– Мам, а у меня точно не сегодня деньрожденье? – Лерочка не спросила даже, а почти крикнула, как умеют только дети.
– Точно, точно, день рождения завтра, я тебе в календаре показывала, – Настя невольно поморщилась.
Надо сегодня найти человека, который присмотрит за больной мамой. Тогда в понедельник можно выходить на работу. Отпуск на исходе, а никто так и не согласился. Надо как-то договориться бесплатно или в долг, накопления почти закончились. Иначе придётся увольняться. А дочку с кем оставить? Разве что соседи согласятся, они в ней души не чают: девочка у них уже всю библиотеку перебрала. От мыслей голова раскалывалась, а тут ещё Лерочкин крик:
– Мам, но я уже на бантик научилась, смотри! – она выразительно помахала в воздухе ножкой, обутой в ботиночек на шнуровке. – Значит, я уже большая! Может, мне прям сегодня пять, а ты забыла?
– Ну что ты, – Настя постаралась улыбнуться. – Как бы я забыла? Просто тебе почти пять, вот ты и научилась заранее. Ты вообще быстро учишься.
Это была правда. Девочка бегло читала уже в три и писала печатными буквами, умела решать простенькие примеры на сложение и вычитание, сама одевалась по утрам. В четыре могла разогреть еду самостоятельно. К своим почти пяти освоила прописные и несколько немецких слов по программе детского сада. И как на грех уже закончила подготовительную группу. По способностям её бы в школу отдать, но из-за больничных хлопот Настя не успела записать дочку в первый класс. «Ничего, – подумала она тогда, – ещё годик детства». А теперь её осенило.
– Дочь, ты и правда уже большая. Сможешь присмотреть за бабушкой, пока я на работе?
– Конечно! – запрыгала Лерочка, гордая маминым доверием.
Присматривать за бабушкой оказалось несложно: ложку она могла держать сама, нужно было только разогреть еду на завтрак, обед и ужин. Всё остальное время они болтали, смеялись и играли. Лерочка придумала специальные догонялки: она пробегает мимо бабушкиной кровати так быстро, как только может, а та должна успеть коснуться её клюкой – «запятнать». Девочка никогда не поддавалась: хоть и лежачая, бабушка была на удивление ловкой.
Иногда она просила внучку взять листок и диктовала письма разным людям, которых Лерочка никогда не знала. Оказалось, у бабушки есть сёстры и братья в других городах. Названия городов звучали для малышки как волшебные страны. В письмах часто повторялось «у нас всё хорошо» и «приезжайте в гости». Лерочка верила, что если эти загадочные родственники из волшебных стран когда-нибудь приедут, всё и правда будет хорошо: бабушка встанет, чтобы печь пироги для гостей, а детскую кроватку, в которой уже нельзя вытянуться во весь рост, отдадут четвероюродному братику. Наверное, бабушка тоже в это верила.
Вечером Лерочка отдавала письма маме, чтобы та их отправила. Настя смотрела на имена адресатов и тихо говорила, что всех этих людей уже нет, бабушка путает. Два раза в неделю девочка выносила мусорное ведро, из него разлетались исписанные листочки.
На новый год Лерочка очень хотела новую книжку, свою, не из соседкой библиотеки, но зажмурилась и загадала бабушке здоровье. Ей подарили книжку. В доме надо было говорить шёпотом.
Поминки показались Лерочке неправильными: было много людей, они пили водку и смеялись. Бабушки больше нет – разве это весело? Лерочка делала замечания, но слушались её только сверстники.
В школу девочка пошла в семь. Бегло читать учительница запрещала: только по слогам, а то остальные не успевают следить. Считать тоже полагалось письменно и подробно, а не в уме. Лерочка старалась думать медленнее. От усилий начались головные боли.
Ей хотелось беситься с одноклассниками на перемене, но от шума тоже болела голова. Поэтому она только морщилась, когда кто-то рядом весело кричал. Дети это быстро заметили, и чтобы вовлечь её в игру, кричали ей в самое ухо какие-нибудь слова или просто «АААААА». Этого хватало. Голова взрывалась болью, и чтобы прекратить шум, Лера бросалась догонять крикуна. На бегу она думала, что сейчас его накажет, но потом замирала в растерянности: а что делать? Не бить же. «Не надо, пожалуйста, у меня голова болит», – просила она, крикун соглашался, а потом возвращался снова. Лера была в отчаянии. Кажется, они не понимают, что такое «голова болит». Но почему? Ведь она понимает, когда мама так говорит. Какие же эти дети глупые.
В десять Лера отчаянно захотела чего-то вкусного. Настя как раз потеряла очередную работу и искала новую, еда в доме появлялась всё реже.
В летние каникулы девочка лежала на диване и смотрела телек. Крутили рекламу «Сникерса». Лера тогда ещё не знала, как работает реклама, но почувствовала это на себе. «Сникерс» стал сниться как символ другой, лучшей жизни.
План сложился быстро. Где взять взаймы продукты, как уговорить маму испечь пирожки, где и почём их продать и как пустить ничтожную прибыль в оборот. Настя отказалась наотрез:
– Я не пойду торговать!
– Я пойду! – убеждала Лера. – Ты только готовь.
Сейчас бы сказали, что Лера придумала не уникальный, но конкурентоспособный стартап и привлекла эксперта: Настя всегда прекрасно готовила, особенно выпечку. «Стартап» кормил их целых семь лет. Про «Сникерс» Лера вспомнила года через полтора и всё-таки выпросила у мамы разрешение купить его. Распаковывала ножницами, чтобы не порвать обёртку, долго принюхивалась к солоновато-приторной глазури, наконец откусила маленький кусочек... Шоколад как шоколад.
Сначала Лера гордилась своей «взрослостью»: как же, третьеклашки после школы бегут играть в мяч, кидаются портфелями и занимаются ещё какими-то детскими глупостями, а она идёт на работу, как большая! А смеются они над ней просто потому что глупые.
Потом ей стало чего-то не хватать. Девчонки все на одной волне, парятся о четвертных оценках, заигрывают с мальчиками, экспериментируют с косметикой, влюбляются, на карманные деньги покупают духи. От Леры стойко пахнет пирожками, никаким парфюмом не перебьёшь. Лера не знает, как и о чём говорить с ровесниками. Ей кажется, она что-то пропускает.
Настя продолжает искать работу, но с маленьким домашним бизнесом ничто не может сравниться. Она пытается освободить дочь от обязанностей, чтобы та занималась учёбой. Лера и так отличница. Настя заставляет себя не только печь, но и продавать. Ей, молодой интеллигентной женщине, это непросто. Оказывается, у Леры покупали, умиляясь её возрасту. Лере приходится вернуться к ежедневной работе. Она ненавидит свою удачную идею. Скорей бы уже повзрослеть, чтобы возраст перестал быть аргументом.
Валерии тридцать. У её избранника дети от предыдущего брака. «Я уже большая», – смеётся она, когда её пытаются отговорить. Валерия учится записывать показания счётчика, отдавать всё лучшее детям и берёт кредит. Берёт новые заказы, влезает в долги, теряет здоровье и блеск в глазах. Нет, такая семья ей не нужна. У неё не получается объяснить избраннику разрыв, от неё прежней мало что осталось. А окружающие так и не научились понимать, что значит «голова болит».
Лерочке тридцать три. Она ложится, подтягивает коленки к животу и спрашивает кого-то сильного и главного: «Когда там уже детство? Я передумала быть большой».