То, что происходило с ним, Максимом, было ново и странно. Он – человек, никогда не задававший вопросов самому себе, прожил свои 34 года, будто прошёл по ровному, хорошо освещённому коридору, который внезапно привёл его в тёмный сосновый лес, где подлинная жизнь внезапно обрушилась на него всей своей силой.
Отец и дед его служили в КГБ. Поздний, случайный ребёнок женщины, после неудачного аборта уверенной, что не может иметь детей, он был для родителей подлинным чудом. Ещё большим чудом стала так же неожиданно появившаяся на свет два года спустя его сестрёнка. Люди простые, прямолинейные, мама с папой детей наказывали довольно грубо, но всё же любили. Если б Макса спросили, в чём именно он замечал проявления этой любви, он бы не смог назвать, а всё же знал, что любили, был им благодарным и привычно чтил их память. Они умерли как-то скоро друг за другом – это не было красивой историей о людях, что не могли существовать порознь, просто возраст подошёл. Сильно болевшая мама всё чаще повторяла, что ради них он должен заботиться о сестре. И Макс заботился: был тревожным, контролирующим братом, пока не выдал её замуж за порядочного и перспективного парня. И сам, когда осознал соответствующие годы, женился на симпатичной, образованной девушке из хорошей семьи, думая, что родители были бы довольны его выбором.
Отец часто повторял: «Запомни, Максим: жить хорошо только тому, у кого есть право наказывать». При его содействии он, совсем не мучаясь выбором, окончил Академию ФСБ. Не имея в характере ни геройства, ни хитрости, ни амбициозности, зато – обаятельную исполнительность, он нашёл своё место в отделе, занимавшемся интернет-преступлениями. Работа ему нравилась так же, как многим мужчинам – труд охранника. Он спокойно читал тексты, просматривал видео, изучал комментарии и, находя в них то, что можно было бы считать разжиганием розни, экстремизмом, призывом к преступлениям, отправлял вышестоящему начальству фамилии и ссылки. Дальнейшая судьба этих людей его не волновала – они всегда так и оставались для него плоскими квадратами аватаров в соцсетях и выдуманными никнеймами. Иногда, впрочем, в прессе он натыкался на уголовные дела, заведённые по его находкам, и никогда не думал о поломанных судьбах: только удовлетворённо кивал тому, что делает свою работу хорошо.
Что случилось с ним, когда он оказался в местечке под названием Дно, он не мог бы объяснить, но эта поездка всколыхнула в его душе странное волнение. Максиму больше не жилось спокойно. Он много думал, он оценивал людей, он рефлексировал, сомневался, гневался… И странно, но был при этом совершенно счастлив! Ему нравился дом, в котором он скрывался от посторонних глаз – старенький, нарочито некомфортный. Нравились Наташа и дочь её Ульяна. Нравился лес, окружавший его и таивший в себе всё то зло, на которое способен только человек. Нравились пугающие воспоминания об Игре, которую он прошёл. Ему нравилось собственное желание увезти отсюда Ксюху, как хотел этого Давид. Нравился и сам Давид – бескорыстный, сердобольный, и на фоне того, что сам он как бы повторял его романтический порыв, нравился себе и он сам. И, конечно, нравилась Ксюха: силуэт этой хрупкой, но храброй и стойкой – причём стойкой смиренно – девочки он вспоминал постоянно, с нежностью. Он мечтал о том, как однажды откроется ей, как она будет отнекиваться, умолять его спасаться, оставить её, а он всё же вывезет её в Москву и поселит с собой в квартире. И как станут брезгливо морщиться и говорить, что он сошёл с ума, его жена и сестра, никогда не знавшие и не испытывавшие того, что довелось ему. Как он станет опекать её, и эта заморенная голодом и страхом мышка начнёт одеваться в модные вещи, делать маникюр, ужинать в кафе, заведёт себе друзей-студентов, дизайнеров, музыкантов и, может быть, – мысль об этом никогда не могла развернуться в нём во весь рост – однажды робко, благодарно приблизится к нему и посмотрит так, что он не сможет не поцеловать её в приоткрытый с готовностью ротик. Мысль эта казалась грязной и преступной: девчонку, которую все мужики беззастенчиво использовали, можно было только освободить от этой проклятой жизни, и именно этого и хотел Давид! – однако она всё равно жила в его душе постыдным, отравляющим и манящим пятном. И, хотя за неделю он так и не решился открыться Ксюхе, что вернулся за ней, опасаясь её паники, гнева и разоблачения Кругловым, продумывая, как лучше и надёжнее обставить их бегство, он уже чувствовал себя героем, совершившим подвиг, на котором полегло немало других смелых мужчин, и это вдохновляло его. Иногда, впрочем, он сомневался: а не будет ли это насилием? Действительно ли она хочет уехать? Избавиться от своей противной работы – наверняка. Но жить в Москве? Ходить среди этих накрашенных и порожних женщин? Не растает ли она вообще, как мираж, за пределами этого леса?
