Ветер в этом городе в любое время года фактически элемент ландшафта, часть пейзажа. Как, впрочем, и небо. Омск – город на берегу неба, у слияния двух рек – был основан при весьма драматических обстоятельствах. Его история началась с золота, которое так и не удалось добыть, с событий, схожих с поисками легендарной страны Эльдорадо.
Текст: Елена Мачульская, фото: Александр Бурый
Впрочем, азиатская Эльдорадо была реальной точкой на карте и именовалась «Еркет» или «Эркеть» (ныне – Яркенд на территории Китая). И появилась крепость у слияния двух рек не случайно, а в результате исторической закономерности. Но обо всем по порядку.
ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
Сибирский губернатор Матвей Гагарин заинтересовался золотом, которое иногда привозили в Тобольск азиатские купцы. В январе 1714 года губернатор поехал в столицу, чтобы лично продемонстрировать Петру I золотой песок и рассказать про «городок калмыцкой Эркеть, под которым на реке Дарье промышляют песошное золото». Гагарин также изложил государю план военного похода для завоевания золотых промыслов. Для этого, по мнению губернатора, надлежало строить русские крепости по направлению к городку Эркеть.
Разумеется, золото с далекой реки заинтересовало Петра I. Так что на доношении сибирского губернатора 22 мая 1714 года царь написал резолюцию: «Построить город у Ямыш озера, а буде мочно и выше, а построя крепость, искать далее по той реке вверх, пока лотки пройти могут, и оттого итти далее до города Эркети». Командовать рейдом за границу русской Сибири Петр поручил человеку, которого хорошо знал еще со времен потешных войск – подполковнику Преображенского полка Ивану Бухгольцу, участнику Азовских походов и Северной войны.
Гагарин такому повороту был не рад: он рассчитывал поставить во главе экспедиции своего человека. Потому Бухгольцу пришлось делать все не благодаря, а вопреки. В Сибирь он отбыл в сопровождении нескольких офицеров, которых удалось найти в Москве стараниями военной канцелярии. Солдат для экспедиции предполагалось набрать в Тобольске. Однако там выяснилось, что отправляться в поход не с кем и не с чем: в столице Сибири не было ни обученных солдат, ни оружия, ни точных сведений о местности. Пришлось набирать рекрутов и на скорую руку обучать крестьянских парней азам воинских премудростей. Из них создали три полка: Санкт-Петербургский, Московский и Драгунский общей численностью 2797 человек. 30 июня 1715 года на 33 дощаниках (плоскодонные деревянные речные суда небольшого размера с одной мачтой. – Прим. авт.) и 27 больших 12-весельных лодках отряд отплыл из Тобольска. Что характерно, против течения.
Через три месяца отряд Бухгольца прибыл к Ямышеву озеру, что в 40 километрах южнее нынешнего казахстанского Павлодара. Его численность к тому времени уменьшилась – солдаты сбегали при любой возможности. Для начала отряду надлежало взять под контроль добычу стратегического продукта: на озере добывали самосадную соль высочайшего качества, чистую, «аки лед-ясенец».
На постройку земляной крепости ушло две недели. Здесь же, на Ямышеве, решили остаться на зимовку. 29 декабря 1715 года Бухгольц писал кабинет-секретарю царя Алексею Макарову: «С калмыки, теленгуты, которых десять тысяч кочуют недалеко от Ямышева утвердился писмами, чтоб им с людми царского величества ссор не иметь. А к контайше (титул правителя Джунгарии. – Прим. ред.) посылал с известием, что при Ямышеве город зделал и отписал к нему, дабы он с войском царского величества был в мире и до указанного места итти не претил…» Но посольство поручика Трубникова захватили казахи, воевавшие с Джунгарией. А 9 февраля 1716 года, в метельную ночь, джунгарские калмыки напали на Ямышевскую крепость. Ведь правитель Джунгарии Цэван-Рабдан остался в неведении насчет истинных намерений русских. Он счел их действия враждебными и направил против отряда Бухгольца 10-тысячное войско под командованием своего брата Цэрен-Дондоба. Бой продолжался 12 часов. Бухгольц сумел отбить нападение. Однако калмыки взяли русскую крепость в осаду. Толковых пушкарей у Бухгольца не было, а о том, чтобы сражаться с конницей в поле, и речи быть не могло. Но на ультиматум о сдаче Бухгольц ответил, что «не обык боятся угроз и, будучи снабжен довольным числом съестных припасов, может переждать без нужды до того времени, пока ис Тоболска, куда он уже писал, болше войска на вспоможение…». Правда, до Тобольска не добрался ни один из гонцов. А солдаты погибали в бою, умирали от болезней. И весной на военном совете было решено уходить. Как объяснял впоследствии Бухгольц Сенату, «дабы многая артилерия и амуниция не досталась в руки неприятелю». Ямышевскую крепость разрушили и 28 апреля 1716 года отплыли вниз по Иртышу. В отряде Бухгольца осталось всего 700 человек.
