Я помню, уже во время беременности начались первые конфликты. Мой образ жизни кардинально изменился, а его - нисколечки. И я начала понимать, что он создает некую нервозность, которая очень давит. Любое наше перемещение куда-то, переезд, дорога проходили с какими-то истериками. И если раньше это был драйв, то теперь какой-то сложный драйв. От этого его напряжение выходило за пределы.
Тогда я начала впервые запускать контроль, с целью обеспечить себе более менее спокойную атмосферу. Я думала, что чем меньше он будет уходить, тем меньше пить, и значит будет спокойный как всегда.
Как я ошибалась.
Но вернемся в Екатеринбург, в тот день, когда его наконец-то перевели в обычную палату.
Когда я зашла я так ждала объятий со словами его осознаваний и нового его! Я так ждала новых решений. Ведь так часто бывает, что побывав между жизнью и смертью, человек осознает что-то. Но видимо это был не Ванин случай. Он меня спросил: “Анюсь, дай сигареты, так курить хочется!”
Это было очень сложно принять, потому что я уже выстроила целый замок из ожиданий и фантазий о том, как теперь наша жизнь наладится. За несколько дней после того, как он пришел в себя я все ходила и уговаривала себя, что это было нам зачем-то и что сейчас все точно наладится, вот сейчас он точно все поймет. Ожидания нас губят.
И вот тут ко мне постучалась безысходность. Сначала подул легкий ее ветерок, легкое дуновение, от которого я сначала отмахивалась. Потом дуновение ветра становилось все сильнее и мне уже приходилось закрываться руками, и придерживаться за пространство, чтобы не унесло. Вот тогда пришлось признаться, что ураган не прошел, а что он только начинается. Тогда я нашла себя в сильном страхе и сопротивлении. В сильном непринятии его выбора и тотальном желании спасать. Когда я и уйти не могла, потому что мне страшно за его жизнь, страшно не отконтролировать и потерять. И оставаться рядом означало губить себя и свою жизнь, потому что психика не выдерживала, потому что я уже понимала, что я не живу своей жизнью. Я разрушаюсь изнутри, я рассыпаюсь.
Но я не сдавалась. Через три недели после реанимации мы приняли решение уехать к папе на Алтай, пожить у него.
Надо сказать, что мы жили в Екатеринбурге, где у Вани было много друзей, в доме часто было много гостей, и образ жизни, привычной для него там - диктовал свое. Часто его друзья приезжали к нам, чтобы просто отдохнуть, сходить в баню, выпить. А Ваня, конечно был рад и всех принимал.
Даже мне было грустно, когда я поняла, что с годами друзей становится все меньше. А он как будто все равно ждет, для него это важно. Это было его одно из самых больших разочарований, я так думаю. Ему, всегда нужно было признание и окружение, и я думаю, он понимал, что происходит и почему люди постепенно, тихо отворачиваются от него. Но и это не влияло. Он несся к своей, известной только ему - цели.
Я ничего не могла сделать с этим. В нашем случае, как мне кажется, спасти могло лишь три вещи, вместе взятые: полная и кардинальная смена образа жизни с психологической реабилитацией + его сильное желание + его выход из треугольника, выход из игры.
У меня не хватало ресурса, не хватало энергии, мудрости, сил это осознать.
Не было помощи, не было того, кто проведет, поможет, подскажет. И не просто даст совет, там нужен был специалист, помощь специалиста.
Ведь советы не работают, как я уже рассказала выше. Но даже озарения не происходило.
Мы забрали нашу собаку Ворчуна(он смесь маламута с овчаркой), и вчетвером - я, Ваня, Алиса, Ворчун сели на поезд.
Это была последняя, а нет, предпоследняя попытка нашей семьи что-то наладить.
Два-три месяца спустя и там начались сложности и все закончилось полицией, и тем, что мы с папой Ваню отвезли и посадили на поезд обратно домой, в Екатеринбург. Я помню комплекс этих чувств, когда ты уже больше не можешь, когда тебе жаль до глубины души, но и сделать ничего не можешь.
Безысходность.
