Старик оттащил собаку и протянул руку. Пёс рычал рядом, скаля зубы, дед выжидающе смотрел на меня. Я подал руку и он рывком поставил меня на ноги.
— Место, Храп! — приказал он и пёс, недовольно поскуливая, потрусил во двор.
Старик крепко сжимал мою ладонь и смотрел на небо, бормоча что-то неразборчивое под нос.
— Пустите, меня папа ждёт, — заканючил я, пытаясь вытащить ладонь из костлявых пальцев.
— А? — он опустил взгляд на меня, будто удивился, что я тут, потом дёрнул головой и рассмеялся. — Врёшь, никто тебя не ждёт, не нужён ты никому, не нужён... — повторил он, шамкая губами и снова уставился на небо.
Я всё больше убеждался, что старик не в себе, он разглядывал что-то в вышине, а потом закричал:
— Сам дурак! Сам дурак... — и стукнул себя по лбу. Снова посмотрел на меня и улыбнулся, добро, потрепал по волосам: — Не боись, малец, не боись. Пойдём, чаю выпьем, потом отвезу тебя домой. Эти-то тебя искали?
— Д-да, — ответил я, стараясь тихонько выкрутить руку из цепкой кисти.
— Страшные люди, малец, не связывайся с ними!
Я кивнул. Он удобнее перехватил моё запястье и потащил меня во двор.
— Аделя! Чаю сделай! К нам внучек приехал, хе-хе, — чему-то засмеялся он, — А что, внуков у нас нет, только внучка... — забормотал тише.
Я тащился за ним в дом, оглядываясь по сторонам и прикидывая как сбежать. Дед внушал ужас, мне казалось, если я войду в дом, уже оттуда не выйду.
— Пустите, дедушка, я сам домой дойду, — попробовал я снова уйти, но дед дернул мою руку и насупил брови, тяжело взглянув исподлобья.
— Думаешь, отпущу тебя, малец? — кожа покрылась холодным потом от его тона, но он тут же ласково продолжил: — дурачок, как я тебя одного в ночь-то... Девочка пропала, а тут еще и эти двое, твари! — неожиданно выкрикнул, я аж подпрыгнул. — Давай-давай, чаю выпьем и отвезу сам, не боись, — и толкнул меня в прихожую.
В доме пахло свежим хлебом и тушёным мясом, в животе тут же заурчало и я вспомнил, что сегодня почти ничего не ел. Старик усмехнулся, подтолкнул меня в комнату, наконец расцепив ладонь, и крикнул:
— Аделя! Собери на стол, мальчик голодный!
Комната была просторная и, похоже, единственная. В центре стоял большой стол, за который уселся старик, в углу у окна была большая кровать и прямо возле такая же поменьше. Высокий шкаф в той же части комнаты, а с другой стороны стояла плита, мойка и кухонные шкафчики. Мне показалось, что чего-то не хватает, но я не успел понять чего.
Старушка не задавала никаких вопросов, будто моё присутствие её нисколько не удивило. Она радостно улыбалась, накрывая на стол, такая уютная, ласковая. Если бы я своими глазами не видел, как она отходила собаку, решил бы, что она добрейшая старушка на свете.
— Мой руки, внучек, всё уж готово, давай за стол, — сказала она, поправляя белый платочек на голове и усаживаясь рядом с дедом.
Я оглянулся, в надежде сбежать, но дед хмыкнул, разгадав мое намерение и позвал:
— Храп!
Пёс заскулил у порога. Я понял, что уйти сам не смогу. Подойдя к мойке, я вывернул кран и принялся мыть руки. Захотелось заодно ополоснуть лицо, но я не решился. Вернувшись за стол, сел напротив старика и старухи, невольно вдыхая вкусный запах из глиняной миски.
— Кушай, кушай, внучек, — сказала бабка, подкладывая мне мясо, от которого поднимался пар. Рот наполнился слюной и я решил, что ничего страшного не случится, если я поем. Хрустящий хлеб, свежие огурцы и горячее жаркое были очень вкусными, я не заметил, как умял половину миски. Старики тоже дружно стучали ложками, поглядывая на меня и улыбаясь, словно я и правда был их внуком, что приехал погостить.
Я сидел напротив двери, тогда как старики сидели к ней спинами, потому только я увидел как пёс тихонько крадётся в комнату. Он виновато оглядывался и пробирался к мойке — там в полу была дверца в подпол. Пёс принялся обнюхивать её и вдруг завыл. Старики всполошились, дед страшно закричал, а бабка схватила скалку. Пёс тут же умчался на улицу, а я понял, чего не хватало на кухне — холодильника. Где они хранили продукты? Это не должно было сейчас меня волновать, но отчего-то я зацепился за эту мысль. У моего друга Федьки в доме тоже был такой подпол и мы пару раз залезали туда. Внутри было прохладно и сыро, там родители Федьки хранили овощи и консервацию. Наверное старики тоже хранят там и мясо, и яйца и все остальное. Но почему пёс вёл себя так странно?
Когда мы поели и старуха принялась убирать со стола, я тихо спросил, когда мы поедем домой. Старик сразу переменился, взгляд стал колючим и злым, он собирался что-то ответить, как пёс снова залаял, а в ворота кто-то требовательно забарабанил.
Старик беспокойно перекинулся взглядом со старухой, схватил лопату и вышёл на улицу.
Я пошёл следом, надеясь сбежать. Бабка сложила руки на коленях и отрешенно смотрела куда-то, в только ей видимую даль.
— Дед Митяй! — я узнал голос отца и чуть не зарыдал от облегчения.
— Папа! — заорал со всей мочи, старик дёрнулся, а потом пошёл открывать.
Отец беспокойно вглядывался за спину старику, пока не заметил меня. Я же стоял, не смея шевельнуться, потому что Храп подбежал ко мне и угрожающе скалил зубы.
— Григорий, — радушно воскликнул старик, — неужто почувствовал? Сынок твой заплутал, я хотел его домой везти, а тут ты сам. Как узнал, что он здесь?
Отец смутился, отвёл глаза и сухо ответил:
— Догадался... Спасибо, Митяй! Никита! — подходя ко мне, строго позвал отец, и, игнорируя собаку, в который раз за эти дни поднял меня на руки и прижал к себе. Я с удивлением почувствовал, как он дрожит.
— Спасибо, — снова сказал он, возвращаясь к воротам и протягивая руку старику.
— Не за что, — ухмыльнулся тот, потом погрозил мне пальцем: — Смотри, малец, не дело шататься далёче от дома, в беду попасть можно.
Сейчас он выглядел милым, заботливым стариканом, и я подумал, что может напрасно его боялся.
Я так вымотался за этот день, глаза слипались, и, когда отец усадил меня в машину и мы тронулись, я тут же задремал.
Мне снова приснилась Лика. Она плакала и звала меня, а я был совсем рядом, но никак не мог до неё дотянуться.
***
Ваши лайки и комментарии очень важны для меня, не жалейте их, пожалуйста)
