18 февраля
Боря припарковал «субару» недалеко от знакомого спортивного центра, вылез из машины и направился к детской площадке, издали высматривая Дженни среди играющих детей. Три дня назад, как только он узнал, что Сэма увезли в клинику, он взял на себя все заботы о ребенке. Он забрал ее из ски-школы в день несчастья, постарался, как мог, объяснить ей, что папа не сможет сегодня с ней увидеться, увез ее домой на Хай-стрит, накормил и уложил спать. На следующее утро он отвез ее в детский сад, потом съездил в клинику, проведал своих соседей, забрал у обоих ключи от их машин и отогнал их к дому. Потом он еще ухитрился провести урок с Синтией, потом забрал Дженни из детсада и продолжал непрерывно заботиться о ней.
Ага, вон она, носится, как обычно. Он поздоровался с Дебби и стал звать Дженни. Он уже знал, что задача поймать ее и убедить поехать домой потребует некоторого времени.
— Дженни! Дженни! Иди сюда. Пора домой!
— Да, да! А можно я еще пять минут поиграю?
— Две минуты, Дженни.
— О’кей, две минуты!
На самом деле до момента, когда Дженни наконец уселась на заднее сиденье, прошло не две, а двадцать минут.
— А мы сегодня поедем к папе?
— Да, Дженни, сейчас поедем. Папе уже лучше, и доктор разрешил его сегодня забрать домой, так что он поедет с нами, скорее всего. Ты пристегнулась?
— Ой, забыла… все, пристегнулась.
— Тогда поехали.
Через пятнадцать минут они были у клиники. Доктора планировали сегодня отпустить Сэма домой. Хотя его состояние было пока не ахти, они сочли, что дома, рядом с дочкой, он быстрее придет в норму, чем в больнице. У него было несколько ушибов и последствия шока, вызванного кислородным голоданием: он уже был практически без сознания, когда его откопали, но довольно быстро пришел в себя. Но докторов беспокоило его поведение — он был вял, малокоммуникабелен, жаловался на головные боли и оттаивал, только когда видел Дженни, которую привозил Боря. Поэтому было решено отправить его домой.
Боря и Дженни вошли в холл и сразу увидели Сэма, сидящего в кресле. Вид у него был бледный и взгляд отсутствующий, однако при виде дочки он заулыбался.
— Папа, тебе лучше? Ты поедешь с нами? — Дженни кинулась к отцу, и он вяло потрепал ее по голове.
— Да, Дженни, поеду. Привет, Борис.
— Привет, Сэм, как дела?
— Терпимо. Ну что, поедем домой? Я готов.
— Да, пошли. Не торопись, ты что-то слаб на вид.
Они дотащились до машины, погрузились внутрь и двинулись домой.
— Что, Денис уже дома? — Сэм знал, что сосед тоже пострадал под завалом.
— Да, вчера Бланка забрала его, на такси. Ему велели валяться минимум неделю, говорят, сотрясение мозга. Доктора тут заботливые… Хорошо, что страховки у нас всех есть, Сноулэнд за них платит. А у тебя как?
— Со страховкой? Да, тоже компания платит большую часть.
Боря и Сэм неторопливо переговаривались, отвечая время от времени на беспрерывные вопросы Дженни, но оба думали о том, о чем не говорили. О том, как жестока судьба, бессмысленно отнявшая жизнь у Даниэлы, о том, что случай может разрушить любые планы и любые мечты… И каждый из них корил себя за то, что он невольно оказался косвенной причиной несчастья. Если бы Боря не полез со своими дурацкими советами… если бы Сэм был более благоразумен и больше думал о семье… она, вероятно, была бы жива и здорова. Фак, жизнь такая короткая! И такая хрупкая! Сэм чувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Все же, наверно, надо вернуться назад и попробовать сначала. Несмотря на сильную обиду, он скучал по Лорен. Он глубоко вздохнул и постарался вернуть самообладание.
— Дженни, ты знаешь, что завтра за тобой приедут бабушка и дедушка?
— Да, папа, ты вчера говорил мне. А они меня сразу увезут?
— Они пробудут тут один день и потом увезут тебя домой, в Калифорнию.
— А тебя?
— Нет, я останусь. У меня тут работа. Я приеду попозже.