Он сидел на лавке перед входом на вокзал в Бийске. Курил. Мы развернулись и поехали. Я смотрела из заднего окна машины, когда мы разворачивались и уезжали. Я больше не могла ни минуты.
Ноябрь 2017 ЗАМЕТКИ
Как это остановить? АААААААААААААА
Почему он не меняется? Почему он меня обманывает? Почему он не хочет жить? Я так дико злюсь на него, что готова растерзать на мелкие кусочки, но не могу сделать этого… Такое ощущение, что от этой злости я сама рассыпаюсь на осколки. То мне его дико жаль, прям до боли в висках и горле. Плакать я не могу, кричать не могу. И самое что интересное, что никто не осознает видимо, как мне на самом деле. Никто не понимает, а я же и не показываю. Как мне это удается, я не знаю. Я как будто сама от себя прячу эти чувства.
А почему он не боится? Неужели ему не страшно, неужели он не боится умереть, неужели он так не ценит жизнь… АААААА! Но он же такой хороший, он же такой умный, он же может, он же такой добрый блин, он приехал, помог мне с ремонтом тут. Я бы точно без него не справилась, это очень ценно. Но опять все время пил, блин сколько можно… Что я аж чуть не посидела за этот ремонт. Но так трогательно почему-то было, когда мы Алисе купили ролики, и потом там катались у дома. Потом как-то кормили голубей, гуляли, канарейку нашли Алисе, играли в теннис. И как будто ничего и не менялось. Мы с ним какие-то такие-же? В отношении друг к другу. У нас же была семья, у нас же она может быть, у нас же все для этого есть, черт побери, почему все происходит иначе? Вспышка нежности, памяти, страсти и вот опять.
И родители мои не принимают это, и скрывать я не могу.
Как же тяжело, Боже, как это тяжело и больно. Я же всегда хотела семью. Что со мной не так?
Это точно финальный заход. Если он не изменится, если сейчас все повторится вновь, я умываю руки. Я больше так не хочу. Я больше так не могу. ДА, я буду готова уйти из отношений. Как бы тяжело ни было. Я даю нам пол года, не больше и ухожу навсегда.
Пару месяцев спустя, перед новым годом:
“Посадила вчера Ваню на поезд. Он ругался всю дорогу, выматывал мне нервы, кричал, унижал меня, ругался со всеми по дороге, что аж наш водитель попал в аварию и мы пошли с ним пешком на электричку… Ваня как будто специально укреплял мое желание расстаться окончательно. Последние дни были безумными. Он вывел мне все нервы. Я просто готова была разнестись на маленькие кусочки. Я готова была упасть и реветь. Он так искусно это делает, он просто издевается надо мной. А я как между трех огней еще - чтобы мама и бабушка не увидели и не поняли, чтобы Алиса не поняла, чтобы с ним договориться и не сойти с ума. Он кричит, агрессивничает, он как специально это делает.
Я посадила его на поезд. Он со своим маленьким чемоданом, который еще из Непала приехал. Сел на поезд. Двери тогда закрылись. Он подошел к стеклу. Приставил пятерню к окну. Так попрощались. И поезд поехал. Я осталась смотреть вслед.
СЕЙЧАС
Иногда мы чувствуем сердцем, когда конец. Говорят, что за несколько дней до смерти аура человека претерпевает изменения. Безвозвратные. И это конец, и он висит в воздухе и ощущается. Тоже самое наверное и с отношениями, с чувством к какому-то человеку.
Также, наверное ощущается начало. Ведь еще вчера, час, минуту, секунду назад этого не было. И ты еще мозгом не осознаешь, еще не отдаешь себе отчет, но уже внутри что-то говорит, точнее, шепчет: ВСЕ. Пора. Дальше. Не бойся. ПРОСТО ИДИ.
Если контакта нет с собой, то мы не слышим этот внутренний голос. Но мы все равно интуитивно идем. Дальше. Что-то изменилось. В тебе, в твоем голосе, в движениях, в речи.
В ауре, на тонком плане. И ты идешь дальше через этот лес, но сворачиваешь с протоптанной дороги, как-то неожиданно увидев новый путь и просветы вдалеке.