Генерал Пётр Иванович Багратион не проиграл ни одного крупного сражения. Только одна крепость ему не далась, хотя осаждал он её всю жизнь
Русская Андромеда
Основано на реальных фактах
Часы были прекрасны. Напольные, высокие, заключённые в собранный из морёного дуба пенал, они с удивительной точностью показывали не только время, но и какой сегодня день недели, есть ли на небе луна и какая она, какое созвездие в зените и даже стоит ли ждать в ближайшее время дождя.
Княгиня точно знала, что, съезжая отсюда, она выкупит их у хозяина дворца Герцога де Пальма, какую бы цену он ни запросил. А если продавать откажется, просто их выкрадет. Любым способом. Она любила смотреть на них даже не для того, чтобы узнать время или полюбоваться красотой отделки, но больше потому, что в мастерски выгнутом зеркальном стекле, за которым важно и медленно качался маятник, её и без того прекрасная и стройная фигура выглядела ещё более прекрасной и стройной.
Княгиня Екатерина Павловна Багратион (урождённая Скавронская) прекрасно понимала, что всё это не более чем оптический обман, иллюзия, тем не менее иллюзия эта была так мила, что женщине, которой недавно исполнилось, о ужас!, 30 лет, сложно было от неё оторваться.
Она тщательно и с удовольствием разглядывала милое, алебастрово-белоснежное личико в оправе из кудрявых золотых волос, пытаясь найти на нём подлежащие сокрытию изъяны. Не найдя их, опускалась взглядом ниже, на тоненькую, изящную шейку, и дальше – на худенькие плечи, на высокую грудь, смело выступающую из-под глубокого декольте, на едва скрываемую полупрозрачной индийской кисеёй платья фигуру, на бёдра, на распашную юбку, из-под которой кокетливо выглядывала миниатюрная ножка... Дойдя до самого низа, взгляд тем же путём быстро возвращался назад и вновь надолго останавливался на лице, на глазах, на припухлых губах, на чуть-чуть курносом носике...
В зале этажом ниже гремел оркестр. Несмотря на поздний час, гости бала, устроенного княгиней в честь прибытия на Венский конгресс императора и самодержца всероссийского Александра I, не собирались расходиться. Хотя что значит поздний? Это в России балы редко доходили до двух часов пополуночи, здесь же, в блистательной Вене, четыре часа утра были самым разгаром действа.
Это было как раз то время, когда хозяйка уже могла покинуть танцевальный зал, не рискуя, что это заметят. Впрочем, сейчас Екатерина Павловна постаралась сделать так, чтобы один из гостей всё-таки обратил на это своё императорское внимание. И сделал верные выводы.
В волшебном зеркале часов женщина прекрасно видела, как он вошёл в предусмотрительно оставленную приоткрытой дверь кабинета, закрыл её и тихо, тщательно пряча шаги за аккордами вальса, подошёл сзади. Тем не менее когда Александр положил руки на её талию, княгиня вздрогнула как будто от неожиданности. Легко изобразив самое искреннее удивление, она обернулась и, ловко выскользнув из мужских рук, спросила:
– Ваше величество? Но почему вы не танцуете? Почему блистательный победитель Наполеона и решитель судеб Европы оставляет праздничный бал и восторженный свет?
– Разве это не ясно? Потому, что вы здесь. Судьбы Европы вполне могут подождать до утра, а такой цветок, как вы, ждать не будет. Или я неверно истолковал ваш намёк, столь же прозрачный, как и ваше восхитительное платье?
– Ну, если вы расцениваете как намёк то, что женщина, устроившая бал, несколько утомилась и желает отдохнуть в тишине...
– Именно в тишине, вы же не сказали, что желаете отдохнуть в одиночестве.
Император и самодержец всероссийский Александр I в укороченном чёрном мундире при серебряных с золотыми вензелями эполетах, со сверкающей у пояса шпагой был если не прекрасен, то точно величественен.
Все знали, что брак с дочерью баденского наследного принца Карла Людвига Луизой Августой, ставшей в православии Елизаветой Алексеевной, уже давно превратился в формальность, что с женщинами император обращается достаточно легко, а после расставания с многолетней фавориткой, полячкой Марией Нарышкиной, и вообще редко пропускает мимо кого-либо из прекрасных дам. И ухаживания его практически никогда не оставались без ответа, тем более что сам император прекрасно понимал, на кого охотиться стоит, а на кого времени и сил лучше не тратить.
