Нупта была готова, она чувствовала себя богиней в белых одеждах, расшитых серебряными нитями с изображениями древа жизни строго симметрично на тонком шерстяном плаще и льняной тунике. Повторяющийся рисунок древа жизни напомнил ей философскую концепцию равновесия, вечности, устойчивости и связи поколений и времен. Уверенность и устойчивость ей сейчас нужны: «Что внутри, то снаружи. Что снаружи, то внутри». На ногах у нее были кожаные сандалии с серебряными застежками. Служанки искусно завили ей локоны, украсили их золотыми нитями, заплели косы в высокую и сложную прическу, закрепили диадему из драгоценных камней в виде розеток и помогли надеть феску с золотыми рогами, она добавила царственности облику Нупты. Ей нужно раздобыть снотворное для Кира, девушка отправилась к матери. Нупта нашла Инанну в ее комнате. Мать обняла дочь:
– Ты такая красавица. Я люблю тебя и желаю тебе идти вперед, радоваться, жить так, как хочешь ты, любить и ценить себя. Когда ты, как сосуд, наполненный до краев радостью и любовью к себе, тогда ты тоже можешь делиться содержимым, правда, в отличие от сосуда, по своему желанию. Нупта, помни про баланс брать и давать, счастье посередине, – с улыбкой сказала Инанну и поправила ленту на голове у дочери, – я поддержу тебя в любом твоем решении, поступке и деле. Моя любовь всегда с тобой в твоем сердце. Сегодня я отпускаю тебя во взрослую жизнь, в твое первое свидание с мужчиной. Будь осторожна, доченька. Возьми с собой черный плащ, он скроет тебя ночью, когда будешь возвращаться назад.
Нупта улыбнулась в ответ, прижалась к матери, потом разжала руки и отстранилась от нее:
– Мама, мне нужно снотворное, помоги мне его найти и спрятать во что-то маленькое и незаметное.
– Возьми и надень этот перстень с опалом. Камень поворачивается вот так, – Инанну прокрутила камень против часовой стрелки, и Нупта увидела светло-серый порошок, – насыпешь его в бокал с вином, и Кир заснет через пять-семь минут. Кидинну и Сара уже вернулись. Твой старший брат будет сопровождать и подождет тебя в саду около зиккурата. Я волнуюсь за вас и молюсь Мардуку, чтобы он защитил и помог вам благополучно добраться назад домой. У нас уже все готово, как только вы вернетесь, мы уедем из Вавилона.
В дверь постучались, мать разрешила войти, и в комнату зашел Кидинну, он сказал, что жрецы и евнухи приехали в открытых повозках, чтобы сопровождать Нупту.
Брат и сестра отправились на конюшню, вскочив на коней, они выехали со двора и включились в небольшую колонну из двух повозок.
Семья Нупты жила в Новом городе недалеко от моста через Евфрат, соединяющего их со Старым Вавилоном и с храмовыми постройками около зиккурата Этеменанки. Переехав мост, они сразу попали на знаменитую дорогу Процессий. Вавилон показался Нупте большим и красивым городом. Здесь явно заботились о безопасности жителей. Вокруг Вавилона была возведена огромная стена, за ней, по словам Кидинну, находился глубокий, широкий и полный воды ров. Весь город состоял из трех- и четырехэтажных домов с дворцами и храмами, окруженными высокими и крепкими стенами, и был пересечен прямыми улицами вдоль и поперек реки. Все-таки вавилоняне были искусными строителями и ирригаторами. Они сумели создать вокруг себя изумительно-красивый и удобный для проживания мир. Храмовая земля и личные участки были пересечены арыками, засажены финиковыми пальмами и фруктовыми деревьями, дворцы и храмы украшены садами на искусственных террасах («висячими садами»).
Вскоре они въехали на территорию храмового священного участка прямоугольной формы, разделенной улицей на две части: в южной Нупта увидела Эсагилу и в северной – Вавилонскую башню. Каждую из частей окружала стена с медными воротами, которые охраняли бронзовые статуи устрашающих полузмей-полугрифов.
Башня-зиккурат, как мировая гора, соединяла небо и землю. Глядя на башню, Нупта чувствовала волнение и восхищение. Впереди ее ждало восхождение по наружной лестнице в жилище Мардука. День заканчивался и с закатом начинался новый. Стемнело, жрецы и евнухи зажгли факелы.
Кидинну помог сестре сойти с лошади, они шепотом условились встретиться в саду, и он, взяв под уздцы ее коня, поскакал в направлении места и х встречи.
Пятеро жрецов, «входящих в дом»,[1] и трое евнухов окружили Нупту и повели ее сначала в Эсагилу в нижний храм к золотой статуе сидящего Мардука[2]. Девушка набросила тонкое покрывало поверх фески, чтобы прикрыть лицо.
