К вопросу о детских (или нет?) книгах. Есть книги, которые не только можно - нужно читать вместе с детьми. У нас ведь общая жизнь, не бывает в реальности так, чтобы взрослые жили одной жизнью, дети - другой. И все сложности лучше обсуждать вместе. Ну не думаем же мы, в самом деле, что дети нас не видят!
Это то, о чём пишет Финн Оле Хайнрих в трилогии о Маулине Шмитт - запредельно невероятной, исключительно неповторимой, потрясающей - и там ещё длинно про эту удивительную девочку. Но что на самом деле потрясает - сочетание иронии, доброго юмора и неубиваемого оптимизма с драматизмом. Ну правильно, совсем как в реальной жизни: не бывает ведь, чтобы всё было только плохо или только хорошо, только весело или только грустно. Секрет жизни как раз в её непредсказуемости.
О чём: невероятная девочка, сильно напоминающая Пеппи Длинныйчулок, королева Мауляндии, внучка Сырного генерала, потрясающая личность, которая хоть где найдёт друзей - обнаруживает, что жизнь изменилась. Мама больна, у папы другая женщина, и... и что теперь?
Savoir vivre. Ёмкая фраза, в которой словно в стеклянной банке помещается целая вселенная. Уметь жить, понимать её, жить так, словно тебе открыты все тайны вселенной.
Мама говорит, что, когда Юрий продемонстрировал ей этот фокус — с горящими глазами, будто нашёл решение всех мировых проблем, — всё, она пропала. Пришла в дикий восторг от того, что можно так осторожно, так нежно разламывать плитку шоколада. Он сидел на корточках перед ней, погружённый в своё волшебство, а у неё вдруг сделалось очень горячо в животе. Юрий надрезал, и отламывал, и передвигал, и ему тоже сделалось горячо, пальцы покраснели и запылали от волнения, шоколадка стала мягкой, кончики пальцев — коричневыми. Он вытер их — как всегда, о волосы. Так всё и началось. Маме было восемь, папе — десять, оба младше, чем я теперь, и с того дня предназначены друг для друга. Твёрдо обещаны. Всё было предрешено по меньшей мере до конца времён.
***
Я могу понять маму: ей встретился человек, обладающий такой полезной суперспособностью, солидный мужчина. Наколдовывать шоколад! Это вам не кот начхал, другие‑то и зубы почистить толком не умеют.
***
Они могли бы стать семьёй года, думаю я. Молодые. Влюблённые. Здоровые детки, сразу двое. Как будто по акции «получи второго бесплатно». Такие счастливые и так хорошо друг друга понимают. Везде успевают, со всем справляются, домашние дела делают вместе, вкусно готовят, по воскресеньям пекут хлеб с отрубями и орехами. Целуются, катают близнецов в близнецовой коляске по летнему солнышку, сидят с ними в саду или в парке на скамейке, такие милые и весёлые, только иногда немножко невыспавшиеся. В саду всё зеленеет и цветёт, соседи приветливо здороваются, ласточки над кухонным окном делают вид, будто ничего не произошло, будто за всем этим не кроется одно «но»: у мужчины в этой «семье года» вообще‑то уже есть другая семья — жена и дочка.
***
Жизнь моей мамы — холм из вещей на огромном старом чердаке. Чтобы обойти его полностью, нужно двенадцать шагов. Со всех сторон набегают воспоминания, волнами разбиваясь о мой лоб. Сажусь и смотрю на первую коробку, небольшую, фиолетовую, из‑под памперсов для взрослых. Вытаскиваю её из холма, ставлю перед собой, поднимаю крышку. Вынимаю бумажные самолётики, письма, карту сокровищ. Памперс, один из первых. Кисточку, металлическую коробочку с красной краской, чертежи айс‑мобиля, сделанные Бартом, наброски упаковки для мороженого. Шнурок из прошлого лета — наверно, самый последний мамин шнурок. С него‑то и началось это собрание.
***
Как же это глупо — продолжать надеяться, хотя знаешь, что шансов нет. Насколько чокнутым надо быть, чтобы продолжать верить, даже когда знаешь, что всё ровно наоборот? И вообще — если не перестать надеяться, будет, наверно, ещё больнее?
***
Всё растворяется в воздухе. Время растворяется. Я растворяюсь, как шипучая таблетка.
Исчезаю. Только мелкие пузырьки поднимаются вверх — и всё. Время потеряло значение: неважно, минута или год, час, неделя, за окном иногда солнце, иногда нет.
***
Мы — только тела, которые упражняются в жизни в одном из очаровательных уголков Вселенной. И притом мы — довольно забавным образом драматические такие зверушки, которые начали придумывать всякие разности и выдумывать истории. Которые закатывают глаза, проливают слёзы, хватаются за голову и устраивают соревнования по художественной гимнастике.
***
— Я думаю, наша жизнь — это определённая форма энергии. А энергия не исчезает, только переходит в другую форму. Жизнь в нашем крошечном аппендиксе Вселенной надевает, так сказать, на пальцы то одну куколку‑игрушку, то другую. То она амёба, то брахиозавр, червяк, человек или черепаха. В общем и целом — это всё единая, общая энергия, её круговорот. Мы уходим и снова приходим в таком или этаком виде, но по сути одними и теми же. Просто мы этого пока не понимаем, это вопрос перспективы.
***
Да. Я верю в чудо. Верю в волшебство и в истории. Мы — это мы только в историях, которые рассказываем друг другу. Уникальные зверушки, которые умеют рассказывать истории о самих себе. Это и есть мы.
Приключения Маулины Шмитт у нас на сайте.
#литература #книги для детей #книги #что почитать