“Что ж, это было драматично”, - сказал его отец.
Вторник означал что-то из канона Кэтрин Хепберн, и на этот раз это было на Золотом пруду. Когда Уолтер закончил свое выступление, его отец смог собрать только один отзыв, а затем вернулся к своему экземпляру "Атлантик". Его мать вздохнула и попросила его пойти готовиться ко сну. В конце концов, было уже больше одиннадцати, а на следующий день ему в школу.
Если и было что-то, что Уолтер мог делать, так это запоминать то, что говорили другие люди.
Не столько цитаты, сколько диалоги. Фильмы. Телевизионные шоу. Целые сезоны из них. Он мог бы запечатлеть их в памяти. Это заставило некоторых (его родителей) надеяться, что, возможно, он тоже сможет запомнить полезные вещи. Математические уравнения или разделы "Улисса". Они не стеснялись показывать своему восьмилетнему сыну содержание, далеко выходящее за рамки его зрелости, при условии, что он мог быть таким вундеркиндом, которого в начале вечеринок заставляли играть Моцарта на пианино без нот или декламировать несколько стихотворений Дилана Томаса.
К несчастью для них, он не проявлял никакого интереса ни к чему, что не было связано с блеском и гламуром восемнадцатидюймового телевизора, который жил в так называемой “семейной комнате” в подвале у печи. Он проводил каждый час бодрствования, наблюдая и подражая. То, что было отвергнуто как “запоминание”, на самом деле было гораздо глубже. Он мог бы понизить интонацию. Намерение. Он понимал, почему персонажи говорили то, что они говорили, и что они на самом деле говорили, и почему они не говорили того, что хотели сказать. Он надел отцовское пальто и разыграл детективный фильм от начала до конца, в котором его партнерами были только швабры и старые лопаты для снега.
Пока его родители развлекали ортопедов с другой стороны улицы, он выкрикивал реплики вроде “Но кто убил дворецкого?” и “Ничто не сравнится с Парижем в декабре, Ларри”. Его мать натягивала на лицо натянутую улыбку и комментировала, как хорошо, что дети все еще могут наслаждаться классикой. Тем временем его отец наполнял свой стакан скотчем, размышляя, стоило ли ему записывать сына в лакросс в возрасте четырех лет, как предлагала его мать.
В школе Уолтер не был академиком. Его оценки были средними или плохими, и его внимание никогда не задерживалось дольше, чем у праздничного гостя, заглянувшего на десерт по пути в какое-нибудь другое, лучше обставленное жилище. Его учителя умоляли его сосредоточиться, потому что они чувствовали, что там может быть интеллект, если только он приложит все усилия, но, увы, Уолтер, хотя и не проявлял неуважения, не вкладывал ни во что, кроме персонажей, ожидающих его в подвале в конце дня. Его родители подумывали о том, чтобы забрать телевизор, но они беспокоились, как это может отразиться на его психике. Вместо этого они пытались отучить его от этого с помощью модных отпусков и поездок в природные заповедники, но все было напрасно. Он проводил каждый поход и день на пляже, бормоча четыре эпизода больничной драмы или двухчасовую историческую сагу о Наполеоне. Его отец вынужден был признать, что его Джозефина была весьма неотразима.
В конце концов, его родители перестали ожидать от Уолтера многого в любом качестве. Если он съедал только часть своего ужина, это было приемлемо. Двойка на тесте? Что ж, по крайней мере, это не был абсолютный провал. Никаких друзей, зовущих на ночевки или игры? Некоторые люди были созданы для того, чтобы идти по жизни в одиночку. Это было то, что заставило бы большинство родителей искать хорошего детского психолога или книгу о том, как воспитать более приспособленного молодого человека, но мать Уолтера была членом стольких комитетов, а его отец близился к завершению реставрации салуна, который должен был быть превращен в местный туристический притяжение. Ни у кого из них не было времени на проблемного сына, и пока Уолтер не казался недовольным, они списывали это на то, что “Он перерастет это”, хотя это было больше, чем большинство людей могли когда-либо надеяться перерасти, и Уолтер не проявлял никаких признаков замедления. Однажды вечером за ужином он пообещал выучить всего Лоуренса Аравийского, и его мать предупредила его, что, если она найдет песок где-нибудь в своем доме, у него будут большие неприятности.
Это был последний раз, когда они говорили о чем-либо, связанном с озабоченностью Уолтера, пока месяц спустя домой в его рюкзаке не пришла записка с приглашением его родителей посетить представление "Бэмби", которое школа будет ставить в честь Святой Жанны. Мать Уолтера смутно помнила, как он рассказывал ей что-то о репетициях в течение учебного дня, но как только она увидела, что он держит в руках сценарий, она забаррикадировалась в своей комнате и поставила запись Э.Э. Каммингса, читающего биографию Фолкнера.
