Марину Петровну у нас какое-то время считали «поехавшей». Не в узком медицинском смысле этого слова, а в более широком, житейском. Где-то около пятидесяти лет с ней случился тот самый классический мужской «бес в ребро», только в дамском варианте.
Все говорили, что Марину Петровну подкосил развод. Мол, дети выросли, муж ушел к молодой, тогда и началось. Кто-то строил обратную логическую цепочку. Мол, дети выросли, и развязали Марине Петровне руки. И вот теперь она творит, что хочет. Но и те, и другие сходились в одном. Марина Петровна действительно занята чем-то очень нехорошим, возможно даже опасным для общества.
Прежде всего, женщина полностью изменила внешность. Марина Петровна всю жизнь имела внешность классической учительницы (она ей, собственно, и была). Носила серый кардиган (причем один и тот же). Очки с толстыми линзами и незамысловатый пучок из черных волос на голове. А в один прекрасный день пошла в парикмахерскую и сделала стрижку под Мерлин Монро. И хоть такой возрастной вариант Монро смотрелся непривычно, сходство явно прослеживалось. В тот же день была куплена алая помада, белое летнее платье с подозрительными рюшами и модная сумочка.
Общественность ахнула. Потом ехидно посмеивалась над молодящейся дамочкой. А потом – привыкла.
Потом вскрылось совсем уж возмутительное – Марина Петровна поступила в институт, получила второе образование и стала тем, кем захотела – психологом. Причем сделала она это не сейчас, когда по десять психологов сидят под каждым кустом, а девяностые, когда об этой профессии многие и слыхом не слыхивали. А кто слыхивал, улавливал из всего слова только ту часть, которая «псих». И с энтузиазмом стала внедрять знания в массы, вызывая оторопь у непосвященных. Что это вообще за слова такие «тренинг», «тестирование», «личность»… Кому это вообще нужно?
Пока общественность переваривала новую профессию, Марина Петровна нанесла ей еще один удар. Собрала юбилей.
Взяла все деньги, отложенные за все время на черный день (а откладывать на черный день тогда было очень не просто, тем более учительнице) и устроила настоящее шоу. Не скорбные посиделки с тортиком и вздохами о тяжелой женской доле. А яркий праздник, с тамадой, с музыкой, с песнями. И сама пела на сцене, совсем уж слившись с образом Мерлин. Потом это долго обсуждалось в узких кругах. Мол, ну куда, в пятьдесят лет, на сцену? А зачем петь, если не умеешь? Вот посмотрите, тут сфальшивила, тут платье подозрительно обтянуло выпуклости. А вот я заметил бородавку на носу!
Словом, Марина Петровна долгое время обсуждалась как пример того, как делать не надо. Молодиться, носить наряды не по возрасту, привлекать к себе внимание, резко уходить, оставляя насиженное и освоенное, петь, не отслеживая, как фальшива твоя песня… Наверное, ни один разговор не обходился без упоминания ее «неправильного старения». А я вот сейчас думаю – а таким ли уж неправильным оно было?
Да, безусловно, элегантный костюм цвета опавших листьев подошел бы ей больше, чем рюши. Смотрелось бы это «достойнее». Но это опять же, с чьей точки зрения. Сама-то Марина Петровна хотела рюши, причем хотела она их всю жизнь. Да, песня на юбилее содержала фальшивые нотки. Но зато мечта о сцене была исполнена, здесь и сейчас, а не когда-нибудь. И профессия, которая, возможно, не принесла тогда много денег, тоже стала актуальной, а не перешла в разряд «мечтала, но не смогла».
И самое главное – Марине Петровне (ей должно быть сейчас 70+) наверняка есть, что вспомнить. И юбилей, и зажигательные тренинги, и платье с рюшами. И то чувство, когда пусть и с опозданием, но исполняется твоя мечта. Ведь неподходящее платье с рюшами можно, со временем разочаровавшись, и выкинуть, и купить костюм. А вот от чувства, что этого платья не было в твоей жизни, уже не избавиться…
Как вы думаете, взрослеть и стареть нужно достойно, или так, как хочется?
