На кухне двухэтажного срубового домика, построенного когда-то на плато Маньпупунёр и предназначенного для проживания служителей Печоро-Илычского заповедника, деловито хозяйствовал Серёга Соколов. Высокого роста, с мощным торсом, широкоплечий – таким он казался окружающим. Лишь при внимательном рассмотрении можно было понять, что роста он среднего, достаточно худощав, а плечи не наделены такой мощью. Это несоответствие объяснялось просто: огромная жизненная энергия и духовная воля, которыми обладал этот человек, делали из него атлета.
Да и на самом деле Сергей был силён и вынослив: он мог целыми днями тащить по горам тяжеленный рюкзак, лишь изредка останавливаясь, но не для того чтобы отдохнуть, а чтобы в очередной раз запечатлеть своих спутников и местные красоты.
Фотоискусство было одним из увлечений Сергея, которым он занимался профессионально, с пламенной любовью. Собственно, эта страсть и привела его сегодня в домик-сторожку, расположенный глубоко в тайге, в междуречье Печоры и Илыча, на горе Идолов (так манси испокон веков называют это место).
Соколов, разрезая ножом замороженную курицу, взглянул в зеркало, висевшее над разделочным столом: показалось умное лицо сорокалетнего мужчины с карими глазами потомка Чингисхана, волевой подбородок скрывался в зарослях начинающей седеть бородки. Серёга улыбнулся своему отражению приятной, всех обезоруживающей улыбкой. Вспомнился казус, из-за которого он вынужден теперь носить бороду, скрывающую огромный шрам под нижней губой…
Как-то под новогоднюю ночь Соколов решил отметить праздник в деревенском доме за Волгой, купленном им по случаю. Жена и дети были не готовы менять благоустроенную городскую квартиру с ёлкой и праздничным столом на холодный, нетопленный сруб. Здесь, надо сказать, Сергей всегда твёрдо следовал уже принятому им решению и не отступал перед возникающими трудностями. Поэтому, однозначно для себя решив отметить этот Новый год в деревне, поехал один. Путь из Самары в Подгоры через ГЭС был не близок. Зимнее солнце в последний день уходящего года быстро скрывалось за горизонтом – и в село он въехал уже в кромешной темноте.
В насквозь промёрзшем доме было неуютно, тоскливо и одиноко. Следовало немедленно затопить печь. Но дров ни в доме, ни в сарайчике не оказалось, и добровольный затворник решил разобрать деревянный забор, огораживающий земельный участок, прилегающий к дому. Открутив сосновые жерди от столбов, Сергей лихо принялся рубить их топором поперёк. Один из обрубков со скоростью артиллерийского снаряда полетел вверх, ударив в голову. Минут через десять после удара Сергей обнаружил себя лежащим на спине в сугробе, по шее текло что-то горячее. Ощупывая лицо, он нашёл источник: вместо привычного гладкого подбородка под рукой угадывались открытые зубы и дёсны, которые обнажала горизонтальная кровоточащая рана.
Прыгнув в машину, он кое-как добрался до медпункта в Рождествено. Медработники, увидев его, отнеслись с сочувствием, сказав, что с таким ранением за сегодняшний вечер он шестой.
Профессионально зашитая рана быстро затянулась, а шрам как напоминание о празднике, проведённом в деревне, остался.
…Серёга заново улыбнулся своему отражению в зеркале и бросил разделанную курицу в кастрюлю, стоявшую на газовой плите. Позади него за кухонным столом сидела инструктор заповедника – девушка, лет двадцати, с приятным открытым лицом, высокий лоб которой говорил об уме. Портили образ коротко стриженные, «под пацана», волосы, огромный, скрывающий женскую фигуру, джемпер и манеры, которыми она явно старалась походить на мужчину. Увы, в жестоком, непонятном веке мы живём, где всё перевернулось. Её звали Анной.
Сергей налил растительное масло в раскаленную сковородку, затем бросил на неё замороженную поджарку – лук с морковью. Яркая огненная вспышка озарила всю кухню. Масло, мгновенно смешавшись с вытаявшей из овощей жидкостью, горело устойчивым пламенем, которое на метр возвышалось над сковородой. Серёга заворожённо смотрел на пламя. Математический склад ума просчитывал варианты и алгоритмы дальнейших действий (в своё время он окончил университет и был программистом). Расчёты всё настойчивее подсказывали ему, что если срочно не предпринять каких-либо активных шагов, то от уютного деревянного домика, стоящего на плато, останутся лишь обгоревшие полешки и ночевать придётся в пурге на морозе.
С того момента как Сергей покинул свою уютную городскую квартиру и добрался до этой избушки, которая сейчас была близка к уничтожению, прошло семь дней. До этого он летел самолётом, ехал поездом, трясся по заснеженным дорогам 250 километров в будке «ГАЗ-66», и ещё 50 в пластмассовых волокушах, прицепленных к снегоходу «Буран». Затем шёл на широких лыжах по тайге, по руслам замёрзших рек Большая Сосьва и Луцоулья, таща за спиной 25-киллограмовый рюкзак, а на груди – пять килограммов фотооборудования.