Тогда Макс, разволновавшись от сомнений, тихо спускался по тёмной лестнице, стараясь не попасться на глаза чудаку-постояльцу в доме Перемысловых – его безобидное сумасшествие тоже нравилось ему, хотя он отлично знал, как оно злило Наташу, – и шёл, ничего не боясь, на ночную дорогу, по которой в это время не ездило ни одной машины. Оттуда смотрел вдаль, где на горизонте сияло ослепительное золотое зарево. Загадка, которая придавала всему, случившемуся с ним, ареол сказочной вседозволенности. Как знать, может быть, его Игра и была задумана как поворотный момент в этой тихой, бессмысленной жизни, чтобы разбудить его от упоённой дремоты? Может быть, это и был его сценарий – а привидения и преследователи, измазанные грязью, лишь бутафорией? Может быть, именно в этом и есть гений Перемыслова, способного разбудить в каждом приезжем лучшую, неведомую для него суть? И у него захватывало дыхание от восхищения перед этим удивительным человеком! «Обряд очищения… Шаманство… Да. Да!», – твердил он себе, едва не плача от восторга и изумления.
В этом экзальтированном припадке и застал его Антон. Возвращаясь со своей ночной прогулки в третьем часу, подходя к домику, в котором не горело ни одно окно, Макс едва не наступил на высокого, худого человека в чёрной одежде, прятавшегося в тени крыльца и задумчиво посасывавшего ароматный вейп. Напуганный разоблачением, Макс идиотски спросил: «А Наталья Алексеевна спит?».
В ответ ему раздалось насмешливое:
- Нет, бл*, танцует! Времени ведь всего-ничего.
Они молчали, и собеседник, казалось, безмолвно изучает его – если бы не кромешная тьма, в которой можно было разглядеть лишь силуэты друг друга. Потом он продолжил:
- А ты, типа, любовник, которого она принимает, когда все спят?
Максим лихорадочно соображал, не будет ли это лучшим оправданием его визита, не разозлит ли он Наташу, которая и так много сделала для него совершенно бескорыстно, и, в конце концов, не умнее ли будет сейчас отказываться, выдумывая нелепые версии, чтобы точно сойти за невовремя обнаруженного любовника? Антона его молчание забавляло.
- Конечно, – протянул он. – Ты, видимо, как моя сестра и как мои родаки, из таких людей… Они считают идиотами всех кругом, только потому что сами идиоты. Но я-то отлично заметил, что ты живёшь тут уже неделю.
Пока Макс обдумывал нелепую мысль, что в кино подобный эпизод непременно бы закончился убийством: «или он меня, или я его», – Антон равнодушно заметил, зевая:
- Не моё дело. Тебе повезло, я тот человек, который всем всё прощает. Хоть вы тут трупы расчленяйте по ночам, это не моё дело!
И, почесав с хрустом небритую щёку, добавил:
- Но ты всё-таки кретин! Ты ж вроде из этих, а так глупо палишься. Ходишь каждую ночь тут по снегу, наутро всё в твоих следах…
- Не думал, что кто-то обратит внимание.
- Угу. Я ж говорю, все вокруг идиоты у вас! А я вот обратил. И удивился, что как-то не похоже на ваших. Из какого ты подразделения, такой?
- Отдел борьбы с интернет-преступлениями, – честно отрапортовал обновлённый, совестливый Максим.
- Должен ли я волноваться, что ты явился по мою душу? – с издёвкой почти пропел Антон.
- Нет. Хотя я тебя узнал. Капитан Кринж. Часто на тебя заявки составлял, честно говоря. Ты там, конечно, такое творишь! И песни твои, и просто болтовня…
- Творю, что хочу, – злобно ответил из темноты тот. – Нашёл преступника! Надеюсь, сам-то ты ржёшь над своей работой.