— Мне тут нравится! Мы еще приедем?
— Не знаю пока, Дженни. Видно будет.
— А мама приедет?
Сэм молчал. Он не знал, что ответить.
— Не знаю, Дженни. Жизнь покажет.
29 марта
Я бросил сумку в багажник, потом откинул вперед спинки задних сидений и засунул в машину чехол с лыжами. Боря сел за руль, уперев отсутствующий взгляд в окно, а я вернулся в дом за Бланкой. Вчера она сказала, что не хочет ехать меня провожать, но сегодня утром передумала. «Поеду… помашу вслед твоему самолету», — вздохнула она. Сегодня мы почти не разговаривали. Я уже даже как-то привык за последние дни к стылому чувству, застрявшему в груди. Через неделю официальное закрытие сезона в Сноулэнде. Меня ждет Москва — и дождется всего лишь через день — с ее асфальтом, мега-билдингами, многолюдьем и кучей моих московских забот. Прощайте, горы. Прощай, моя неожиданная мальчишеская любовь. Пора вернуться во взрослую жизнь. Эта страна отпускает меня: две недели назад я подписал в присутствии вежливого Джейсона и крепыша Уокера бумагу, официально подтверждающую, что с меня сняты все обвинения. Нокаутирование господина Хуана Лопеса было признано самообороной, и я свободен в своих перемещениях по миру.
— Пошли?
— Да, пошли… — Бланка на секунду уткнулась лбом мне в плечо, тут же отстранилась и вышла на улицу.
Я окинул взглядом нашу общагу-квартиру, проверяя, не забыл ли я телефон или еще что-нибудь. С Сэмом я попрощался еще вчера вечером, он остается здесь до лета, заканчивать свой проект. Эмма, наша хозяйка, должна быть довольна — мы с ней договаривались только на четыре месяца.
Да, четыре месяца. Как-то быстро они пробежали.
Я вышел к машине. Сияло очень теплое весеннее солнце, серые домики вокруг выглядели гораздо веселее, чем зимой. От снега остались только черные брустверы вдоль проезжей части и небольшие островки на бурых пока газонах у домов. Народ уже вовсю шлялся в шортах, хотя в прогнозе еще ожидался снегопад. А что в Москве? Наверно, слякоть.
Бланка уже сидела в машине. Я подошел с непривычной для меня пассажирской стороны, засомневавшись на секунду, сесть ли рядом с Борей, как того требовали приличия, или назад, рядом с Бланкой.
— Садись назад, начальник! Буду вашим шофером. — Боря проявил чуткость.
— О’кей, спасибо.
Я сел рядом с Бланкой, она придвинулась ближе, взяла меня под руку и прижалась щекой к моему плечу. Мы по-прежнему молчали. Все, что могли, мы оба уже выразили за наши последние ночи. Пять, четыре, три, две… Чем их меньше оставалось, тем острее мы чувствовали нашу близость и тем меньше требовалось слов. Мы оба были готовы к расставанию давным-давно, сразу, как только сблизились, и теперь просто пришли к той дате, которая была давно отмечена в календаре — крестом. Временный роман без обязательств. Звонок прозвенел, занавес.
До аэропорта около часа езды. Боря был менее разговорчив, чем обычно, лишь иногда бросая реплики.
— Денис, спасибо за машину. Я постараюсь побыстрее тебе деньги перевести.
— Да нет проблем.
— Хлопот с ней вроде не было у тебя?
— Нет. Только масло проверяй почаще. А так все вроде нормально работает.
— У тебя в Москве-то какая?
— «Лексус».
— Доволен?
— Да нормально. Я не особо на машинах зациклен, лишь бы возила.
Бланка все так же молчала, и вдруг я заметил слезинку, повисшую в уголке ее глаза. Я осторожно снял ее ладонью, ничего не спрашивая. Она благодарно улыбнулась, всхлипнув, и объяснила:
— Я вдруг подумала, когда теперь услышу русскую речь? Прости, пожалуйста.
— Я позвоню, и услышишь. — А как еще я мог ее утешить?
— Да, звони. Только не очень часто.
— Почему не часто?
— Мне будет грустно.
Да, мне тоже будет грустно, это точно.
***
— Ну что, начальник? Давай, не горюй. Привет России. — Боря протянул руку, прощаясь.