Главной целью своего путешествия Соколов определил ночную фотосъёмку Маньпупунёра. Для этого были преодолены все административные и бюрократические преграды (по правилам заповедника ночёвка на плато посторонним запрещена). При заполнении анкет и формуляров Серёга был потрясён вопросом администрации: умеет ли он фотографировать? «Ну и как отвечать на это? – недоумевал он. – Умение фотографировать – понятие субъективное. Чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение?» – вспомнил он Булгакова.
К вечеру шестого дня Серёга вместе со своими товарищами вышел к Вологодской грани – горному лагерю-кордону, где заночевал в небольшом модуле. Здесь снежная пустыня, нет воды и электричества, дрова доставляются на снегоходах. Вместо этого в изобилии шквалистый ветер и пурга. Ветер сбивает дыхание, выхватывая изо рта воздух. Пурга сводит видимость к нулю и дезориентирует, умножая и без того высокие шансы заблудиться.
Поутру Серёгина группа во главе с девушкой-инструктором Аней двинулась в сторону плато Маньпупунёр. Туристы, стараясь не потерять друг друга из вида, шли вниз по Вологодской грани. Вместе с высотой падала и сила ветра. Когда путешественники спустились в тайгу, он полностью стих. Наконец-то заново появилась возможность насладиться запахами заснеженного леса. Кругом, словно великаны, стояли ели и пихты, надёжно укутанные снегом. Воздух щекотал ноздри густым хвойным ароматом. На реке Печора странники, раздолбив замёрзшую прорубь, пополнили свои запасы воды. Печорская вода была кристально прозрачной и безумно вкусной.
Начался подъём. Тропа становилась круче. Вместо величавых пихт и елей появились жиденькие северные берёзки. Чем выше поднималась группа, тем сильнее крепчал ветер, гуще и плотнее становилась снежная буря. Ветер снова выхватывал воздух из лёгких, сбивая дыхание и пугая. Снег бил по глазам, не давая возможности высматривать дорогу. Казалось, что великаны-останцы Маньпупунёра, управляя стихией, не пускают к себе.
«Как быстро меняются приоритеты», – думал Серёга, глубоко дыша, стараясь выхватить лёгкими из снежной пелены побольше воздуха. В отличие от своих спутников, идущих налегке, он был вынужден, поскольку ему предстояла ночёвка на плато, нести с собой все вещи и фотооборудование. «Подняться наверх, преодолев себя и непогоду, сейчас сто́ит больше, нежели какие-то фотографии, – размышлял он. – Тем более что при нулевой видимости ни о какой фотосъёмке речи и быть не может».
Железная воля и страсть к неизведанному двигали сейчас этим человеком, тащили его наверх, в кромешную снежную мглу. Характер закалялся с детства, железную волю формировали, сами того не ведая, хулиганы седьмого микрорайона Самары – дети и внуки переселенцев острова Поджабного, мечтавшие о тюремной романтике. Шпане из подворотен, бритой под полубокс, не давала покоя длинноволосая шевелюра, с которой разгуливал юный Соколов. Причёска под Боба Марли вызывала у задир классовую ненависть. Вечерами гопники подстерегали Сергея, роем нападали из-за угла. Иногда Серёге удавалось отбиться, иногда убежать, но и доставалось, конечно. Несмотря на неприятности, с шевелюрой он не расставался. В какой-то момент хулиганам гоняться за Соколовым, от которого, в свою очередь, им прилетали ответные тумаки, надоело. У них появились иные интересы, а несломленный парень понял, что для того чтобы добиваться успеха в любом деле, надо решительнее отстаивать свои убеждения.
Наконец в густой снежной буре он разглядел едва различимый силуэт домика инструкторов. Увидев удачный ракурс, Соколов тут же позабыл про стихию – рука фотографа потянулась к затвору. Прицел, снимок – и Серёга нырнул в спасительную дверь избушки.
Домик встретил его теплом и дымящимся чаем. За столом в тёплой гостиной, расположенной на первом этаже, уже сидела большая часть его товарищей. Наскоро отогревшись и передохнув, туристы в сопровождении экскурсовода Натальи – высокой интеллигентной женщины, одетой в спортивный зимний комбинезон, отправились осматривать одно из семи чудес России – мансийских болванов-идолов.
Просто так без боя подпускать к себе странников идолы не спешили. Ветер, словно стоящий на страже сокровенной тайны, сдувал с ног, забирался под куртки, стремясь уничтожить строптивость человеческой натуры. Снег, действуя с ветром за одно, скрывал дорогу, осложняя путь. Но путники не сдавались, они уже видели конечную цель своего путешествия: показался Шаман – главный из окаменевших братьев-великанов.
