Предисловие и предыдущие главы можно посмотреть здесь 👇
В начале Нового года к нам присоединилась горничная Чегодаевых Маня. Она была отличным работником, и сначала она мне понравилась, потому что она была привлекательной девушкой. В отличие от местных крестьян, она была маленькой и худощавой, с темно-каштановыми волосами и глазами, красивыми чертами лица и очень маленькими ступнями. Она очень ими гордилась. Но я не могла не заметить, что она вела себя очень свободно с мужчинами. Мальчики теперь проводили вечера в комнате прислуги, шутя и смеясь вместе с ней. Там же всегда развлекались налетчики. Когда бабушка упрекнула ее в том, что она слишком дружелюбна с красногвардейцами, она сказала, что это только для того, чтобы помочь нам. Однако бабушка предупредила нас всех быть осторожными с тем, что мы говорим в ее присутствии.
Я слышал, как Анюта говорила Мисси, что боится, что Маня придерживается распущенных нравов. Было бесполезно спрашивать Мисси, что это значит, поэтому я задала вопрос Анюте. Она ответила чопорно:
«Когда человек плохо себя ведет с мужчинами, с которыми не состоит в браке, или с неженатым человеком, который поступает так же».
«Мария Ивановна, например?» Эти двое постоянно придирались друг к другу, но Анюта была до некоторой степени справедливой в своих суждениях.
«У Марии Ивановны не было других любимых, кроме твоего дяди. Точно так же Евдокия. В глазах Бога они законные жены. Грешники твои дяди, которые в своем тщеславии не женились бы на них, потому что они были крестьянками».
Мне не нравилось вникать в нравы своих дядей, поэтому я вернулась к морали Мани, которая была более интересной. «Значит, ты думаешь, что у Мани было несколько любовников?»
«У тебя слишком длинные уши. Повсюду тыкаешь носом. В твоем возрасте не стоит ни думать, ни обсуждать такие вопросы!»
«Почему нет?» Я настаивала, отчасти чтобы рассердить ее. «Не вижу вреда в любовниках. В книгах постоянно читаю о таких вещах».
«Эти твои книги только вселяют в твою голову языческие идеи. Теперь, если ты читаешь Евангелия ... но там вся семья твоего отца - не что иное, как язычники. Единственное чистое состояние для христианина - это оставаться девственницей. Для таких распахнуты врата небесные».
«А как насчет брака?»
«Это состояние ниже девственности».
«А как же развестись и снова выйти замуж? Мария Ивановна считает это самым аморальным».
«Иногда на то есть причины. В любом случае, все вы, господа, ничего не понимаете в законе Божьем, только свои желания. Но запомните, Бебби, не обсуждайте мать с Марией Ивановной. Критиковать родителей - тяжкий грех».
Я оставила ее, хлопнув за собой дверью. Она была права. Я не должна позволять своему языку убегать от меня каждый раз, когда Мария Ивановна была мила и давала мне пирог.
Я все больше и больше не доверяла Мане. Я заметила жадный взгляд в ее глазах, когда она смотрела на моего отца. Он начал говорить о ней как о находке, абсолютно необходимой для нашего благополучия. Я больше не была несведущей, как рождаются дети. Мои кролики были прекрасными учителями. В мои руки попали книги, которые открыли многие взрослые секреты. Но я предпочла поэтическую сторону любви, которую изображал Вальтер Скотт.
Теперь я знала, что Николай Чегодаев был любовником Мани. Она постоянно говорила о нем. В своем рабском обожании она уступила ему даже право иметь других женщин и считала его завоевания в некотором роде разделяемыми ею. Однажды вечером, когда я сидела с ней и Наташей в холле для слуг, она снова заговорила о нем. Опираясь локтем в стол и подперев рукой заостренный подбородок, она наблюдала за тем впечатлением, которое производила на нас.
«В моем состоянии не было никаких сомнений, поэтому князь Николай решил отвезти меня в Нижний Новгород на аборт. Мне не было полгода, но у старой княжны, черт ее побери, в доме не будет ублюдков. Она сказала ему, что их уже достаточно в этом доме ».
Тут Наташа укоризненно сказала:
«Если бы хозяйка услышала тебя, она бы очень разозлилась, что ты так говоришь при Бебби. Она может тебя уволить».
«А кто заменит меня?» она насмешливо засмеялась. «Она, как и все ей подобные, теперь должна склонить голову».
«Тебе пора спать, Бебби», - сказала мне Наташа. Но я хотела остаться. Эта тема меня сразу оттолкнула и заинтриговала.
«Заканчивай свой рассказ быстрее, Маня», - сказала я ей. «Но вы должны с большим уважением относиться к моей бабушке».
