Начальник контрразведки Ленинградского фронта Давыдов связался по прямому проводу с Москвой. На связь с ним вышел начальник оперативного отдела войск НКВД при Ставке ВГК Левицкий Даниил Аркадьевич.
- В бригаде у Старостина погиб начальник штаба объединённых партизанских отрядов Сабуров Павел Николаевич. Он был убит ножом во время совещания командиров кем-то из своих партизан. Ситуация чрезвычайная, Даниил Аркадьевич, - упавшим голосом докладывал Давыдов.
- Мы уже в курсе, - помолчав немного, ответил Левицкий, - Деев Алексей Григорьевич сегодня утром прислал радиограмму. Ситуация, и правда, критическая. Ставка готовит директиву о наступлении двух фронтов в сторону Ленинграда на прорыв блокады города, а тут... такое! Вы правильно беспокоитесь... Считайте, что оборона в Песчанках уже известна противнику.
- Что же делать? Мы так надеялись на то, что партизанские соединения будут той сдерживающей силой в Новгородском коридоре, которая не позволит пробиться к 18 армии пополнению и боеприпасам. Готовится совместная операция Волховского и Ленинградского фронтов, а из-за одного, может быть, единственного шпиона в нашем тылу, да ещё у партизан - она ставится под угрозу срыва.
- Это, думаю, вам теперь аукнулось то, что ещё летом под Ленинградом вам не удалось взять немецкого лазутчика после истории с солдатом, задержанном под Старой Руссой. Ведь этот немец так и скрылся, не взяли вы его!..
- Мы предполагали, Даниил Аркадьевич, что он ушёл обратно к себе в тыл, и больше подобных попыток прорыва на нашем участке не было, но, видимо, просчитались... Уже тогда майор Деев дал команду Сабурову по сбору информации на людей, вновь прибывших в партизанские отряды начиная с апреля месяца. Что-то ему, Павлу Николаевичу, удалось выяснить, поэтому и был так предательски убит. Нашли только блокнот с его последней записью, там только одна строка: "...Подставное лицо - но не тот, о ком я думал..." Вот - больше он ничего не успел написать, и рассказать, тоже ничего не успел, - докладывал Давыдов.
- Да, жаль Сабурова. Опытный кадровик, прошедший Хасан и Финскую, тяжело ранен был под Москвой ещё осенью сорок первого и после госпиталя оставлен в резерве, а потом возглавил штаб партизанского соединения, оставшись в тылу вместе со Старостиным. Сколько прошёл военных дорог, испытаний, а тут... Чудовищно и нелепо!.. - продолжал Левицкий. - Мы сейчас готовим приказ для майора Деева под утро скрытно с развед-батальоном отойти на новый рубеж, а тут для видимости пусть Дроздовцы окапываются и, пусть сообщит немецкий агент, что работы по старым координатам продолжаются полным ходом. За это время батальон уже подойдёт к рубежу - излучина реки Луги - Новгород и зайдёт в тыл 18 немецкой армии. Там соединится с отрядами Свиридова и Дмитриева и начнёт строить новую оборонительную позицию одновременно с глубокой разведкой в немецком тылу. Вот этот оборонительный узел и будем считать основным на случай прорыва к вам вражеских подкреплений со стороны 16 армии группы "Север".
- Думаете, осилит? - с волнением в голосе спросил Давыдов.
- Он тоже не мальчик и опытный в боевых действиях офицер - осилит... Вы со своей стороны тоже не разевайте рот, не выставляйте напоказ противнику формирование ваших ударных частей, замазывайте подход новых сил и средств, дезинформируйте и вообще, активнее работайте с агентурой, - Левицкий негромко вздохнул в трубку. - Мы предполагали что-то подобное, после того, как начали проваливаться явки агентуры под Старой Руссой и уже был готов запасной вариант действий, который и предполагал ложный укрепрайон вблизи озера Ильмень, но события нас опередили и теперь мы должны их догонять... Итак, если будут какие-то изменения, докладывайте - и держитесь там! Скоро на Волховский фронт вылетит инспекция вместе с Жуковым Георгием Константиновичем, возможно потом и к вам долетят, сообщим об этом заранее. Ну, всего вам хорошего и удачи полковник Давыдов! - Левицкий повесил трубку, а сам отправился на доклад в Оперативный отдел Ставки ВГК.
