину аллегорическая история, и в конце непременно – «мораль». О, да, мораль. «Урок тому сей басней дан», «Мораль у басни такова» и т.д. Но неужели все, созданное в этом жанре… да быть не может. Федр, Луцилий, Михалков, Бабрий, Демьян Бедный, Леонардо да Винчи, Авиан, Хольберг, Бисента Могель, Григорий Сковорода и даже Лев Толстой отметились в этом жанре – и с разной степенью успеха.
– Твои несмываемые чернила запятнали мою белизну и испортили бумагу навек! Кому я теперь такой буду нужен?
Шестнадцатилетний (или даже еще пятнадцатилетний) Пушкин ласково назвал француза Жана де Лафонтена «Ванюшей» и благодарил за «поэзию прелестную» в стихотворении «Городок». Ну да там много кому нашлось место – по этому стихотворению лицеиста Пушкина впору составлять список того, что он читал. Почитал, прочитал и… забыл. Нужна ему поэзия Лафонтена, своей было до чертиков.
Из-за этого «Ванюши» когда-то начинались жесткие студенческие споры – достоин ли Лафонтен вообще звания поэта (в воображении многих «поэт» – звание, но примерно то же самое что лейтенант, и уж совсем несерьезное. Младший лейтенант. Прозаик – вот это основательнее, поближе к майору). Спорили, кто более важен – Лафонтен или Эзоп. Кто лучше писал – Лафонтен или Крылов? В общем, были когда-то и темы серьезные, и дискуссии горячие. Потом они плавно переходили в дебаты аспирантов, переползали на страницы диссертаций – но аргументы становились солиднее, с академически оформленными ссылками, а тезисы – основательнее и весомее, как и сами спорщики. Новые поколения студентов ехидно посмеивались (и было, и даже до сих пор есть, над чем).
А мы не станем ни с кем спорить, мы будем точны. Именно Лафонтен сделал басню жанром светской поэзии, поставив ее в обиход эпохи классицизма рядом с греческим ордером, обнаженной толстой дамой на холсте в золоченой раме, скульптурой обнаженного греческого бога (или атлета), и театром с красным бархатным убранством и пьесами, в которых порок наказан, а добродетель торжествует. А что творили в том числе и довольно худенькие дамы за этими ордерами, как и не всегда атлетические мужчины в компании с актрисами и актерами? – да то же самое, что и обычно. В любую эпоху. И уж кто это знал великолепно – так сам Лафонтен.
– Не тужи! – ласково ответила чернильница. – Тебя вовсе не хотели унизить и не запятнали, а лишь сделали нужную запись. И теперь ты уже не простой клочок бумаги, а написанное послание. Отныне ты хранишь мысль человека, и в этом твое прямое назначение и великая ценность.
Лафонтен родился, как вы уже догадались, 8 июля. Случилось это в 1621 году, в Шато-Тьерри, а папа его был управляющим королевской охотой. Ему прочили стезю священника, но больше юноше нравились философия и поэзия, а еще больше – прогулки по лесу в одиночестве. Папа понял, что толку от сына ждать не приходится. Пришлось включить всю силу убеждения, и заставить отпрыска жениться. Невесте было четырнадцать лет, за ней давали поместьице с домиком ценой около двенадцати тысяч ливров, на втрое больше живыми деньгами! Студент Лафонтен перестал сопротивляться и в 1647 году надел на палец кольцо. Затем получил диплом юриста, получил должность при Высшем суде в Париже. Примерно до тридцати лет он жил без особых фантазий и излишеств, но очень увлекался балами, театром, заводил романы – и однажды начал писать. Стихи его понравились не только дамам, но и самому суперинтенданту финансов и генеральному прокурору – Николя Фуке, который платил ему «пенсию» - тысячу ливров в год, за каковые деньги Лафонтен был обязан написать за этот год четыре стихотворения. А еще три года ушло у него на написание элегической поэмы «Сон в Во». Об этом «Во» стоит рассказать подробнее.
Все-таки хорошая штука абсолютная монархия. Сам абсолютный монарх – Людовик XIV, «король-Солнце», «государство – это я» и пр. – в сентябре 1651 года отметил свое совершеннолетие (ему исполнилось тринадцать лет) небольшой гражданской войной с парижским парламентом и персонально с принцем Конде, причем на фоне войны с Испанией, которая началась еще до его рождения. Через два года король вернулся в Париж, запретив парламенту «впредь знать что-либо о государственных делах и финансах», зато возвеличил любовника своей матери – кардинала Мазарини. А Мазарини поручил финансы Николя Фуке.
Дедушка русской поэзии. 250 лет назад родился И. А. Крылов
Наш Иван Андреевич Крылов, произойди все это на его веку, уж точно написал что-нибудь - про козла и огород! Начать с того, что должность прокурора Фуке прикупил в парламенте, сыграл там «своего человека Мазарини» и получил от последнего в подарок пост суперинтенданта финансов в довесок к прокурорской должности. Это сочетание было именно что баснословным! Сам украл, сам провел следствие, сам проверил отчетность, сам с собой раскатал бутылочку за успех следствия и проверки. И – доложил Мазарини. А затем – построил неплохой дворец по пути в Фонтенбло, Во-ле-Виконт (полюбопытствуйте). Это вот и есть то самое Во, о котором Лафонтен четыре года писал элегию. Дворец большой, так что поэт работал достаточно быстро.