Она бросила на меня взгляд, и я содрогнулась от ее яда. В следующий момент она улыбалась. Я думала, что это мне показалось.
«Он подарил мне деньги на самого лучшего доктора и акушерку. Я действительно думала, что ребенок родился живым. Это был первый раз, и это было глупо».
«Так ребенок жив?» - спросила я.
«Глупо, он прожил всего минуту или две. Такой красивый мальчик».
«Маня, это было убийство!» - воскликнула я, видя с тошнотворной яркостью всю сцену. Меня затошнило.
«Называйте свою старую тетю убийцей, а не меня, и весь ваш проклятый класс», - разразилась Маня. Тут Наташа схватила меня за плечо и вытолкнула из комнаты. Позади меня я слышала, как Маня кричит мне вслед.
«Ты, дерзкая негодяйка, как ты посмела обвинить меня, порядочную девушку, в убийстве! Смеешь судить меня! Твоя мать лучше меня? Разве она не бросила своих детей, своего бедного мужа? Проще говоря, твоя мать такая же шлюха, как я!»
Что ж, подумала я, я получила то, что заслужила. Если сунуть нос в грязь, часть ее прилипнет.
Сенбернар Диана умерла, но прежде она родила помет щенков. Я видела, как она выходила из конуры со щенком во рту. Она положила его на снег, и, прежде чем я успела что-то сделать, она проглотила его. Всех остальных она уже поглотила раньше. Так защищалась природа. У собаки не было молока, чтобы кормить их. Через несколько дней ее нашли мертвой. Никто из нас не дал никаких комментариев. Что толку? Что мы могли сделать, чтобы спасти ее?
Остальные события этой зимы кажутся такими разрозненными, такими мелкими и тривиальными. Работа продержала нас все лето. Зимой было слишком много времени для безделья. Кроме того, это то, что, вероятно, происходит с людьми, живущими вместе на необитаемом острове. Даже пара валенок могла спровоцировать скандал между Анютой и Марией Ивановной, потому что те, что принадлежали первой, выглядели лучше, чем другие.
Я стала все дальше и дальше уходить в мир, созданный мной.
Я часами сидела на кровати, бросала бумажный мяч об стену и рассказывала себе бесконечные истории о чудесных приключениях. Однажды вошел отец и начал на меня раздражаться.
«Что, черт возьми, ты делаешь?» - он потребовал. «Ну, ты потеряла язык?»
«Конечно, я не на зло. Мяч помогает мне рассказывать истории самой себе», - попыталась объяснить я.
«Что за идея? Это действительно выглядит странно, понимаешь, такое бормотание себе под нос. Люди могут подумать, что ты сумасшедшая».
Я стала пунцовой. Я не хотела, чтобы меня считали чудачкой или сумасшедшей. Но отказаться от этой игры было все равно, что ослепнуть. «Я не могу отказаться от этого. Без этого я могу сойти с ума от скуки, застряв в этой дыре, а рейдерские отряды - единственное развлечение. Я не могу все время читать или учить уроки. Слишком холодно, чтобы выходить на улицу, и нужно экономить валенки. Вы часто бываете в отъезде, поэтому не понимаете».
«Вы могли бы починить или даже закончить вязать чулки, которые начали прошлой зимой».
Я скривилась. «Эти ужасы. Я немного вяжу, когда бабушка читает нам по вечерам. Тебе нравилось вязать в моем возрасте? Ты должен был сделать меня мальчиком. Мальчиков не просят вязать».
Он рассмеялся.
«В вашей обычной игре имеется последнее слово. Пусть никто не увидит, как Вы играете с этим грязным предметом, в остальном, пожалуйста».
Я думаю, что отец не считал разумным оставаться с нами надолго. Так что большую часть времени он был в Нижнем Новгороде, или Лысково, или с дядей Иваном. Я не помню, чтобы он присутствовал хотя бы при одном из рейдов.
На самом деле мы все уходили из непосредственного мира вокруг нас в мир, который нам было легче понять. Книги, которые нам читала бабушка, были в основном историческими или исследовательскими, например, о полярных регионах или сердце Африки. У нее была обширная коллекция французских иллюстрированных журналов. Многие страницы в них были посвящены моде. Вскоре я смогла до мельчайших подробностей рассказать, на что был похож туалет дамы между шестидесятыми и восьмидесятыми годами. Я не думала о современных режимах, потому что не могла представить себе, что они были созданы в настоящее время. Для меня, для всех нас мир остановился. Может быть, где-то еще жили люди, живущие цивилизованной жизнью, но все это было очень далеко. Если да, то они нас забыли. Вокруг нас было варварство и опасность, которая в любой момент могла нас одолеть.
