Человек устроен так, что во всём блюдёт свой интерес. То есть всегда подмечает то, что его волнует, пусть даже, объективно говоря, это будут какие-то третьестепенные детали явлений.
Голодный в картинной галерее тянется к натюрмортам с аппетитной снедью. Любитель обнажёнки в античных статуях пристально вглядывается в груди и зады. Порочный человек в произведении искусства выискивает предмет своего порока.
Если же вашим пороком является танго, то даже в рафинированном, болезненном, тонком и ломком Константине Вагинове, в его «Гарпагониаде» вы найдёте именно его.
...Час был поздний.
Павильон для танцев был освещен. Из открытых дверей неслась музыка.
За столом сидел шумовой оркестр, ноты лежали на столе, музыканты сидели на зеленых садовых скамейках. На старинном полукруглом диване, с резными ручками в виде лебедей, сидели зрители.
Восемь пар танцевали танго.
Павильон был расписан в помпейском стиле. У потолка на стенах неслись колесницы, пели птицы, висели гирлянды, змеились арабески.
Мировой с незнакомой девушкой танцевали танго. О, этот когда-то бешено модный танец.
- Знаете, - сказал он:
Не знал ни страха, ни позора,
И перед смертью у забора
Пропел последнее танго.
Последнее танго в России.