ЗВЕЗДА НА РЕЧНОМ БЕРЕГУ
Вместо блеска золота – горячее солнце над степью, вместо смелых надежд – полная неопределенность... И хотя Бухгольц не добился того, что планировалось изначально, все было не напрасно. Ведь у слияния Иртыша и Оми появилась пятиконечная «звездная, европейская по виду, крепость, ждавшая своего часа почти целый век. Возвести крепость на этом месте, позволяющем контролировать окружающую территорию, собирались еще сто лет назад: соответствующий указ царь Михаил Федорович издал 31 августа 1628 года. Но от этой задачи отвлекали то восстание Стеньки Разина, то очередная русско-турецкая война, то крымские походы...
Дощаники пришли к устью Оми в начале мая. И Бухгольц сразу послал к князю Гагарину вестника с вопросом, «не повелено ль будет при устье Оми по строить крепость, где б можно было людей и припасы для предбудущей надобности оставить». О дальнейших событиях повествует Тобольская летопись: «Князь Гагарин, получа известие от подполковника Бухолца, нетокмо представление ево за благо принял, но и послал к нему для дополнения полков 1300 рекрут в трех партиях и так немедленно крепость при реке Оми строить начали». Чертежи первой Омской крепости не сохранились. Но в справке тарской уездной канцелярии автором ее проекта назван «артилерии капитан Каландыр», проектировавший и Ямышевскую крепость. Попавший в плен во время битвы под Полтавой швед Каландер стал первым в Сибири военным инженером, возводившим крепости на европейский манер – с бастионами, «звездные». Так что можно сказать, что история Омска началась со звезды на речном берегу. «Избрали место на южном берегу Оми около 50 сажень от ея устья. Ниской земляной вал в фигуре правильного пятиугольника обнесен палисадом с пятью таких же болверков на углах и со рвом, около которого были поставлены рогатки. Сие крепостное строение еще до зимы приведено в полное состояние и назвали ее по ея положению Омской крепостью».
Почему-то до сих пор считают, что Омская крепость была основана после поражения на Ямышеве. Но о поражении можно говорить, когда был проигран бой. На Ямышеве же была тяжелейшая осада, а все бои закончились победой русских. Вроде бы мелочь, но между поражением и достойным отступлением из окружения, которое к тому же в итоге оказалось стратегическим, разница огромная.
Вскоре Бухгольц был отозван в Петербург для объяснения причин неудачи экспедиции. По результатам расследования он был признан «годным к лучшему делу». А вот князь Гагарин в 1721 году «за неслыханное воровство» и провал экспедиции Бухгольца, на которую Петр возлагал очень большие надежды, был приговорен к смертной казни и повешен на Сенатской площади.
Омская крепость стала началом нового пути в неизведанные прежде земли. За несколько лет южнее нее были построены еще четыре крепости – Железинская, новая Ямышевская, Семипалатинская и Усть-Каменогорская. Это полностью изменило обстановку в регионе: избавило край от набегов кочевников и способствовало его освоению русскими землепашцами.
Однако историческая крепость простояла недолго – расположили ее в месте, которое затапливает во время паводка. Поэтому через год по разработанным в Тобольске чертежам ниже по течению Оми на Аллаярском яру майор Аксаков построил вторую крепость стандартной для Сибири планировки. А первую крепость разобрали, скорее всего, в конце 1717 года.