Как и ожидала Нупта, навстречу ей из храма выходили толпы паломников, она задержалась на несколько секунд около статуи и почувствовала, что кто-то тронул ее за локоть, она хотела повернуться, но мужчина зашептал ей, чтобы она этого не делала. Очевидно, это Ашшур. Кассандре очень хотелось увидеть лицо жреца, вместо этого она напрягла свой слух, стараясь запомнить звучание и интонации его голоса. Ашшур спросил ее, рассказал ли отец о карте с сокровищами, и готова ли она пожертвовать ими Мардуку и жрецам на благие и великие дела для процветания города и вавилонян. Нупта осторожно ответила, что отец намекнул ей о существовании карты и о том, что это будет ее свадебный подарок, который она получит в день торжества. Ашшур хмыкнул в ответ что-то нечленоразборчивое и сказал, что им надо будет встретиться сразу после свадьбы. Нупта согласилась, наступила тишина, к локтю больше никто не притрагивался.
Она медленно повернула голову и увидела удаляющуюся высокую фигуру в сером плаще с капюшоном, кто-то из толпы окликнул этого человека, он резко повернул лицо, капюшон сполз, и Нупта увидела его левый профиль. Левый глаз был повязан черной лентой, нос напомнил ей клюв попугая, тонкие губы были как будто вырезаны над подбородком с ямочкой. Возможно, Ашшур надел повязку на глаз, чтобы ввести ее или кого-то другого в заблуждение.
Из этой встречи Нупта сделала три предположения. Первое: реальная Нупта видела Ашшура. Второе: она не разглядела лицо жреца, и к ней на встречу мог приходить каждый раз другой человек. Третье: этот человек или эти люди знают о сокровищах семьи Нупты, и это очень опасно для всех членов семьи.
Почему реальная Нупта решила предать свою семью? Что побудило девушку так поступить? Должны же быть какие-то оправдательные причины? «Хорошо, подумаю об этом после», – мысленно сказала она себе.
Жрецы и евнухи окружили ее, вывели из храма, и они начали восхождение вверх на 91 метр над землей по лестнице, которая окружала ярусы башни снаружи и в виде спирали поднималась в звездное небо. Вокруг была невероятная красота. Нупта видела висячие сады на искусственных террасах, украшавшие каждый ярус, вокруг приятно пахло благовониями. Жрецы и евнухи освещали дорогу факелами, языки пламени плясали и отбрасывали на стены башни свет, оживляющий все вокруг. Нупта примерила на мгновение на себя роль сказочной царевны, которую должны были принести в жертву и заточить в башне. Улыбнувшись про себя, она мысленно послала привет Мабэль. Роль жертвы – это идеальная роль для царевен и не только😊 «Царевна, принеси в жертву свои страдания, т.е. откажись от страданий. И тогда радость будет случаться просто так, сама по себе», – подумала Нупта.
На середине лестницы стояли скамьи для отдыха. Жрецы остановились и предложили Нупте сделать передышку. Девушка отказалась, ей нравился темп их шагов, к тому же наверху похолодало, а от того, что она постоянно двигалась, ее тело согревалось. Достигнув главного святилища, жрецы и евнухи остановились, передали Кассандре две корзины с вином, закусками и фруктами и молча пропустили ее вперед. Они не смели входить в храм, она проводила взглядом их удаляющиеся фигуры вниз по лестнице, по которой они только что поднимались, и когда тьма поглотила их окончательно, вошла в святилище.
Храм красиво освещался факелами и свечами в серебряных подсвечниках, которые стояли на золотом прямоугольном столе. Посередине было роскошно убранное ложе. Кровать была огромной, вокруг нее колебались прозрачные белые занавеси. Она была застелена египетским шелком цвета слоновой кости, а по периметру кровати и на полу вокруг нее лежали разноцветные маленькие подушки, они были украшены бахромой из золотых и серебряных нитей.
Нупта спрятала черный плащ под этими подушками и с корзинами направилась к столу. Она выложила их содержимое на серебряные и золотые подносы. Девушка достала вино и бокалы, откупорила бутылку и налила вино. Боковым зрением Нупта уловила движение в дверном проеме, она повернула голову и увидела, как в храм входил мужчина в одежде бога,[3] митре-короне и с золотой маской на лице. Не спуская с Кира глаз, Нупта незаметно провернула камень на перстне против часовой стрелки и всыпала снотворное в бокал с вином, взяла его и пошла навстречу мужчине. Нупта волновалась и переживала, вдруг что-то пойдет не так. Она поприветствовала Кира как Мардука, подала ему бокал и склонила голову. Пока он пил вино, Нупта разглядывала его сапоги, украшенные драгоценными камнями, и постепенно успокаивалась и становилась увереннее от каждого выпитого им глотка. Он был выше нее на целую голову, если через пять минут Кир заснет, он должен сделать это в кровати. Нупта подняла голову и предложила ему возлечь на ложе, сама же пошла к столу за вином и закусками. Делала она все медленно, пританцовывая и напевая мелодию, которую сегодня услышала от служанок в купальне. «Как он будет есть в маске, это же, наверняка, неудобно», – подумала Нупта. Она принесла фрукты на подносах, расставила их на ложе, разграничив ими кровать на две части. Девушка села на свою половину лицом к мужчине и стала наблюдать за ним, он не решался снять маску и вкушать закуски и фрукты, поэтому, полулежа на левом боку, продолжал пить вино, она взяла яблоко и надкусила его. Кир допил вино, поставил бокал рядом с собой и потянул правую руку к ее яблоку, и тут его рука упала, как плеть, на подносы с едой, голову он уронил на подушки и заснул.
