Как глупо попался! А ведь командир партизанского отряда приказывал в село не заходить. В свои пятнадцать лет, я уже был опытным связным, знал все тайные тропинки до соседнего отряда. Подойдя к селу, решил ослушаться приказа, хотелось проведать мать, а ещё Светлану, мою одноклассницу, она мне очень нравилась. Заглянув в окно родного дома, видел, как мама штопает одежду, хватило ума не постучать. Возле хаты Клавдии, матери Светланы, забыл об осторожности, на том и «сгорел». Женщина плакала, а любимая мной девочка её утешала, отвлёкся. Обернувшись, увидел двух полицаев, которые повалив меня на землю, связали.
- Входи, - полицай толкнул меня в спину, - гостем будешь.
В просторной комнате сидело ещё четверо с белыми повязками на рукавах, но мой взгляд остановился только на одном человеке.
- Вот, разжился, - полицай, поставив на стол почти полную четверть, развернул рушник, показывая всем варёную курицу.
- Где это ты так?
- К Клавдии зашёл.
- А ведь божилась, что у неё ничего нет!
- Спрашивать не умеешь.
- А ты умеешь?
- Как видишь. Ты за старшего остался, дознайся, чего он у неё под окнами делал.
- Завтра Фрол приедет, пусть он и спрашивает.
- Я смотрю, вы знакомы?
- Родня получается, отец один.
После смерти своей жены, мой отец сошёлся с мамой, у него уже был сын. Старший брат с самого моего раннего детства издевался надо мной, бил палкой, заставляя выполнять за себя работу. Я жаловался матери, но она боялась своего мужа, просила терпеть. Когда Виктору, так звали брата, пришло время идти в армию, он нарочно сунул свою левую руку под ремень молотилки, я это видел, и он знал об этом. Началась война, отец с Виктором из села пропали, приходили военные, спрашивали про них, но мы с мамой ничего не знали. Выходит, объявился брат.
- Пошли, поговорим, - Виктор вытолкнул меня за дверь.
Возле дома стояли две лошади, меня привезли на одной из них, щипая траву, они дёргали ушами, отгоняя гнус.
- Мать твоя жива, потому что я молчу. Знаю что ты с партизанами.
- В ноги тебе упасть?! – я с трудом сдерживал злость.
- Не надо, родственники как-никак.
- Отец где?
- Умер год назад.
- Чего в полицаях?
- А ты предлагаешь мне в Красную Армию идти? Нет уж, я здесь пригодился.
- Вспомнится тебе всё! Окна, вон, ставнями закрыли, боитесь!
- Завтра Фрол приедет, старший наш, расскажи ему всё, что знаешь. Я слово за тебя скажу, живой останешься.
- Сейчас убей.
- До утра подождём.
Проводив меня в дом, Виктор приказал завести лошадей под навес и дать им сена. Один из полицаев проверив, как связаны мои руки, запер меня в чулане.
«Неужели завтра умру?!» - в заступничество брата я не верил, рассказывать ничего не собирался. Устроившись за ларём, попробовал пошевелить руками, не вышло, хорошо связали. Последний солнечный луч, пробившись через дырку в крыше, высветил осколок стекла. Его блеск больно ударил по глазам, я не торопился, ждал, когда в доме уснут. Уже в темноте пришёл Виктор, он был пьян:
- Приври завтра чего, чем больше расскажешь, тем дольше жизнь.
Отвернувшись, я промолчал. Крики и песни в доме уже давно стихли, а я всё не решался пошевелиться. Наконец, придвинувшись к осколку, я сжал его руками, пошла кровь. Несколько минут я резал верёвку, прислушиваясь к малейшему шуму, фыркали лошади, ветер трепал тряпку на окне. С ногами вышло быстрее, узлы верёвки были не такими тугими, я свободен. Хотелось быстрее уйти, но не просто так. Приоткрыв дверь в дом, я увидел спящих полицаев, двое лежали на голом полу, на столе, чадя, стояла керосинка. Лошади не понимали, почему их среди ночи выгоняют на улицу, глядели на меня своими большими глазами, пока я выливал остатки керосина на их сено, занялось пламя. Будучи на окраине села, я видел зарево пожара, не жаль мне было этих людей, и брата не жаль.