О том, что на левом берегу Оми было две крепости, быстро забыли. Наверное, потому, что о них сегодня ничто не напоминает. На месте первой крепости в 1789 году, когда Омская крепость стала городом, был возведен храм во имя Ильи-пророка с двумя колокольнями. В советские времена его снесли. На Ильинской горке поставили памятник Ленину. А на месте второй крепости построен музыкальный театр, который в Омске именуют «трамплином».
ЦЕНТР СИБИРСКОЙ ПОГРАНИЧНОЙ ЛИНИИ
Напоминанием о бурном прошлом ныне остается только новая Омская крепость, возведенная на правом берегу Оми.
В середине XVIII века крепости Сибирской пограничной линии, защищавшей от нападений джунгар, решают перестроить «по новым воинской архитектуры правилам». В Сибирь был направлен блестяще образованный офицер-фортификатор Иван Шпрингер. Перед ним стояли задачи государственного значения, главной из которых было утверждение интересов России вблизи киргиз-кайсацких, индийских и китайских границ.
По одним источникам, Шпрингер, сочетавший качества военного и дипломата, был сыном немецкого колониста. По другим, его отцом был пленный шведский офицер, перешедший на русскую службу.
После осмотра оборонительных сооружений Шпрингер решил перенести командный центр, где «должно завсегда находиться главному тем линиям командиру», из Тобольска в крепость в устье Оми. Он написал в Военную коллегию: «Сия крепость – середина как Иртышской, так и Новой линиям. Тож и из земли и городов Тары и Тобольска через Абацк по новопроложенной дороге, через реку Иртыш к Чернолуцкой слободе, еще ж и от Татмыцкой слободы вверх по Иртышу, и все дороги, яко в центре, сошлися». Укрепления Омской крепости к тому времени обветшали и устарели в военно-тактическом отношении. И Шпрингер решил перенести крепость на правый берег Оми. Если бы новые укрепления строились на прежнем месте, старые пришлось бы разобрать, а значит, этот участок границы остался бы без защиты.
Проект новой крепости утвердили 31 мая 1767 года, через год начались строительные работы. Новая Омская крепость была построена по системе лучшего специалиста по фортификации тех времен – французского военного инженера Себастьяна Вобана.
Слово «крепость» вызывает вполне определенные ассоциации – высокие стены и башни. Но в новой Омской крепости не было ни башен, ни стен – так же как первая, она была окружена высоким земляным валом. В новой Омской крепости было четыре бастиона и три полубастиона. А вот со стороны Иртыша защиту обеспечивали всего лишь три реданта (небольшие укрепления, в основном предназначенные для стрелков, представляли собой треугольный выступ. – Прим. авт.). Берег здесь высокий, потому земляной вал со стороны реки возвышался над водой на 12 метров. Общая площадь цитадели составляла 30 гектаров – это была крупнейшая за Уралом крепость.
Первым капитальным строением в новой крепости стал дом генерал-поручика Шпрингера на южной стороне плаца. Сегодня здесь разбит сквер, в котором каждый год проходит выставка цветов «Флора». На первых планах крепости дом генерал-поручика обозначен как «штап». Со второго этажа дома с мезонином были видны крепость со всеми окрестностями и дорога на Тару. Здесь же размещалась чертежная мастерская.
Новую Омскую крепость вообще отличали многофункциональные здания. Первое каменное здание Омска – Воскресенский собор, строительством которого руководил «знающий в архитектуре каменного строения» тобольский ямщик Иван Черепанов, – возводилось со стенами двухметровой крепостной толщины. Похоже, собору отводилась роль цитадели, в которой в экстренном случае мог бы укрыться гарнизон.
Шпрингер открыл в Омской крепости гарнизонную школу для обучения солдатских детей, при которой была организована первая омская библиотека. Капитан Иван Андреев, состоявший в инженерной команде крепости, отмечал в своей «Домовой летописи» за 1764 год: «В сию же зиму к Рождественской неделе учрежден от Генерала был в чертежной, для полирования молодых людей, оперной дом, где и чинили представления разных трагедий и комедий, под смотрением и предводительством моим…» То есть новая крепость и первый за Уралом светский театр создавались почти одновременно. Неслучайно Омск ныне считается театральной столицей Сибири.