Против таких мыслей бабушка пыталась научить нас закрывать разум. Ее целью было научить Шурика и меня ценности духовной брони. В основном ей это удалось благодаря силе собственного примера. Ничто не могло поколебать ее стоическое спокойствие.
Врывался поисковый отряд с криком: «Не трогайте ничего! Скоро начнется официальный обыск!» Она просто смотрела на них своими спокойными глазами и продолжала читать или шить. Но было много вечеров, когда все было мирно. За окном завывала и рыдала метель, тщетно билась о крепкие стены дома. В такие ночи поисковые группы оставались дома. Шик, шик, шик шаркали туфли Мисси, пока она ходила взад и вперед по длинному коридору, перебирая четки и делая ежедневные упражнения, тщательно отсчитываемые по часам.
Через некоторое время мы привыкли к поисковым отрядам и научились от них что-то скрывать. В тот момент, когда мы слышали, как полозья скребут снег во дворе, мы собирали то немногое, что осталось от наших серебряных столовых приборов, и выбрасывали их через форточку в сад, где снег тут же поглощал их. Позже, на лыжах, я шла всё вернуть.
Однажды комиссар Дубов прибыл быстрым и бесшумным образом, на который он был таким мастером. Было уже темно и горели лампы. Мы с Мисси были одни в столовой, когда, к своему ужасу, я услышала его голос в зале для слуг. Я быстро огляделась, чтобы увидеть, что я могу спрятать. Там на буфете лежали ножи и вилки для фруктов, золотые, с малахитовыми ручками. Я думаю, бабушка принесла их с идеей передать моему отцу на продажу. Я засунула их в валенки, доходившие до колен. К сожалению, при этом моя тень случайно упала на полуоткрытую дверь. Дубов шел по коридору, шагая, как кошка, и увидел это.
Войдя в комнату, он приказал мне снять обувь. Чрезвычайно огорченная, я стряхнула их, рассыпав столовые приборы по полу, так что целью этого рейда была конфискация того, что называлось нашими излишками столовых приборов. После тщательной охоты по всему дому Дубов и его служащий сели в столовой, чтобы сделать инвентаризацию того, что они брали. Бабушка должна была сесть рядом с ними в качестве свидетельницы. Дубов отсчитал каждую вилку, ложку, нож; служащий все это записал, сделав две копии, одну для бабушки, одну для себя. Дубов был предельно корректен в отношении официальных процедур.
«Тебе по закону оставляют по ложке, вилке и ножу на каждого», - сказал он бабушке. «Если бы спросили меня, я оставил бы буржуям только деревянные ложки».
Бабушка, по привычке, ничего не ответила. Я догадалась, что ей стало легче. Это выглядело так, как будто нам, возможно, придется использовать пальцы, чтобы есть.
Я стояла за Дубовым, пока он проводил инвентаризацию, потому что знала, что ему не нравится это, а также потому, что хотела проверить каждую статью, которую записал клерк. К моей радости, я увидела, что он исключил из списка серебряную цепочку и бабушкину специальную ложку. Когда список был должным образом подписан, я набросилась. «А что насчет этого? Я полагаю, вы хотите их себе?»
«Молчи, Бебби», - возмутилась Мисси, но я увидела золотое мерцание в глазах бабушки.
Искусственная вежливость Дубова спала с него, когда он заорал:
«Ты, маленькая сука, обвиняешь меня, уважаемого партийного деятеля, в воровстве. Возьми эту проклятую ложку и цепь. Пусть ложка задушит тебя и цепь задушит тебя». Он швырнул их в меня, и я поймала их в воздухе. «Спасибо, Товарищ Дубов. Ложка мне всегда будет напоминать о тебе».
К концу зимы нам казалось, что конфисковать осталось совсем нечего. До сих пор мы сохранили свое белье, поместив его в шкаф и комод Мисси. Дубов неохотно признал ее статус британского подданного и не прикасался к ее вещам. Мы начинали надеяться, что мы видели Дубова последний раз, когда он снова вошел с парочкой солдат, следующих за ним по пятам.
На этот раз мне показалось, что бабушка нервничает. Может быть, она боялась, что они пришли арестовать кого-то - возможно, отца. «Что ты хочешь на этот раз?» спросила она.
«Много», - торжествующе сказал ей Дубов. «Я предупреждаю вас всех не шевелиться. Я приказал охранникам стрелять в первого, кто встанет, если только я не прикажу. А теперь ты, старина», - крикнул он Мисси, потому что знал, что она глухая. «Вы часто слышали, как я говорил, что то, что скрыто, подлежит немедленной конфискации».