Подойдя к камню, туристы на время скрылись от ветра за его огромной кварцевой спиной. Словно по мановению волшебной палочки небо очистилось от тяжёлых снеговых туч, каменные идолы заиграли в солнечных лучах. Потрясённый увиденным великолепием, Серёга вихрем носился с фотоаппаратом, делая удачные кадры, лишь изредка пряча замёрзшие пальцы в перчатки. Тёплую куртку он позабыл в домике инструкторов. Лёгкая штормовка не грела, но Сергей этих препятствий не замечал. Ничто сейчас не могло помешать ему. Повсюду были слышны его восторженные возгласы – он был занят любимым делом.
Каменные болваны, подпустившие к себе людей лишь на время, не собирались покоряться. Морозный ветер, стоящий на страже их могущества, задул с новой силой, тяжёлые снеговые тучи заново сковали небо, скрывая солнечный свет. Путешественники были вынуждены возвращаться назад. Прогоняя их, снежная буря забила в спину, бережно храня волшебную тайну Маньпупунёра.
Серёгины друзья, наспех простившись с ним, отправились в лагерь на Вологодскую грань. А Соколов, решивший угостить борщом инструкторов, радушно принимающих его в домике, сейчас смотрел на горящую ярким пламенем сковородку. Как ты помнишь, дорогой читатель, он просчитывал варианты.
Инструктор Анна, сидящая за столом и флегматично наблюдающая до этого за бездействием Сергея, вдруг резко вскочила на ноги, схватила чайник, наполненный водой. Сосуд, находившийся в девичьих руках, уже собирался излить из себя на огонь «спасительную» влагу. Увидев это, повар среагировал мгновенно – левой рукой он вырвал из Аниных рук чайник, правой схватил полотенце, накрыл им сковороду, сбивая пламя.
– Нельзя горящее масло тушить водой, – назидательно строго сказал он. – Это приводит к пожарам!» Аня насупилась, но Серёгины губы сложились в жизнерадостной улыбке, и она улыбнулась в ответ. Потом они, осознав, что им удалось избежать пожара, беспечно хохотали, вновь и вновь делясь друг с другом своими ощущениями, которое оставила в их памяти яркая вспышка пламени. В Аниных движениях исчезли мужские манеры. Тусклая электрическая лампочка, питавшаяся от аккумулятора, сейчас высвечивала милый облик молоденькой женщины.
После ужина, когда уже все собирались спать, хозяева избушки сообщили Сергею радостную весть – буря стихла, а небо очистилось от туч. «Это судьба», – обрадовался он и, схватив фотоаппарат со штативом, выбежал из домика.
Его сопровождала гид Наталья, которая в пути восторженно рассказывала о заповеднике. Лунный свет озарял её красивое интеллигентное лицо. Было понятно, что она влюблена в это место и работу. Поддерживая разговор, Соколов отметил, что было бы неплохо организовать здесь государственно-частное партнёрство, которое сделало бы инфраструктуру более развитой и привлекательной для туристов. Говоря об этом, Серёга увлёкся. Сейчас его устами завладел предок-купец, открывший в 1910 году одним из первых в Самаре техническую контору.
Наталье, поставившей своей жизненной задачей, сохранение первозданной красоты заповедника, Серёгины слова казались кощунством. Её воображение рисовало дикие картинки: зашипели-зашкворчали в мангалах шашлыки, завыли шансоном динамики, призывно засветилась неоновыми огнями у камня-останца вывеска «Кафе у Шамана». Не желая продолжать этот разговор, Наталья, сказав Сергею, что оставляет его одного, скрылась в бездонной темноте.
Мартовское небо мигало яркими звёздами. Каменные великаны-останцы нависли над маленьким Сергеем, словно собираясь, наконец, раскрыть свою тайну. Зоркий взгляд фотографа разглядел небольшие зелёные всполохи северного сияния, которые создавали у Сергея ощущение нереальности происходящего. Эта красота казалась ему неземной.
Неожиданно погода изменилась. Ночную безмятежность стал рвать на части ветер, налетевший из ниоткуда. Армия туч закрыла звёздный небосвод. Заново пошёл снег. Сетуя на непогоду, странник поспешил домой. Снежная буря усиливалась, заметая тропинки и сбивая с пути. Серёга признал, что не помнит, в какой стороне домик. Страха не было. Было только одно счастливое, радостное понимание ценности каждого мгновения: столб пламени над сковородкой, чайник с водой, бушующий океан снега, нависающие над головой каменные великаны, тёплый дом и близкие друзья – словом, всё, без чего извечное стремление человека познать мир, потеряло бы свою значительность. «Неважно, сколько лет ты ещё проживёшь, – думал сейчас он, – важно, сколько ещё таких, как сегодня, дней и ночей дарует тебе жизнь!»