— Давай, Боря. Спасибо тебе за все.
— Да ладно. Что, еще приедешь-то?
— Не знаю.
— Понимаю. А я вроде определился. На годик, по крайней мере.
Это я уже знал. Боря сдал-таки свои тесты. По его гордым рассказам, его мучали на склонах аж два дня, сначала проверяли технику катания, потом методики обучения. Я видел много раз, как он катается — техника у него уверенная, но небезупречная, ведь он вырос в Москве, а не в горах. Но экзаменаторы смилостивились, и вот теперь он ценный кадр, сертифицированный русскоязычный инструктор по горным лыжам третьего уровня. Высшей квалификации. А сдав тесты, Боря решил не возвращаться домой и устроился здесь же на лето — инструктором по байку. Так он делал и дома — зимой лыжи, летом байк — только здесь, в Юте, он получил полную ставку, да и уровень зарплаты был намного выше.
— Ну и молодец. Не грусти, найдешь себе кого-нибудь.
— Может быть…
— Давай, пиши, емейл знаешь.
— Да, знаю. Ну, легкой дороги!
И вот мы с Бланкой стоим, обнявшись, перед входом в зону вылета. Лыжи сданы в багаж, сумка на полу рядом со мной. Досмотр, дальше пропускают только пассажиров с билетами. Боря тактично отстал и дожидается Бланку поодаль, разглядывая витрины дьюти-фри.
И опять у нас нет слов, кроме каких-то пустяковых.
— Андреа когда уезжает?
— Через неделю… Ты знаешь, она с Пабло стала встречаться, уже несколько вечеров ее не было. Здорово, правда?
— Да, здорово… А Луис и Рико когда?
— Да они все вместе, тоже через неделю.
— Останешься в общежитии?
— Пока да. Там дешевле.
— А на новую работу когда тебе?
— Двенадцатого. Сезон закроется, потом неделя отпуска… И выходить.
— Что делать будешь, не знаешь?
— Не знаю точно… Что-то с интернет-продажами, сказали. Визу на три года дали.
— Станешь американкой.
— Не думаю. Ну, если только наполовину… — Бланка тихо засмеялась. — Акцент никуда не денется. А ты что будешь делать? Порядок наводить в своем бизнесе?
— Да… наверно.
— Соскучился по дому?
— Как тебе сказать… Еще не понял. Наверно.
Мы продолжаем разговаривать на разные темы, пока есть время, и чувствуем, как оно уходит и уходит, минута за минутой. Пора бы уже идти, но мы никак не можем оторваться друг от друга. И все то же стылое чувство.
— А по горам будешь скучать?
— Конечно. Ты знаешь, я тыщу лет назад, когда был как ты сейчас, мечтал в горах пожить… Но не думал, что сбудется. Я только теперь понял, как мне тут хорошо.
— И по Сноулэнду будешь скучать?
— Я по тебе буду скучать.
У Бланки заблестели глаза… она крепче обняла меня, потом отстранилась, и я увидел мокрую дорожку на ее щеке.
— Я тоже буду…
— А ты приезжай ко мне. Москву посмотришь.
— Да, может быть. Немножко поработаю и приеду.
Мы оба не верили в это, но нам надо было это сказать. В самом деле, ни один из нас еще не умер, почему бы не пересечь полглобуса, если очень захочется? Это ведь не полет на Марс. Мир стал меньше и продолжает уменьшаться. Есть скайп, есть почта, есть самолет.
— Тебе пора.
— Да.
— Поцелуй меня… и иди.
Я поцеловал ее. И еще. И еще. Терпкая смесь сладкого и соленого вкуса.
— Все… иди.
Она отстранилась и даже чуть оттолкнула меня.
Я поднял с пола сумку и еще раз взял ее за руку. Я смотрел на нее, стараясь запомнить плавный овал лица, чуть пухлые губы и темные волосы, схваченные в хвост. Потом отпустил ее руку, развернулся и пошел к входу в залы вылета, чувствуя спиной ее взгляд. Перед тем как войти в зону досмотра, я обернулся и еще раз взглянул на одинокую стройную фигуру в джинсах и легкой куртке, зная, что запомню этот кадр на всю жизнь. Она едва заметно помахала мне рукой, и я помахал в ответ.