«Комиссар Дубов», - вмешалась бабушка. «Эта дама не говорит по-русски. Она, как вы знаете, подданная Великобритании и находится вне вашей юрисдикции».
«Ха, становится жарко, не правда ли? Не так спокойно, как всегда, Мария Александровна. Меня не волнует, какой она гражданин. Она здесь живет, а я здесь закон, все время смеялись надо мной. За все свои поиски я не нашел ничего ценного, просто мусор. У таких людей, как ты, были украшения. Ты носила их в большом количестве, дочь князя. Но все это исчезло. Нет смысла говорить, что ты продала это во времена Керенского. Я слышал это раньше. Бесполезно сейчас отгораживаться. Скажи ей, чтобы она приподняла юбки, или я сделаю это сам».
Мисси уловила смысл его слов. Я не понимала, в чем дело. Только я видела, как Мисси очень побледнела. С большим достоинством она приподняла толстую шерстяную черную юбку и фланелевую нижнюю юбку, обнажив длинные коричневые фланелевые панталоны, перевязанные лентами вокруг щиколоток. При этом она заявила на ломаном русском: «Я делаю это в знак протеста».
«Протестуйте в своё удовольствие», - издевался Дубов. «Пойдем, перестань кудахтать. Мне некогда тратить время на такую старую курицу, как ты». С этими словами он просунул руки в боковые проемы ее панталон и вытащил два аккуратных замшевых мешочка. Он вытряхнул их содержимое на стол. Там лежали броши, браслеты, многочисленные перстни, сверкающие драгоценными камнями.
«А теперь, - строго обратилась к нему бабушка, - составь тщательный список, свидетелем которого буду не только я, но и все присутствующие, ибо предупреждаю, что об этом безобразии будет доложено в вышестоящие инстанции, в случае необходимости в Москву».
Без дальнейших переговоров инвентарь был выписан, и банда уехала. Пока они были там, возмущение и гордость Мисси помогли ей подняться. Теперь она потеряла сознание, и ее пришлось оживить несколькими каплями вишневого бренди, которые Мария Ивановна сохранила. Затем ее уложили в постель. Ее скромность была подвергнута серьезным испытаниям, но удар потери драгоценностей выбросил это из ее головы. Бабушка тоже понесла очень серьезную утрату, потому что ее драгоценности были у Мисси. Все ценное, что у нее было, исчезло.
Мы ломали голову, пытаясь понять, как Дубов нашел эти драгоценности. Мы снова почувствовали, что среди нас есть доносчик, но кто? Подозрение пало на Маню, которая помогала Мисси одеться, но это так и не удалось доказать.
Однако через месяц отец получил эти драгоценности обратно. Чтобы кого-то подкупить, пришлось пожертвовать кольцом. Мисси положила их в замшевые мешочки и снова подвесила к своей одежде. Она чувствовала, что там они будут в безопасности, потому что никому не придет в голову заглянуть дважды в одно и то же место.
Следующим ударом стал арест дяди Ивана. Отец сразу же уехал в Нижний Новгород, чтобы уговорить Веру Чегодаеву заступиться за него. В результате вскоре его отпустили, но, к сожалению, в тюрьме он заболел тифом и долго находился в Лысковской больнице. Когда я снова увидела его, он был едва узнаваем. Он ужасно похудел, лицо его закрывала белая борода - а ему едва исполнилось сорок! Из этого вышло одно хорошее: он был признан как полностью непригодный к военной службе. Именно этого и добивались Советы, пытаясь заставить бывших офицеров вернуться в армию.
Отец привез из Нижнего Новгорода бабушкину сестру Екатерину и ее мужа. Ее муж был очень старым человеком и очень выдающимся профессором. Последние три месяца он находился в тюрьме.
На следующее утро после их прибытия я наблюдала, как Маня и Наташа входили и выходили из своей комнаты с ведрами с горячей водой. Мое любопытство взяло верх. Я заглянула внутрь. Там был старик, сидящий в бедренной ванне. Можно было пересчитать все его кости; его белая борода спускалась на грудь. Бабушка Екатерина терла его с ужасающей энергией. Вскоре вышла Маня, держа на расстоянии вытянутую руку сверток грязной одежды.
«Они ползут», - сказала она мне с гримасой.
«С чем?» - озадаченно спросил я.
«Вши. И именно вши разносят тиф».
Я видела случайное. После поездки на поезде мои волосы всегда дезинфицировали и расчесывали тонкой расческой, и Мисси сетовала на антисанитарное состояние русских людей. Я отстранилась от одежды. Я ясно видела жирных, серых, омерзительных насекомых.