Замечание укололо Макса. Нет, над работой он не ржал ещё ни разу – до сегодняшней ночи. Он предпочёл продолжать, как будто не услышал:
- Я всё удивлялся, почему они тебя даже не блокируют! Ни штрафа, ни дела…
- Иммунитет, – равнодушно произнёс собеседник.
- Да, мне ж не сообщают. Я и не знал, чей ты сын.
- Ну вот, теперь можешь радоваться справедливости. Взялись и за меня. Удовлетворяет тебя это?
Максим молчал.
- Удовлетворяет, наверное. Не зря глаза мучил. Ты-то точно смотрел и ни разу даже не усмехнулся! Но я надеюсь тут отсидеться. Напрошусь в сожители к Алексею Алексеичу Королёву… Или ничего не скажу – этот малахольный и не заметит, что у него тут кто-то живёт на чердаке. Я тебе это рассказываю, потому что ты здесь, если не за мной, так по своим каким-то тёмным делам. Ну так вот, я тебя не видел, а ты не видел меня. Идёт?
Макс кивнул, забыв, что в темноте этого никто не увидит. Но Антону его молчания, видимо, было достаточно. Сам он, однако, останавливаться не собирался.
- Я только одного не пойму. Вам и за нас ордена дают? И это почётно? Внукам будешь показывать? Это вот я блогера-миллионника взял… Вся страна ведь сидит! Посмотри вокруг. Здесь каждый кого-то убьёт по пьянке. Ну, или изнасилует, или ограбит! Младенец рождается, и на нём уже пятно уголовника. А вы к ним хотите ещё и нас подсадить! То есть каждому творческому и смелому младенцу от вас в подарок – такая же судьба. И кто ж тогда останется? Вы? А зачем? Вы ж ничего создать не можете, только запрещать! Ну и что в конце концов запрещать будете, когда всех пересажаете?
Максим всё так же молчал, желая хоть как-то прекратить этот разговор. А Антон, может быть, затосковавший в одиночестве, присел на верхнюю ступеньку и пустился в дальнейшие разглагольствования.
- Как глупо! Кроссовки мои стоят больше, чем здесь самый богатый зарабатывает в месяц. И тот богач, потому что хотя бы имеет работу! Ты вот тоже наверняка за вечер в ресторане проедаешь больше. И все мы надеялись проскочить. Жить хорошо хотели!
- Почему хотели? – вдруг спросил Макс, хотя и осознавал, что этого делать не стоило.
Антон оживился.
- А потому, что желание наше ни хрена не сбудется! Как же: счастье! Всё казалось: наберётся миллион подписчиков – будет счастье! Куплю мерин – будет счастье! Вы*бу вот эту тёлку с ногами – ух, как счастлив стану! Или бокальчик виски. Или косячок. А его всё нет и нет, счастья этого.
В глубине леса ухнул филин. Антон вздохнул, переложив ногу на ногу.
- В конце концов, не всё ли равно, где сидеть? Все сидим: и те, и другие. Зэки – на зоне. Свободные – на свободе. Эти тут сидят в нищете. Мы там – в достатке. Раньше хоть за границу можно было слетать. Хотя и там – какое счастье? Думаешь, нужна бы была мне эта наркота, если б я не чувствовал себя каждую секунду взаперти? У себя в башке я заперт, вот где! – он громко постучал костяшкой пальца по черепу. – И отец мой сюда приехал, потому что там тоже был как за колючей проволокой. Сюда приехал, и тут тоже она! Жизнь, называется. Счастья искал, нашёл, где тут его раздают, но оно ж всё равно прерывается. Вот он и вышел за пределы жизни. Не знаю, может там ему, наконец, свободно?
Антон резко поднялся и прошёл мимо Макса к входной двери. Взявшись за ручку, он обернулся и отчётливо произнёс:
- Это очень странное место. Вещи тут происходят почти волшебные. Ты не думай, что я обкурился – не в этом дело. Не знаю, что ты вообще тут делаешь. Вдруг ты способен понять, о чём я говорю? Чем чёрт не шутит – о людях надо думать хорошо! Только облегчения эти волшебные вещи не дадут. Ни тебе, ни мне.
#мистика #триллер #детектив #фантастика #сверхъествественное