Почти за сто лет – статус военного объекта крепость утратила в 1864 году – на Омскую крепость никто так и не решился напасть. Но внушительный гарнизон находился в постоянной боевой готовности.
СЕРДЦЕ ГОРОДА
Из старинных крепостных построек сохранились Тобольские ворота на берегу Иртыша: Омск начался с крепости и к Тобольску имел самое непосредственное отношение. Похоже, сердце города – именно здесь, в месте слияния двух очень разных рек: «Омь» в переводе с татарского означает «тихая», а «Иртыш» на одном из тюркских языков означает «землерой». Здесь шумят волны, накатываясь на берег, который, похоже, граничит с бесконечностью, и кричат птицы... Сердце города бьется...
Именно крепость определила оставшуюся неизменной до наших дней планировку исторического центра Омска. Ее окружала эспланада, границы которой – современные улицы Гагарина и Интернациональная. Другие улицы – Орджоникидзе, Герцена, Гусарова – расходятся от крепости лучами. Это исторические линии прострела крепостных пушек, стоявших на бастионах.
В Омской крепости есть и подземелья – с высокими сводчатыми потолками, как в каком-то старинном замке. Причем дом, под которым они находятся, ничем с виду не примечателен – кирпичный, одноэтажный. Только очень длинный. На табличке надпись «Пороховой погреб. 1769–1771 годы». Она привлекает внимание, но ошибочна во всем. Пороховые погреба хотя и назывались погребами, но не находились под землей. И размещали их возле крепостных бастионов, чтобы в случае нападения не бегать за порохом через всю крепость.
Дверь открывается на удивление легко. Вниз уходит крутая лестница с высокими ступеньками. Массивные своды, арки… И совсем не летняя прохлада. Зачем же под одноэтажным домом был нужен столь грандиозный подвал? Краеведы проанализировали ряд исторических документов и пришли к интересному выводу. Шпрингер, немец по национальности, при планировке крепости не учел православных канонов и расположил крепостную церковь алтарем к югу. Строительство было начато, но обнаружилась ошибка, и храм постановили строить в другом месте. А над уже готовым подвалом построили дом для самого Шпрингера. Хотя, может быть, у этого подвала было какое-то иное предназначение...
Ныне на часть крепостной территории положили глаз застройщики, призывающие «выйти за пределы казематно-крепостного мышления и не жить прошлым». Если это случится, символ города превратится в жилой, псевдоевропейский микрорайон..
СТОЛИЦА СИБИРИ
Дальнейшую судьбу Омска решил герой войны 1812 года Петр Капцевич, чье имя в Галерее воинской славы в храме Христа Спасителя упоминается сразу на нескольких мраморных досках. После реформы Михаила Сперанского, разделившей огромную территорию между Уралом и Енисеем на два генерал-губернаторства, Капцевич стал первым генерал-губернатором Западной Сибири. До революции его имя носила главная улица Омска (ныне – улица Карла Маркса), сегодня оно известно лишь знатокам.
В управление Капцевичу достался регион сложный, фактически государство в государстве: многое здесь было неустроенно, на границах – неспокойно. Но героический генерал оказался прекрасным администратором. «Сибирский энциклопедист» Иван Словцов потом писал, что «период управления Западной Сибирью Петра Михайловича Капцевича составляет самую блестящую страницу в исторической хронике».
В 1824 году Петр Михайлович перенес в маленький Омск местопребывание губернатора, сделав город своей резиденцией. Благодаря этому решению Омск в итоге стал главным российским городом за Уралом. При Капцевиче в Омске было учреждено первое военное учебное заведение Сибири – Войсковое казачье училище, впоследствии Первый Сибирский императора Александра I кадетский корпус. Причем под него губернатор без колебаний отдал роскошное здание только что построенной по его приказу воинской канцелярии. Тогда же в городе появилось первое крупное промышленное предприятие – войсковая суконная фабрика, которая позволила сибирякам отказаться от дорогих импортных материалов. Именно Капцевич впервые поднял вопрос о создании в Сибири университета. Но, к сожалению, эту задумку ему воплотить в жизнь не удалось.