«В Нижнем Новгороде они ползают по всем», - продолжила Маня. «Никакого мыла, а горячая вода - это роскошь. Я должна убедиться, что твой отец сегодня в паровой бане». Она поспешила прочь.
Одежду поместили в большую ванну, наполненную кипятком, смешанным с древесной золой. Её весь день вымачивали в этом растворе, затем кипятили, чистили и ополаскивали. После этого её разложили на снегу, чтобы они замерзли; таким образом надеялись уничтожить гниды. Всё следовало сжечь, но предметы одежды были незаменимы.
Вечером я застал двоюродную бабушку Екатерину в комнате прислуги. Она сидела под лампой, методично убивая вшей на нижнем белье. Мы экономили на парафиновом масле, а другая приличная лампа стояла только в столовой. Мой отец, который беспокойно расхаживал по коридору, просунул голову и насмешливо сказал: «Ну, тетя Кейт, где же кофе с жирными сливками, льющийся из труб для всех? Вшей для всех! Вот что нам преподнесли Розовые, подобные твоему мужу».
Она даже не подняла голову, но продолжила свою ужасную охоту. Трудности, которые недавно пережили она и ее муж, ошеломили их обоих. Они ели, спали и развлекались, а затем играли в бесконечные игры терпения. Отец отвез их обратно в Нижний Новгород незадолго до того, как тронулся лед.
Пока он был в Нижнем Новгороде, меня внезапно разбудили посреди ночи. В комнате горел свет. Первым объектом, который увидел мой взгляд, была Мисси, беззубая и очень красная, прижимавшая свое постельное белье к подбородку. Она всегда спала в полусидящем положении, опираясь как минимум на шесть подушек. Комиссар Карпов стоял у ее ног, в одной руке качался фонарь, а в другой - револьвер, который он наставлял на нее. Страх на лице Мисси заставил меня замолчать. Я тоже стала смотреть на этот револьвер. Я знала, что Мисси думает, это конец. Наконец-то он пришел. Возможно, все остальные уже были расстреляны. Но, конечно, я бы слышала. Я была поражена тем, что не чувствую страха. Как будто я наблюдала за картиной. Мне даже это показалось забавным. Я могла даже сосредоточиться на том, что говорил Карпов. Я была довольна собой.
Карпов долго смеялся над буржуазией - будь то англичане, немцы или русские, все они были грязью. Все должны быть застрелены. К моему изумлению, я почувствовала, как моя кровать вздымается подо мной, как если бы это была лодка в бурном море. Неужели у нас могло быть землетрясения? Потом я увидела, как из-под неё выползает солдат. Время вернулось в правильную пропорцию. Эта сцена происходила в короткие минуты, а не в бесконечные часы. Это было нереальность сна. Солдат встал, стряхивая пыль с одежды, кашляя пылью.
«Эта буржуазная падаль никогда не прячется под своими кроватями», - проворчал он. «Под этими кроватями ничего, Товарищ Карпов, кроме горшков».
Тут подоспела бабушка в сопровождении двух солдат, которые упрекали ее за то, что она покинула свою спальню, которая была напротив нашей, отделенная коридором. Их пыльный вид свидетельствовал о том, что они тоже крались под кроватями. На ней был халат, и она не выглядела встревоженной, но злилась. Если когда-либо бессмертная душа смотрела человеческими глазами, то это было глазами моей бабушки. Глядя на нее, можно было забыть, что она старая. Видна была только сила ее воли. Карпов это тоже почувствовал. Он робко сунул револьвер в кобуру.
«Никакого вреда не имелось в виду», - проворчал он. «Приказ есть приказ. Если бы вы передали этот пулемет, все было бы намного проще».
«Я вам как минимум двести раз говорила, что у нас нет пулеметов, и искать их не значит запугать безобидную старушку, как вы это делаете». Она подошла и села на кровать Мисси, взяв ее за руку.
«Вы что-нибудь нашли?» - рявкнул Карпов на своих людей.
«Мы ничего не нашли», - угрюмо ответили ему.
«Продолжайте обыск, как было запланировано», - скомандовал он, выпячивая грудь и глядя на них.
Солдаты вывалили все наши ящики на пол; обыскали шкаф. Затем с угрюмыми взглядами поисковая группа удалилась, громыхая по коридору. По дороге я услышала, как один из них пробормотал: «Это нормально для Карпова, залитый водкой».
«Безумный от водки, вот сукин сын», - проворчал другой.
Продолжение читай здесь👇
#мемуары #воспоминания #100 лет назад #российская аристократия #княгиня чегодаева #башкировы #революция 1917 года