В первых числах декабря был получен приказ для штабов партизанских соединений Северо-Западного фронта остаться на месте и занять оборону на тех позициях, на которых они находились на момент этого распоряжения. Для майора Деева и его батальона приказ был совсем другой: нужно было рано утром 6 декабря скрытно покинуть место дислокации и выдвинуться по лесному коридору в сторону Новгорода, оставить своих радистов для переговоров с партизанскими штабами, чтобы не насторожить немецкую агентуру и передать полномочия по укрепрайону отряду Дрозда. Батальонная рация во всё время движения до нового района - должна молчать.
Село Песчанки быстро осталось позади. Уходя оттуда, майор уносил с собой неприятный осадок от всего случившегося там и теперь, оставляя Дроздовский отряд на произвол судьбы, было как-то неспокойно. Да, рядом находилась бригада Старостина, более мощная и оснащённая всем необходимым для длительной обороны и на случай прорыва мотопехоты противника с боями они все вместе отойдут в глухой лес, но ведь они будут стоять до конца, и об этом Алексей твёрдо помнил, они советские партизаны, ни на шаг не отойдут... А вражеский разведчик у них в тылу уже сработал, передал все данные про оборону и численность войск бригады. Деев понимал, уходя из Песчанок, что эти отряды теперь остались для приманки, а значит на полное уничтожение, если вдруг немецкое командование пришлёт ещё и карателей. От этих мыслей ему стало даже тяжело нести на плече свой автомат, он тянул вниз и Алексей постоянно поправлял его, как очень тяжёлую ношу, которую он сейчас нёс и в своём сердце. Успокаивало то, что рядом были его верные товарищи, стократно проверенные в боях и разведке солдаты и младший командный состав. Он сейчас мысленно перечислял всех поимённо, они представали перед его глазами и ни в ком он, Алексей Деев, не сомневался, даже Геллеровская группа сроднилась и стала своей. Да-да, и они тоже были уже свои ребята, на которых он мог полностью положиться, но тут же заноза снова ранила его сердце и тупая боль возникла под лопаткой от пришедших мыслей - а ведь Старостин, тоже доверял своим людям, как родным и, вот такой крутой поворот...
Близился к завершению первый день перехода, наступала холодная зимняя ночь. Укрытий не было никаких кроме палаток, которые решено было не вытаскивать, чтобы с утра снова не собирать. Отдыхать было решено на подводах и под ними, разведя рядом спасительные костры. Вокруг временного лагеря выставили боевое охранение и стали собираться на ночлег.
Под одной из подвод Гераленко нашёл Деева и сразу нырнул к нему на "огонёк".
- Алексей Григорьевич, мы завтра примерно к полудню подойдём к селу Иваницкому и, там же рядом будет Князевка - вышлем туда сперва разведку? - спросил начальник штаба, раскрывая карту перед носом у Алексея.
- Нет, - развернувшись к нему, ответил майор, - не будем мы никуда никого посылать, Валентин. Пойдём скрытно в обход всех сёл и деревень сразу до Киреева, там уже будут стоять Свиридовцы, а потом в излучину Луги вместе с ними - партизаны Дмитриева там уже занимают свои оборонительные позиции.
- Опасаетесь, что нас могут выследить на марше? - сверкнув глазами, спросил Валентин.
- Нет, но предчувствия у меня нехорошие. Надо подстраховаться на всякий случай. Одним словом - идём скрытно, вдали от сёл и дорог.
- Понятно!.. - и Гераленко выполз из-под телеги, отряхнулся и направился к костру погреться.
( "Лесные переходы в зимнюю стужу, это то тяжкое бремя, которое мы все хлебнули сполна. Но согревала мысль. - а впереди ждёт что-то грандиозное, в чём мы все будем принимать активное участие и оно, это событие, приблизит момент сокрушения тёмных сил и мы сможем быть полезными той стране, которая, как родная мать приняла нас в свои объятия, и которой мои соотечественники принесли столько чёрного горя..." - Юрген Геллер, "Воспоминания солдата", Берлинское издание, 1976 год.)
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.