Омск должен был стать сибирским Петербургом. Потому архитектор Вильям Гесте, стоявший у истоков городской планировки, взялся закладывать его на петербургский манер. И потом многие здания здесь строили петербургские архитекторы. Местных градостроителей тоже отличала удивительная «петербургская» элегантность. Самым ярким доказательством тому можно назвать здание, из которого в XIX веке управляли третью Российской империи, – дворец генерал-губернаторов Западной Сибири и Степного края. Строительство палаццо в стиле неоренессанс на левом берегу Оми начал генерал-губернатор Густав Гасфорд, немало сделавший для благоустройства и процветания города. Архитектор Федор Вагнер подошел к проекту творчески: он несколько изменил оформление фасада и парадного входа, сделав облик здания более торжественным. В праздники на бельведере поднимали государственный флаг – это почетное право было предоставлено Омску наряду с Петербургом, Москвой, Варшавой и Тифлисом…
СИБИРСКИЙ ЛЕЙПЦИГ
В начале ХХ века в Омск пришел Транссиб, связавший пограничный форпост с Центральной Россией. И схожий с военным лагерем город стал меняться на глазах. Теперь его называли Сибирским Лейпцигом.
Символом нового Омска стал Любинский проспект, который архитекторы именуют «цитатой из прошлого». Здесь можно увидеть французские купола и здания, построенные по образцам палаццо эпохи Ренессанса. В одном из них, изначально предназначавшемся для страховой компании «Саламандра», разместился омский филиал Эрмитажа. Кстати, французские купола в Омске явно любили – они украшают и многие деревянные особняки.
До революции проспект именовался Чернавинским – в честь городского головы Федора Чернавина. Потом он стал улицей Ленина. Но слишком сильной оказалась в городе память о первой жене губернатора Гасфорда – юной и прекрасной Любови Федоровне, которая, не прожив в Сибири и года, умерла от чахотки.
Омский драматический театр венчает фигура крылатого Гения, напоминающая аллегорические статуи пражского Театра на Виноградах. Ведь автор у них один – Франтишек Винклер, чешский скульптор, который волей судеб во время Первой мировой войны оказался в Омске.
Омск – город-перекресток, где Европа соседствует с Азией, а история – с настоящим. Здесь в парках попадаются древние курганы, а в декоре краснокирпичных особняков в стиле модерн встречаются «цитаты» из Антонио Гауди. Он наиболее «разговорчив» в темное время суток. То самое, которое практически нереально сфотографировать, которое подсвечивается фонарями и отражается от крашенных охрой старых стен....
БЕЛАЯ СТОЛИЦА
В трагических событиях начала ХХ века крупнейшему городу за Уралом выпала нетривиальная и очень непростая роль. С ноября 1918 года новости из Омска не сходят с первых полос газет. «Центральные улицы переполнены. На Любинском проспекте вперемежку с интервентами сновали толпы москвичей, петроградцев, самарцев. Много было чехов, англичан, американцев, французов, сербов, поляков. Сибирская столица жила шумной, веселой жизнью. Кабаки, рестораны, кафе, магазины не могли вместить нарумяненных беженок и офицеров в лихо заломленных фуражках. Английские френчи, галифе, казачьи лампасы, золото и серебро новеньких погонов, кавказские черкески придавали своеобразный облик проспекту, украшенному сибирскими бело-зелеными флагами», – вспоминал писатель Николай Анов.
В то время Омск отличала удивительная концентрация государственных учреждений, военных представительств, штабов российских и иностранных войск. А еще он был настоящим «приютом благородных муз»: здесь собралось множество поэтов и писателей, не принявших Октябрьскую революцию. Один из современников констатировал: «И в этой воспаленной атмосфере – страшный, на первый взгляд, жадный, страстный интерес к искусству. Вернисажи, поэтические турниры, литературные вечера».
