Зачастую так получается, что мы совершенно не знаем людей. Да, мы знаем, как их зовут, где они работают, какую должность занимают. И все… Но как этого всего добились, что им пришлось пережить, чем пожертвовать, и не догадываемся.
Вот и Эдуарда Александровича Савина в нашем Иланском знают, как трудолюбивого, ответственного, порядочного человека, всю жизнь проработавшего в ШЧ – 4, причем большую ее часть - начальником участка. Но стал-то он им не сразу. Слушая его воспоминания из жизни, слезы наворачиваются на глазах, а в голове звучит одна и та же фраза: «Как?! Как удалось выжить, не сломаться, стать настоящим профессионалом, уважаемым человеком?».
Военное детство из памяти не сотрешь...
- Родом я из Смоленска. Мать работала дежурной по станции, отец хирургом. В начале сороковых годов мы переехали во Ржев, где жила бабушка и тетя, - вспоминает Эдуард Александрович. - Когда началась война, она сразу внесла горькие и страшные коррективы в нашу жизнь. По рассказам матери (мне тогда было четыре года) с началом всеобщей мобилизации, жители города с первых же дней отправлялись на фронт, через Ржев на запад шли эшелоны с войсками и техникой. Уже утром 19 июля 1941 года город впервые подвергся бомбардировке. Фронт с каждым днем был все ближе и ближе. Из-за непрекращающихся вражеских обстрелов большинство тех, кто еще в городе оставался, вынуждены были бежать по соседним деревням. Чем ближе была линия фронта, тем чаще город подвергался обстрелам. С середины июля началась эвакуация. В первую очередь на трех поездах из Ржева были вывезены железнодорожники вместе с членами их семей. Тогда тетю эвакуировали на Урал, мама с бабушкой же решили остаться.
В октябре фашисты практически без боя ворвались во Ржев. Никакие попытки удержать линию обороны не увенчались успехом. Километры противотанковых рвов и оборонительных сооружений, созданные жителями, не смогли остановить стремительное наступление врага. С этого самого момента началось долгое семнадцатимесячное жесточайшее испытание для его жителей. Город Ржев и его район оказались в оккупации. И тысячи мирных жителей, еще находившиеся на тот момент в городе и его окрестностях, вынуждены были жить в суровом плену войны.
- Некоторые удивляются, глядя по телевизору новости, как можно жить, ходить, когда вокруг идет война, стреляют. Здесь хочу сказать одно. Я пацаненком был, когда шла война, у меня были товарищи по двору, с которыми мы залазили на крышу больницы, чтобы увидеть, как отстреливаются наши солдаты, видели, как летают снаряды. И нам не страшно было нисколько, ко всему привыкаешь. Самое страшное было с наступлением ночи, когда начинались бомбежки, - признается Эдуард Александрович. – Дома боялись оставаться, поэтому спускались ночевать в землянку. Она была огромная в длину, с двумя входами, внутри стояли двуярусные нары, больше ничего не было. Питались тоже, чем придется. Бабушка, чтоб мы с сестрой, которой было два года, не умерли с голода, ходила просила милостыню. Когда фашисты стали властвовать в городе, были развешаны объявления о сборе у биржи труда для отправки нас в Германию. В случае неявки человек становился партизаном. Мать на сборы не пошла, поэтому мы вынуждены были прятаться и полностью перешли жить в землянку. Готовить пищу там негде было, поэтому бабушка варила дома и приносила нам. Однажды она не пришла к нам, как обычно. Мама услышала, что снаружи идет стрельба, и, поняв, что происходит, выскочила на улицу. Так нас обнаружили и отправили на сборный пункт. Помню, хоть был и маленький, ведут под конвоем, а вокруг на фонарных столбах повешенные люди, большинство из них мужчины, у каждого табличка на груди. Сказать, что было жутко - ничего не сказать!
Действительно, за любое неповиновение действовала суровая система наказаний. Нередко за непонравившийся взгляд или громкое слово людей просто вешали или расстреливали. О зверствах фашистов на ржевской земле можно говорить бесконечно. Жандармы с оружием и плетками в руках каждое утро ходили и выгоняли на работу всех трудоспособных. Всех неповиновавшихся ожидало страшное наказание.
О времени, проведенном в лагере
За эти страшные годы войны около десяти тысяч ржевитян и жителей района были угнаны на работы в Германию или направлены в белорусские концентрационные лагеря, естественно, насильственным путем. Судьбы этих людей проследить достаточно трудно. Многие не пережили и транспортировки в тяжелых условиях. В неотапливаемых вагонах, без пищи они гибли сотнями.
- Женщин, детей, стариков – нас гнали пешком почти сутки без остановки. Мама несла на руках маленькую сестричку, я держался за подол юбки, как только бабушка начинала отставать, мама ее слезно просила: «Иди, не отставай, умоляю». Потому что всех тех, кто сбавлял шаг, падал, немцы тотчас расстреливали у нас на глазах, - продолжает Эдуард Александрович, от рассказа которого у меня и его жены Галины Александровны появились слезы на глазах. Мы видели и слышали, как тяжело даются рассказчику эти тяжелые воспоминания из детства. - Так нас довели до какой-то станции и погрузили в товарные вагоны, отправив в Вязьму в лагерь. Колючка, высокий забор, а за ним мрачное-мрачное здание с заколоченными окнами. Всех нас согнали в одно помещение, где из спальных мест были только нары – голые доски. Кормили одной лишь болтанкой – сваренные на воде древесные опилки с парой горошин или чечевицей. Хлеб тоже давали с опилками. Но даже чтобы получить это, приходилось всем стоять в очереди, так как человеку давалась лишь одна порция. Пришел без ребенка, значит, останется тот без еды.
