…В ротах внутренних войск по штату положено было иметь служебных собак и инструкторов-кинологов в звании ефрейторов, т.е. тех же солдат срочной службы. На эту должность попадали призывники, которых после курса молодого бойца по каким-то признакам выделяли отцы-командиры и отправляли на шестимесячное обучение в специальную школу. Свою должность эти «кинологи» воспринимали лишь как обязанность вовремя покормить собак и возможность не стоять за это на вышках с автоматом на морозе. Но в Новоалтайске кинолог был другой. Он реально любил собак и в армию отправился служить со своим Псом, которого военкомат тоже признал годным к строевой службе и призвал в армию на месяц позднее Друга (месяц был нужен, чтобы Друг прошёл курс молодого бойца). В кинологической учебке они были вместе, и вместе потом служили в Новоалтайске.
К сожалению, я не помню ни имени Друга, ни клички его Пса. Но помню, как они всё время проводили вместе и всё время чему-нибудь учились. Мы с Другом были с одного призыва, поэтому быстро подружились. По вечерам, в так называемое личное время, он стал звать меня на «следовые». Дежурные офицеры отпускали нас легко, зная, что, уйдя на следовую тренировку, мы именно ей и будем заниматься. А водку купим, если захотим, и выпьем её тогда, когда нас никто и никуда не отпускал. Я брал дресс-костюм и примерно час петлял по улицам Новоалтайска (искать меня в степи, где очень мало посторонних следов, было бы слишком скучно для Пса). Потом я надевал дрессировочный костюм, прятался где-нибудь между стайками или гаражами и любовался яркими августовскими алтайскими звездами. Затем появлялся Пёс и радостно рвал мою защиту, а я изображал яростное сопротивление. Когда появлялся Друг, он разнимал нас, я снимал костюм, и мы шли втроем, не слишком торопясь, в роту, наслаждаясь почти штатской свободой.
В начале февраля 1977-го мне снова довелось побывать в командировке в Новоалтайске, и я был поражён чёрной завистью в самое сердце. Мой Друг стал уже старшим сержантом.
Оказалось, что, прознав про Друга и его Пса, местная милиция стала обращаться за помощью к командиру Новоалтайской роты, когда совершались преступления. Тот не отказывал, а когда Пёс приводил Друга и сопровождающую его опергруппу прямиком к преступнику, милиционеры писали восторженные представления в верхние инстанции с просьбой поощрить ротного командира, ну и немножко Друга и его Пса.
Вырасти из ефрейтора в старшие сержанты за каких-нибудь четыре месяца срочной службы!!!
Это, Лука, не из лейтенантов в императоры. Такой карьере позавидовал бы и Наполеон. Но закончим на этом лирическое отступление и вернёмся к моей собственной службе…
…В январе 1977 года, выписавшись из санчасти после перелома ноги уже стариком и старшим механиком, я - чтобы излечиться от остаточной хромоты - по утрам стал выгонять салабонов и молодых нашего взвода на плац на физзарядку и сам выбегал с ними. Младшие призывы физзарядку делать были обязаны под руководством сержантов из молодых, а старики и деды по традиции в это время наслаждались покоем. Я же традицию нарушил.
(Дежурные офицеры в процесс утренней физзарядки, приборки, дневальства и т.д. не вмешивались. Офицеры даже в Барнауле, где размещались первый батальон и штаб полка с полковником, подполковниками и разными прочими майорами, ещё много чего старались не замечать, что они обязаны были замечать и пресекать. А в дальних ротах капитаны и лейтенанты и занятий-то с солдатами почти не проводили. Утром появлялись в казармах неизвестно для чего, а затем тихонько рассасывались. Иногда появлялись среди молодых офицеров энтузиасты, но их энтузиазма хватало не на долго.)
Январь на Алтае не самое комфортное время года, но сам я тогда бегал, пусть и прихрамывая, впереди и быстрее тех, кого выгнал из казармы. И это повышало мой рейтинг в их глазах, а со своими однопризывниками я почему-то стал расходиться всё дальше и дальше.
…Я проводил с салабонами занятия по профессиональной подготовке и безжалостно высмеивал их за неспособность запомнить тактико-технические данные систем «ТЕСС-12» или «Рупор». А как в армии старики высмеивают салабонов?!!
Правильно - заставляют отжиматься от пола два-три десятка раз за каждый неправильный ответ.
…В феврале или в начале марта 1977-го в Змеиногорске, приехав туда в очередную командировку, я, вместе с приданным мне салабоном нашего взвода, первым делом очистил на спортплощадке из-под двухметрового снежного сугроба турник и брусья. В Змеиногорской роте тогда даже салабонов не гоняли по утрам на зарядку, настолько всем было лень. А мы с «моим» стали заниматься по утрам и вечерам, и местные старики сперва перестали трогать моего салабона, а потом и сами присоединились к нам. К теплу уже вся рота проводила свободное время на спортплощадке.
Я думал, что летом вернусь из командировки в Барнаул, но меня, после рапорта местного ротного, оставили дослуживать до дембеля в Змеиногорске. И мне совсем погано стало, когда уже даже не дедом, а дембелем, предстояло уматывать на «гражданку», т.е. покинуть подразделение, где я ко всему привык, искренне полюбил всех и всё. И меня в это время тоже полюбили все - от салабонов до дедов, от командира Змеиногорской роты до медсестры.
Армия хороша тем, что там самому думать не надо. Всё за тебя уже вперёд продумано на день, на месяц, на сезон, на годы. Теперь же предстояло снова учиться думать самому и начинать исполнять свою доармейскую мечту. А я уже догадывался, что все наши мечты и желания особенно отвратительны тем, что они сбываются. У своей тогдашней ревдинской любимой девушки я в письме даже спрашивал, приедет ли она ко мне, если я останусь на сверхсрочную. Ответила она уклончиво, и я решил поехать домой.
5 декабря до ближайшей автобусной остановки моего друга Володю Мохова и меня и с индейскими воплями, пожеланиями удачи и объятиями провожала вся рота, а командир роты никого из провожающих и не подумал остановить на КПП.
На следующий день в Барнауле (Канатный проезд, 43-а), в штабе полка, оформляя документы, я встретил нескольких своих сослуживцев по взводу ИТСО, уже обмундированных в форму сверхсрочников. И это был Саша Бунаков и другие вовсе не светочи разума и образцы для подражания, из чего я решил, что всё же не сильно ошибся, не оставшись в армии.
(А в Ревде моя доармейская любовь оказалась уже и не моей невестой вовсе, а невестой моего лучшего друга. Это - стандартная солдатская история. Однако, не будем об этом.)