Нупта, движимая любопытством, спрыгнула с кровати, подошла к спящему мужчине и сняла с его лица маску. Кир был довольно симпатичен, правда, она не видела его глаз, вот ресницы у него были длинные и густые, прямой ровный нос, не толстый и не тонкий, средний такой нос. Губы чуть-чуть пухлые, красиво очерченные, они делали выражение его лица добрым. Усы и борода завиты и уложены мелкими колечками, как у папы и старшего брата, видимо, так носили мужчины из высшего сословия. Часть волос была заплетена в косы и спрятана в митру, оставшиеся волосы были завиты в локоны и спускались до плеч. Вообще он был пропорционально сложен. Удовлетворившись увиденным, Нупта вернула маску на место, нашла черный плащ, надела его поверх белого, спрятала феску в капюшон, взяла со стола нож и вышла из храма.
Она постояла немного, чтобы глаза привыкли к темноте, в который раз пожалела, что не видит, как кошка, дав себе обещание потренироваться ходить с закрытыми глазами в каком-нибудь безопасном месте, Нупта начала спускаться. Бежать по лестнице вниз было легко, местами она освещалась факелами. Девушка мысленно твердила фразу: «Хоть бы никого, хоть бы никого…». Заклинание сработало, Нупта прошла половину пути в одиночестве. Посередине лестницы ей показалось, что кто-то сидит на скамейке. Она остановилась и стала напряженно всматриваться, фигура встала и пошла ей навстречу, от страха Нупта побежала вперед, пытаясь оббежать человека, изо всей силы она сжала нож, чтобы хорошенько прочувствовать его в руке. В кульминационный момент неминуемого столкновения с незнакомцем она ускорилась и приготовилась прыгать на повороте лестницы вниз, вдруг она услышала голос брата:
– Нупта, не бойся, это я – Кидинну.
– Ты напугал меня до смерти, я приготовилась защищаться ножом и прыгать вниз, – Нупту начала бить дрожь, так из тела выходили страх, возбуждение, злость и напряжение этой ночи. Кидинну обнял ее и сказал:
– Для смертельно испуганной ты очень быстро двигалась и соображала, придумала целый план, как мне противостоять. Сестренка, ты молодец! Нам нужно торопиться, мы должны успеть переехать мост до того, как разберут его настил[4]. Да, и как ты справилась наверху?
Нупта услышала шаги сверху на лестнице, кто-то спускался вниз, прижала палец к губам брата, взяла его за руку и увлекла за собой. Они быстро спустились, на пути им никто не встретился. Кидинну отвел Нупту к лошадям, помог ей забраться на коня, и они помчались домой. Нупта прижалась к загривку Ана, полностью доверившись ему. Ей казалось, что она слышит не стук копыт, разносящийся в ночном городе, а стук собственного сердца. Это длилось, и длилось, и длилось. Она выдержала бешеную ночную скачку. Ан привез ее домой.
[1] Статуя Бэла-Мардука находилась в святая святых храма, и доступ к нему имел только узкий круг лиц, именовавшихся «входящими в дом».
[2] По воспоминаниям Геродота (древнегреческого историка, посетившего Вавилон в 5 в. до н.э.), в нижнем храме находилось «большое золотое изображение сидящего Зевса (т. е. бога Мардука Перед ним стоял большой золотой стол, золотая скамеечка и такой же стул. Все это сделано, как говорят халдеи, из 800 талантов (около 24 т) золота. Подле храма есть золотой жертвенник. Есть еще и другой жертвенник, большой, на котором приносится в жертву взрослый мелкий скот. На золотом же жертвеннике можно приносить в жертву только сосущих еще животных. Кроме того, на большом жертвеннике халдеи ежегодно возжигают тысячу талантов (около 30 т) ладана во время праздника этого божества».
[3] Многослойная одежда состояла из длинной льняной туники темно-синего цвета с короткими рукавами, расшитой красными розетками и стянутой широким поясом, украшенным шелковой бахромой, в которой шелковинки были унизаны четырьмя рядами стеклянных разноцветных бусин; белой мантии из тонкой шерсти, закрывающей плечи и ниспадающей почти до середины спины с искусной вышивкой золотыми, серебряными и синими нитями. Край мантии тоже отяжелен бахромой. На голове – высокая митра в виде усеченного конуса из белой шерсти с синими вертикальными полосками плотно охватывала лоб и виски; широкая лента, усеянная розетками из золотых нитей, придерживала ее на лбу. На ногах – золотые сандалии из мягкой кожи со шнуровкой спереди. Массивные ожерелья, серьги, браслеты, кольца и пряжки соединяли плоть и одежду в торжественный, роскошный и монументальный образ бога.
[4] По свидетельству Геродота, на ночь разбирали настил моста через Евфрат из-за опасной криминальной обстановки в Вавилоне. Шайки воров и бандитов доставляли немало хлопот властям.