С другой стороны лагеря находились военнопленные. Надо сказать, отношение к ним было особенно жестокое. Они работали по восемнадцать часов в день и содержались в кошмарных условиях. Пленные ежедневно гонялись на расчистку дорог, заготовку дров, выполняли самую тяжелую работу для нужд немецкой армии. Условия были действительно ужасными. Бараки не только не отапливались, но и на некоторых постройках имелись только крыши. Они не вмещали всех военнопленных и многие были вынуждены спать на сырой земле в любое время года. Как правило, люди старались спать в три слоя, везло тем, кто находился между верхним и нижним, по крайней мере, на одну ночь дольше он имел шансы прожить. Сам лагерь был обнесен колючей проволокой в два ряда, через пятьдесят метров - немецкие часовые, вооруженные автоматами и пулеметами.
Помню, ведут их с работ, а мы, грязные, голодные, смотрим на них из-за колючки. Увидев детей, солдаты стали доставать из-за пазухи крошечные кусочки хлеба и бросать его нам через проволоку. Вот это поступок настоящих мужчин, готовых последнее отдать ребенку! С тех пор и на всю жизнь я запомнил эту картину и понял, что хлеб даром не дается!
Там мы прожили около года. После зимы, когда уже была слякоть, полицаи подогнали к лагерю конные подводы, туда разместили детей, взрослые шли опять пешком, и отправили в сторону Белоруссии. У нас как раз сильно заболела маленькая сестренка. Она умирала у мамы на руках. Лекарств никаких не было, спасти ее не удалось. Похоронить, как положено, тоже не могли. Когда нас догнали до какого-то села, названия не помню, мама отдала тело умершей Людмилы женщине, слезно попросив захоронить. Так, прожив жизнь, я до сих пор и не знаю, где покоится сестра.
Гнали нас мимо множества деревень, на ночь расселяли по домам. По головам нас полицаи не считали, поэтому в один удобный момент нашей семье удалось затеряться и остаться в деревне перед Могилевом. Хозяйка, которая нас приняла, была очень хорошая, добросердечная. Матери она дала старенькую швейную машинку, на которой та стала шить, тем самым зарабатывать хоть и небольшие, но деньги на питание. Бабушка, чтоб не быть обузой, просила милостыню. Еще собирали грибы, ягоды на продажу.
Война окончена…
- В том доме, где нас приютила женщина, мы прожили до победного мая, - продолжает Эдуард Александрович. – После окончания войны мама решила вернуться во Ржев, на Родину. Надеялась, что что-нибудь уцелело, на самом деле - ничего. Есть фильм «Сталинград» о тех страшных годах, где показывают сцены с уцелевшими стенами, даже зданиями. Во Ржеве же нас встретили только груды кирпича. До войны мы жили напротив железнодорожного вокзала, так, вернувшись, мы ориентировались по рельсам, чтобы найти руины своего дома. Страшное зрелище! Оставаться жить там, конечно, было невозможно. Мать решила обосноваться в соседней деревне Муравьево. Устроилась там сторожем, так и жили втроем. Спустя некоторое время моя тетя сообщила, что ее отправляют с Урала работать на железную дорогу в Брест, куда она планирует забрать и нас – меня, маму и бабушку. Так я оказался в Бресте, где и пошел в школу, после окончания которой поступил в железнодорожный техникум учиться на техника – электрика.
Хочу жить в Сибири!
По распределению Эдуард Александрович должен был быть отправлен на Куйбышевскую железную дорогу, чего он никак не хотел.
– Я любил заниматься охотой, рыбалкой, поэтому и жить хотел в Сибири, - смеясь, говорит он. – Так нас с товарищем отправили трудиться на Красноярскую железную дорогу. Весной 1958 года я переехал в Иланский, устроился в ШЧ – 4, где и проработал до самой пенсии и даже чуть больше. Первые месяцы был монтером, потом электромехаником. Спустя годы стал главным инженером, а потом уже и начальником участка. Конечно, бывало очень тяжело, железная дорога не для слабых, но я помнил то, что уяснил еще пацаном: хлеб даром не дается. На заслуженный отдых ушел только в 2000 году. Стал заниматься огородом, кроликами, помогать по хозяйству жене Галине Александровне. Одним словом, жить для себя.
7 июня Эдуард Александрович Савин отметил свое 85-летие. Примите от всего коллектива редакции газеты «Иланские вести» и от всех наших читателей самые сердечные поздравления! 85 лет — это такой срок, за который успел множество раз измениться весь мир. Вы же прошли все эти годы с высоко поднятой головой и теперь можете служить примером для всех нас. С юбилеем Вас, пусть здоровье и радость остаются с Вами каждый день!
ВРЕЗКА
По мнению многих ученых, именно Ржевская битва была самой кровопролитной в истории всей Великой Отечественной войны. Невозможно подсчитать точное количество погибших в боях за Ржев, а также умерших от тяжелых условий гитлеровского режима в период оккупации.
Американцы, увидев разрушенный Ржев, писали так: «Этот город вам не восстановить и за сотни лет…». Наверняка они бы несказанно удивились, увидев Ржев хотя бы через 10 лет, не говоря уже о современном городе.
Елена ТРУХИНА. Фото автора