Давно известно: человек несчастлив не оттого, что мало имеет, а оттого, что слишком много требует от мира сего. Сразу оговорюсь, что речь не идёт о людях, лишённых последнего куска хлеба, здоровья, свободы и той малости, что необходима для поддержания жизни. Американский философ, учёный, политик, дипломат, изобретатель, автор известного афоризма «Время – деньги» Бенджамин Франклин (1706-1790) в своём письме-рассказе «Свисток» очень доходчиво изложил свою версию на эту тему. По его мнению, мы могли бы взять от мира больше хорошего, чем мы берём, и меньше страдать от зла, если бы заботились о том, чтобы «не платить слишком много за свистки». Что означает последнее выражение, становится ясно из его рассказа.
Когда мне было семь лет, пишет Франклин, как-то в праздник мои друзья подарили мне целую горсть медяков. Я сразу отправился в магазин игрушек и, будучи очарован звуком свистка, который я видел по дороге в руках одного мальчика, охотно отдал все свои деньги за свисток. Затем я пришёл домой и начал свистеть на весь дом, раздражая родных, но страшно довольный своим свистком. Мои братья, сестры, кузины, узнав о моей покупке, сказали мне, что я заплатил за него в четыре раза больше, чем он стоит, и объяснили мне, какие хорошие вещи я мог бы купить на остальные деньги, и так долго смеялись надо мной, над моей глупостью, что я плакал от досады; и это переживание доставило мне огорчения больше, чем свисток – удовольствия.
Это, однако, потом пригодилось мне, потому что запечатлелось в моей памяти; так что часто, когда у меня есть искушение купить какую-нибудь ненужную вещь, я говорю: не давай слишком много за свисток, и тем самым сберегаю свои деньги. Когда я вырос, вступил в большой мир и стал наблюдать за действиями людей, то я встретил многих, очень многих людей, которые давали слишком много за свисток. Короче говоря, я считаю, что большая часть человеческих несчастий проистекает оттого, что люди неверно оценивают вещи и платят слишком много за свои свистки.
Вот такой рассказ о свистке, который можно продолжать до бесконечности. Если посмотреть внимательно вокруг, мы увидим множество людей, просвистывающих свои жизни. Большинство из них не достойны даже сочувствия. Беда заключается в том, что вместе со своими жизнями они просвистывают и чужие, поскольку в нашей действительности излишества приобретаются по старинной схеме: в одном месте отнимается, в другом – прибавляется.
Просвистываются не только наворованные деньги, просвистывается народное достояние, недра, природные ресурсы. «Золотая молодёжь» резвится в престижных кабаках и на престижных мировых курортах. По всем телевизионным каналам ещё совсем недавно, и с возможным скорым возвратом, демонстрировались «светские львицы», которые старательно проматывают чужие деньги и никак не могут промотать. Видимо, дармовых денег запасено на много лет вперед.
Людей творческих, духовных часто называют людьми «не от мира сего». По мнению «деловых» людей, они оторваны от земли и витают в облаках. А вот «деловые» люди якобы твёрдо стоят на земле, и на них весь мир держится. Но те безумства, которые вытворяют богатые люди часто не поддаются здравому смыслу. Одни выбрасывают деньги из окон автомобиля, другие прикуривают от зажжённых банкнот, третьи пристают к прохожим, заставляя их за деньги раздеваться на улице догола или вытворять иные мерзости. Кто-то соглашается на мерзости, кто-то бьёт по лицу богатых проходимцев, но никакого уважения поступки богатеев в обществе не вызывают. Сегодня эти мажоры на время притихли, но не факт, что они исчезли насовсем. Многое им дано, а толку никакого нет. Спрашивается, на какой-такой земле они твёрдо стоят, и какой-такой мир на них держится?
Безусловно, многие материальные ценности созданы людьми «от мира сего». Чтобы что-то создавать, нужно изучить секреты устройства мира, секреты мастерства, иметь предпринимательскую жилку. Но откуда у человека возьмутся все эти таланты, если его разум и душа находятся в неразвитом состоянии? Замечательный русский писатель И.С. Тургенев в рассказе «Хорь и Калиныч» из книги «Записки охотника» вывел два типа людей: практичного Хоря и романтичного Калиныча. Они разные по характеру, по образу жизни, но, по замыслу писателя, как будто дополняют друг друга.
Можно пойти дальше и доказать, что Хорь и Калиныч живут в каждом человеке. Если палисадник у деревенского дома ухожен и благоухает сиренью и черёмухой, если ставни и наличники украшены резьбой, можно быть уверенным, что и во дворе, и в самом доме всё находится в чистоте и порядке, а обитатели живут в достатке. Быть от мира сего можно только тогда, когда в душе твоей есть что-то и «не от мира сего». Показное стремление к приземлённости всегда оборачивается циничным отношением к тому миру, представителем которого ты якобы выступаешь.