Потом я окончательно отвернулся и вошел в зону досмотра. Все.
7 апреля
— Вить, я что-то не въеду. Мне Соловьев звонил в декабре, сказал, что наши фирмы выиграли все четыре тендера. А что это за «Стройкомплект»?
Я сидел в Витькином кабинете за приставкой для посетителей, передо мной лежала кипа отчетов и копий контрактов, которую я только что притащил из своего кабинета.
— Это наша.
— Новая, что ли?
— Да.
— И кто учредитель?
— Да я учредитель.
— Сто процентов капитала?
— Ну да.
Так-так.
— А «Техносервис»? То же самое?
— Да.
Интересно.
— Да не комплексуй ты. Это формально я учредитель. — Витька старался быть убедительным. — У тебя такие же права.
Такие же, да не такие. Ну, нет, конечно, я доверяю партнеру, нет вопросов. Но почему он хотя бы не сообщил? Мы несколько раз общались по телефону за эти четыре месяца, и ни гугу.
— Ты бы хотя бы по телефону сказал, что ли. Я бы морально приготовился.
— А что тут готовиться? Чисто технический вопрос.
— И чем же наши совместные в этот раз не подошли?
— Ну… слишком уж засвечены. Несколько раз уже выигрывали. Могло вызвать подозрения. Зачем нам лишние вопросы? Решил вот подстраховаться.
Ну, допустим. Хотя раньше мы такие вещи всегда обсуждали. И в каком смысле подстраховаться, интересно? Это можно понять по-разному.
— А Соловьев что? Не возражал?
— Да нет. Ему-то какая разница. Главное, получить.
Ну да, действительно. Я ведь самолично ему подтвердил, что можно с Витькой работать, без вопросов. Как со мной. Полное доверие.
— Ну и? Получил?
— Да, конечно, все как договаривались. Все вопросы еще в январе закрыли.
— Ну ладно. Пойду дальше разбираться. Ты в отпуск-то пойдешь? Давай планируй, я же тебе говорил. Бери семейство и съезди куда-нибудь, отдохни. Мне еще два-три дня, и я буду готов за тебя пахать.
— Не знаю… работы много. Новые конкурсы уже готовятся.
— Да ладно тебе, все конкурсы не выиграешь. Серьезно, съезди в отпуск, ты когда отдыхал последний раз?
— Не помню… Видно, такая моя судьба, без отпуска трудиться.
Я встал, взяв бумаги, и ушел к себе. В моем кабинете все было по-старому. Я вошел сюда пять дней назад в первый раз за последние четыре месяца, и мне показалось, что я покинул это место только вчера. Тот же стол, тот же кожаный диван, те же стеллажи с папками и книгами, те же дипломы на стене. И все так же неожиданно накатывает сонливость — но я это отнес на счет резкой перемены часового пояса. Пройдет немного времени, и я должен войти в норму. И в самом деле, сейчас, спустя пять дней, я уже был в состоянии проработать целый день, не теряя концентрации. Я старался надеяться, что моя сонная болезнь все-таки излечена длинным зимним отпуском. На столе лежали две стопки контрактов и счетов, одна поменьше, другая побольше. Все эти документы притащила Светка по моей просьбе в мой первый рабочий день. Стопка побольше — это те, что я уже просмотрел, стопка поменьше — те, что еще не просмотрены. Я положил контракты с «Стройкомплектом» и «Техносервисом» в большую стопку, подвинул к себе маленькую, и тут мой взгляд случайно упал на фотографию из Денвера одиннадцатилетней давности, висевшую на стене, с группой улыбающихся студентов — включая меня — на фоне колорадских гор.
Внезапно мой кабинет исчез. Я стоял на вершине горы вместе с Бланкой под синим небом и утренним солнцем, она смотрела на меня, улыбаясь, ее дыхание клубилось легким парком на морозном воздухе. Перед нами внизу сверкало широкое поле нетронутой целины, и через секунду мы должны были понестись вниз. Я вдруг снова испытал острое чувство счастья. Но затем эта картина стала тускнеть и постепенно пропала, а я вернулся в кабинет.
Ну что такое, в самом деле? Давай работай. Жизнь продолжается.
Продолжение в следующей публикации>
---
Игорь Метальский