Его отец настаивал на том, что они не могли пропустить шоу, так как там будет большая часть соседей, и они не хотели показаться безразличными родителями. На самом деле, это было не так. Это был простой случай, когда мать и отец столкнулись с разрывом, который они не могли преодолеть, но они очень любили Уолтера, и если ему удалось получить небольшую роль в школьном спектакле, то они гордились им за это. Конечно, не было никаких оснований ожидать, что на протяжении всей своей жизни он получит множество возможностей для получения большого признания, так что сейчас было самое подходящее время, чтобы оказать ему поддержку. Неизбежно, он будет жить в их подвале, пока они не будут готовы к передаче в дом престарелых, и это было просто прекрасно. В конце концов, он был неплохой компанией, при условии, что воздерживался от исполнения "Это случилось однажды вечером во время ужина".
Слегка дождливым весенним вечером его родители вошли в импровизированный театр в школе Уолтера, не зная, чего ожидать. Театр был создан путем придвигания всех столов кафетерия к стенам и установки нескольких примитивных светильников, позаимствованных у местного общественного кинотеатра, на ту часть пространства, где обычно располагались мусорные баки. Был воздвигнут картонный лес, а на мольберте висела табличка с надписью “Бэмби: трагедия”. Отец Уолтера сказал своей жене, что в программе учительница рисования указана в качестве режиссера, и это объясняло подзаголовок, поскольку все знали, что она веганка.
После того, как директор поприветствовал их всех, представление началось с восторженных аплодисментов аудитории из примерно тридцати родителей, собравшихся на ржавых складных стульях на полу, который постоянно был липким от пролитого виноградного сока. Только тогда мать Уолтера поняла, что она не консультировалась с программой так, как это делал его отец. Это был сложенный лист обычной бумаги, и она боялась, что синие чернила попадут ей на руки. Она понятия не имела, кого играет ее сын, но предположила, что он был охотником, который привел к гибели матери главного героя.
К ее удивлению, Уолтер был первым актером, вышедшим на сцену. Он был одет как сова. Его мать забыла о том, что в Бэмби есть сова. Она помнила скунса, кролика-кролика и, возможно, бородавочника и суриката, но не могла вспомнить сову. Оказалось, что в этой версии истории (свободно адаптированной бывшим парнем учительницы рисования) рассказчиком была сова. Уолтер начал говорить, и вскоре он уже вел аудиторию по страницам и страницам изложения. Бывший парень учительницы рисования не был большим драматургом, он так и не научился искусству “показывать, не рассказывая”, и поэтому на сцене было очень мало действия или даже чего-то похожего на театр. Также верно и то, что многие дети не хотели участвовать в программе из-за боязни сцены и нежелания носить мех даже в качестве костюма. Это означало, что Уолтеру было поручено создавать целые сцены среди картонных деревьев, раскрашенных волшебными фломастерами и краской, оставшейся от Летней настенной росписи во дворе.
Большинство восьмилетних детей сдались бы под таким давлением, но не Уолтер. Он командовал сценой, как водевильный актер. Его родители поймали себя на том, что оглядываются на других матерей и отцов, пораженных тем, чего добился Уолтер, не используя ничего, кроме своего голоса и костюма совы, собранного школьной буфетчицей из перьев со старой подушки и желтых чулок, купленных в соседнем магазине Target. Родители Уолтера не были удивлены, что он смог запомнить такой длинный текст, но они были ошеломлены его способностью передавать эмоции маленьких лесных существ способами, немыслимыми до сих пор.
К концу спектакля, когда Уолтер вытирал единственную слезу со своего глаза, рассказывая о том, как Бэмби, молодой олень, теперь вырос вместе со своим собственным сыном, остальные зрители плакали вместе с ним. Отцу Уолтера пришлось проглотить рыдание, когда на Уолтере погас свет, а когда они снова зажглись, все вскочили на ноги. Свист и крики разнеслись по всей столовой. В то время как всех детей хвалили после того, как они поклонились, к Уолтеру выстроилась очередь. Это было так, как будто он только что дебютировал на Бродвее.
По дороге домой отец и мать Уолтера продолжили поклонение. Они обещали начать все с чистого листа. Теперь там будут уроки актерского мастерства и книги по театру, а также гораздо больший телевизор, который будет установлен прямо в гостиной, чтобы Уолтер мог продолжать оттачивать свое мастерство. Только когда они въехали на подъездную дорожку и заглянули на заднее сиденье, они заметили, что Уолтер крепко спит. На его лице была улыбка, которая свидетельствовала о некотором удовлетворении. Возможно, самый великий вид. Завтра он выучит новые реплики и новые истории, но что касается сегодняшнего вечера, то он сделал то, что должен был сделать. Он создал нечто там, где ничего не было. Он заговорил, и его услышали.
И все это время в костюме совы.