Белая столица с первого своего дня и до финала фактически жила на осадном положении. Для многих Омск стал городом последней надежды. Здесь одни воровали в запредельных масштабах или устраивали очередной пир во время чумы, а другие находили силы писать удивительные стихи и помогать страждущим. Здесь пытались держаться за прежнее и даже восстанавливать разрушенное: в январе, страшной, тяжелой зимой 1919 года, в столице белой Сибири открылся Сенат. Здесь жили на пределе. Один за другим проходили балы и парады, и при этом не хватало самого необходимого. В ноябре 1919-го рухнуло все…
Но живописный дом с венецианскими арочными окнами на берегу Иртыша, который в разные годы занимали то детский дом, то костно-туберкулезный санаторий, то цех картографической фабрики, в городе по-прежнему именовали Домом Колчака. Именно здесь во времена белой столицы жил Верховный правитель России. Ныне там размещается Центр изучения истории Гражданской войны.
ПЕРЕКРЕСТОК
В Омске очень слышно эхо прошлого. Слишком много здесь недосказанного, оборвавшегося на полуслове или просто забытого. Точнее, забытого не просто, а очень тщательно. Но того, что здесь происходило, никакое забвение не отменяет. Неслучайно с Омском связано немало мифов.
Если верить одному из самых распространенных, в Омске есть подземные ходы, соединявшие между собой главные здания. Официально их наличие никто не подтверждает, но в домах старой постройки почему-то оказываются огромные подвалы. Попадаются двери, которые уже никуда не ведут.
Здесь регулярно находят клады. При сносе или ремонте старых домов рабочим попадаются то тщательно спрятанный семейный архив, то столовое серебро и украшения, то колчаковские деньги, то упакованные в расчете на долгое хранение винтовки Мосина и запас патронов к ним. Скорее всего, где-то до сих пор скрыты и уникальные ордена из драгоценных металлов, учрежденные в свое время Сибирским временным правительством: «Освобождение Сибири» и «Возрождение России». Говорят, чекисты долго искали их, но так и не нашли. А вот золотой запас Российской империи пробыл в степной столице недолго, и вряд ли есть смысл пытаться его здесь обнаружить…
Этот город нужно уметь «читать». Он раскрывается не сразу, многие его украшения таятся в укромных уголках. Например, о знаменитом Доме с драконами слышали многие, но мало кто подскажет, как до него дойти. Добраться до деревянного «анклава» на берегу Оми возможно только хитрыми путями, пробираясь среди гаражей и новостроек.
Искусствовед Лариса Чуйко, многие годы изучающая сибирскую деревянную архитектуру, называет Омск «самым драконьим городом в Сибири». Драконов в Омске хватает, причем самых разных – некоторых человек неосведомленный может принять за элементы растительного орнамента. Вот, к примеру, на доме на улице Мичурина почти геральдические фигуры поддерживают навес над входом, дремлют на карнизах наличников…
Здесь встречаются самые разные пути – и древние забытые дороги, по которым кто только не проходил за тысячи лет, и две реки, тоже бывшие дорогами, причем весьма оживленными. Вдоль одной из них шел великий торговый путь, с незапамятных времен соединявший Китай с Римом и Византией. А в начале прошлого века здесь сошлись самая длинная железная дорога и самый длинный водный путь. И город оказался в центре огромного креста.
Здесь Перекресток. А оказавшись на перекрестке, на распутье дорог, всегда нужно выбирать, куда ты пойдешь дальше. И от этого выбора зависит уже все остальное. На этом перекрестке многим случалось делать свой самый главный выбор – всегда в условиях, для раздумий мало подходящих.
Офицер Бухгольц, сумевший вернуться со своими людьми из безнадежного похода, обратил поражение в победу, основав на речном берегу крепость, ставшую воротами в Азию. Романтик и мечтатель Достоевский, которому довелось пройти через вещи немыслимые, четыре года просидел в Омском остроге, не сломался, не потерял себя, а, напротив, многое приобрел. Кстати, улица Достоевского в Омске, на которой расположен литературный музей его имени, стала первой в России улицей, названной в честь классика русской литературы.
Похоже, при правильно сделанном на этом перекрестке выборе получалось сделать больше, чем можно было себе представить. И даже то, что считается невозможным...
