Летом наша Зинаида работала поварихой на полевой кухне. Частенько мы с Серегой, намотав несколько километров вокруг хутора, доезжали на велосипедах до её стойбища на перекус догнаться, чем бог пошлёт. Издали запах пряностей тянулся к нашим носам. Слюна начинала выплывать из-под языка, струиться вдоль него и пощипывать самый кончик, на каждом участке следования поднимая свои гастрономические видения. Ноги начинали двигаться быстрее, педали суетились вокруг собственной оси. Свист ветра в ушах напевал, что если не поднажать, то последние крохи чего бы то ни было будут съедены, засидевшимся возле «гарной дивчины», трактористом. Зинка, издали посчитав понаехавших гостей, уже гремела тарелками. На полевом стане, прогретом солнцем и раскочегаренной плитой, плыл кумар наваристого борща, казалось, мы тонем в нем и с каждым вдохом опускаемся на самое дно похлебки. Кусок хлеба, тонким листом отрезанный от краюхи, сворачивался в руке, опускаясь к миске. Мы обмакивали хлеб в горячее варево и начинали пиршество. Зинка садилась напротив, подпирала рукой щеку и задумывалась о «личном». Её взгляд скользил над нашими головами, останавливался в далёкой точке на линии горизонта. Лицо успокаивалось, загадочная улыбка трогала уголки ее губ. Я заглянула на самое дно затуманенных глаз, пытаясь увидеть чудесную картину, сделавшую Зину счастливой. - Зина, ты, когда на базу поедешь? – узелок на Зинаидином головном платке вздрогнул - завтра, Маруся. - Возьми нас с собой! - Поехали, но возьму только тебя. Больно вдвоем вы буйные. Зинаида - женщина строгая, с ней не забалуешь. План "б", готовый к исполнению, всегда лежал в моем кармане. Наутро линейка, запряженная чалой кобылой Лялей, подкатила ко двору ни свет ни заря. Мы с Серёжей уже ждали Зинаиду на лавочке.
Встревоженная Зина спрыгнула с облучка - Сказано, возьму только одну! - Да ты Зина не волнуйся, это Серёжа нас проводить вышел. - Пока возница бегала в дом, тайный беглец был спрятан в телеге под мешками для продуктов и к её возвращению лежал тихо, как мышь. По условиям аферы, наш цирк на колесиках должен выехать за хутор, и в точке невозврата главный герой сможет явиться восторженным зрителям как заяц из шляпы фокусника. Затем деловая поездка в соседнее село превратится, по замыслу режиссера, в весёлое приключение. Решено, что на всём пути следования я буду подавать знаки о нашем местоположении, а на подъезде к колхозному саду объявлю Сережин выход. Телега тронулась, я запела песню - мы едем, едем, едем в далёкие края весёлые соседи - счастливые друзья...- Как нельзя, кстати, эта песня из "Пионерской зорьки", набившая оскомину на местном радио, хорошо вписывалась в контекст сценария. Зина недоуменно посмотрела на меня. - А что, весело же! Вот мы едем по улице, и она пустая. А вот я вижу почту и перед ней лужа со свиньёй. Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьяну, попугая - вот компания какая! - По Зинаидиному челу прошла тень беспокойства. - А ну-ка Маруся, рассказывай, в чем дело? - Да говорю же здорово, что мы путешествуем. Вот мостик за деревней, а вот - колхозный сад, где под солнцем сливы зреют, им каждый будет рад! - наступила пора выхода главного действующего лица. - Вуаля!!! - Серёжа, тявкнув для пущей важности, откинул мешки и встал в эффектную позу. Зинка охнула - Вот чертяки! А я-то думаю, и чего это Маруся поёт всё что видит! – Мы засмеялись. Атмосфера наполнилась радостью от триумфа справедливости. Зина махнула вожжами, дремавшая в шаге Ляля проснулась и припустила, отбивая копытами ритм нашей песенки. Александровка была не за горами, продуктовая база, как старая подруга, распахнув широким жестом свои ворота, поджидала Зину с Лялей. Мы же смутившись, решили не попадаться на глаза администрации и отправились обследовать новые земли.
На дороге, по которой только что прошла наша телега, сидел птенец! - Маруся, смотри, вот ещё и ещё один. - Серёжа бегал от одного слетка к другому, собирая их как грибы в карман рубашки. Напуганные слетки сжались в серые комочки, надеясь раствориться в дорожной пыли. Не тут- то было - Мы их спасем! - "Брошенные родителями" малютки перешли под нашу опеку. Из ближайшей мусорки была извлечена картонная коробка, её дно мы выстлали листьями и травой, в ней птенцы наконец-то обрели покой. Они раскрыли свои жёлтые клювы, и покачиваясь на непомерно больших голых лапах, запросили еды. Мы забегали вокруг коробки, поднося угощение на выбор. Мошки и червяки пошли вход. Малыши проглатывали всё, что попадало в рот. Тем временем Ляля, груженная провиантом, выехала из ворот базы, Зина издали оценила прибавление в компании:– Берите своих воробьев и живее полезайте в телегу, вон уже обед не за горами. Наша благодарность не знала границ. Принятые в семью, птенцы отправились в своё первое путешествие. Дома нас ждала возмущенная Сережина бабушка с полотенцем в руках, для пущей острастки скрученным в жгут. Она потрясала им, как оружием возмездия за утраченный покой – Я те покажу как из дома бегать - Ой, бабушка, прости, я нечаянно из дома уехал. Беглец припустил с телеги прямо в дом под кровать в родительской спальне. Старые колени Акимовны не позволяли добыть внука из схрона, а потому я была спокойна за его судьбу и до следующего утра не ждала встреч. Назавтра мы установили старую канареечную клетку, добытую в хламе чердака. Посадили туда птенцов, налили водички в стопарик и притащили дохлых мух. Началась новая родительская жизнь. Мы очень старались, но раз за разом поутру обнаруживали, что количество питомцев постепенно сокращалось, пока не достигло одного. И вот, тот самый долгожитель, перейдя в следующую возрастную категорию, был помещён к папе кенару, который научил его петь. Поначалу птенец щебетал по воробьиному, изредка попадая в тональность музыкальных фраз мэтра. Затем взаимное внимание к вокальным данным партнеров переросло в теплую дружбу. Вместе они прожили долгую счастливую жизнь в бабушкином доме на хуторе Нижняя Козинка, звонким дуэтом воспевая всё лучшее, что случилось в нашем детстве.