А между тем личные затраты Фуке привели к появлению трещин, пустот и наконец – пропасти в бюджете Франции. Мазарини с удивлением обнаружил, что средства, которые брал у него взаймы (небедный был кардинал) Фуке – шли даже не на целевые затраты, а на выплату процентов по долгам другим небедным людям и банкам, только сделанным от лица Франции. Но даже это еще не тронуло короля, которого Мазарини на смертном одре умолял прогнать оборотистого финансиста. Вот тут-то Фуке и сделал то, чего не следовало. Он начал оказывать недвусмысленные знаки внимания Луизе де Лавальер. Фаворитке короля. Вот после этого 5 сентября 1661 года Фуке и был арестован – кем бы вы думали? Лейтенантом королевских мушкетёров Д’Артаньяном! Да-да, тем самым, и вы не обознались, и я не ошибся. Дальнейшая судьба Фуке была весьма печальна, но мы сегодня говорим не о нем.
Лафонтен оказался единственным из обласканных Фуке, кто не испугался выступить в его защиту. Сорокалетний поэт вообще был неразборчив в связях – то дружил с принцем Конде, то с Фуке, с Ларошфуко, с мадам де Лафайет… Нет, чтобы сначала осведомиться, а как на это посмотрит его величество? Так что в 1663 году Фуке отправился под суд и в Бастилию, а Лафонтен – в Лимож, в ссылку – но ненадолго. В отличие от Фуке он к королевским фавориткам не приставал. Да, о жене он не забывал – писал ей письма. Но виделся с ней не каждый… год. А когда в Париж приехал его взрослый сын, Лафонтен его не узнал.
И вот пришло не самое веселое время в его жизни. В Париже у него не было никакой собственности, возвращаться к семейному очагу – он попросту не знал, зачем. При дворе он и не думал появляться, поскольку король терпеть его не мог. Пользовался покровительством герцогини Бульонской, но та умерла. Когда он вышел из ее особняка с немногочисленным пожитками, ему встретился на улице некий его приятель, д’Эрвар, человек благородный и сострадательный, он великодушно предложил Лафонтену пожить у него, и несколько озадачился, услышав в ответ: «Так я к тебе и шел».
Он пытался жить литературными заработками, но без «пенсии» Фуке приходилось трудновато. А главное – ничего не придумывалось. Начал писать озорные и забавные сказки. Сюжеты заимствовал: то у Ариосто, то у Бокаччо. Он был воистину мастером слова: запретят «Новые сказки» – за мм… излишний эротизм, так он накатает «Поэму о пленении Св. Малха» - тоска смертная, но зато не запрещают. Даже покупали некоторые.
А однажды на пути заимствований он натыкается на басни Эзопа – и додумавается изложить их легким (по тем временам) стишком, который будет приятно вписываться в светский салонный разговор. Мы привыкли к изложению Крыловым басен Эзопа, изложенных Лафонтеном. Сюжеты-то одни, вот только это три совершенно разных автора. Мораль у Лафонтена скорее напоминает последние фразы из русского анекдота, замаскированного под «грузинский» тост, произнесенные с акцентом: «Так выпьем же за компанию!», «За наш самый короткий в мире рабочий день!» или «За сфинксов, уже двэсти лет украшающих в Пэтэрбурге Университэтскую набэрэжную!» Так, кто сказал «Фу!»? – ага, значит знаете? Слышали? Ну и шуточки в ходу в вашей компании. Прямо как в парижских салонах эпохи Людовика XIV. И Лафонтена. Стыдно, дамочка!
– Благодарю вас, ваша светлость, – с почтением ответил ремесленник. – Я прихожу к вам, чтобы отвести душу и посмотреть, как живет богатый человек. Такую роскошь можем себе позволить только мы, простолюдины. К сожалению, вы, знатные синьоры, лишены этой благодати и вам негде отвести душу, ибо вокруг вас обитают одни только бедняки, вроде меня.
Автор – тот же, басня – другая.
Человек, у которого брали сюжеты для своих басен многие подражатели, лишен даже посмертно юбилейных речей и банкетов в его честь, поскольку день его рождения неизвестен теперь вообще никому. Имеется единственное его изображение – скульптурное, причем уже созданное по мотивам его жизнеописаний. Большая голова, узкие плечи… Голова не так уж уродлива. Но каким он был на самом деле? И был ли он вообще?
У нас известно жизнеописание Эзопа, созданное поэтом Ионом Дегеном (псевдоним – Эдуард Кукуй). Вы точно знаете этого человека, его стихи очень высоко ценил и проникновенно читал Юрий Никулин. Когда слушаешь эти стихи в его исполнении, забываешь о «Бриллиантовой руке» и комедийных ролях.
Давайте помолчим немного.
А теперь - вернемся к Эзопу.
Полностью статью можно прочитать здесь.
#в этот день родились #лафонтен #басни #классическая литература #зарубежная литература #что почитать #интересное