Здесь, в доме вдовы героя Отечественной войны генерала Петра Багратиона, победа казалась лёгкой и близкой. Поэтому Александр Павлович вновь попытался овладеть талией княгини, однако та, предвосхитив его движение, отошла в сторону и уселась на диван, раскинув юбку так, чтобы самодержец не мог сесть рядом. Поэтому с боевыми действиями пришлось несколько повременить.
Между тем княгиня держала рукой край юбки, и в любой момент можно было ожидать, что она откинет его и освободит место для мужчины. Но пока этого не произошло, Император был вынужден просто стоять рядом.
– Одиночество не моя стихия, – улыбнулась Екатерина Павловна. – Но если я могла уйти от гостей незаметно, не думаю, что ваше исчезновение оставят без внимания.
– О, об этом можете не беспокоиться. Все думают, что у меня заболела голова, потому я приказал никому меня не провожать. А в карете уехал мой адъютант, весьма на меня похожий.
– Неужели вам удалось провести и вашу драгоценную царственную супругу, великолепную и умнейшую императрицу Елизавету?
– Императрица достаточно умна, для того чтобы не заметить моего исчезновения или сделать вид, что его не заметила. Поверьте, у неё здесь, на Венском конгрессе, поклонников и воздыхателей хватает. С другой стороны, наш посол граф Разумовский рассказал мне, сколь много вы сделали здесь в Вене для торжества Российской империи. И я, не имея возможности отблагодарить вас публично, не мог отказаться от этого в частном виде.
– Я не более чем скромная слуга вашего величества. Но, должна признаться, убедить такого тонкого и хитрого австрийского дипломата, как князь Клеменс Меттерних (министр иностранных дел Австрии. – Ред.), согласиться на вступление Австрии в антинаполеоновскую коалицию было совсем не просто.
– Не сомневаюсь, что вы в совершенстве владеете даром убеждать мужчин. Граф рассказывал, что вы были полезно для нас близки и с другими важными людьми...
«С принцем Людвигом Прусским, с принцем Вюртембергским, с лордом Чарльзом Стюартом...» – так и хотелось добавить княгине, но она лишь лукаво улыбнулась:
– Вы можете подумать, что я ветрена? Ничуть. Несмотря на то что уже больше 10 лет, как я покинула Россию и сделала своим вторым дворцом карету для путешествий, я верна вам, верна своей стране, своему Отечеству. Своими связями я смогла добиться многого. Вы знаете, что именно я устроила так, что в высшем обществе Австрии стало зазорным посещать балы и приёмы во французском посольстве?
– Разумеется, мне это известно. И я хотел бы вознаградить вас за преданность.
– О, вы уже вознаградили меня, когда убедили моего дорогого супруга Петра Ивановича признать своей нашу милую дочь Мари-Клементину.
– Это было не так сложно. Князь вас любил. Он всем рассказывал, что в положенное время буквально несколькими днями навещал вас в Вене, а на сплетни о том, что дочь вы назвали Клементиной в честь якобы настоящего её отца, коим якобы является министр Меттерних, только смеялся.
– Какая мерзость! Как же низко мы пали, что готовы верить таким слухам. Впрочем, вы правы. Мой милый муж был выше всего этого. Мне так жаль, что слабое здоровье и семейные обстоятельства заставили меня покинуть его после пяти лет счастливой совместной жизни. Поверьте, ваше величество, я так страдала после его смерти. Я целый месяц носила по нему траур, замечательное платье из чёрного шёлка, лёгкое, воздушное. Поверьте, я бы носила его и дольше, но мне запретили доктора. Чёрный цвет приводит к депрессивному состоянию, а это в моём слабом состоянии очень вредно.
– Вы правильно сделали: при вашей ослепительно белой коже чёрный цвет, полагаю, вам не идёт.
– Ах, ну что вы, разве в этом дело? Что бы там ни говорили злые языки, я очень любила своего супруга, и я очень благодарна вашему батюшке Павлу Петровичу за то, что он так чудесно устроил мою жизнь. Должна вам признаться, я в начале отвергала ухаживания генерала. Судите сами, ему было 35, мне – 17, он мне казался глубоким стариком. К тому же я была тогда влюблена в графа Палена...
– Позвольте, но ведь генерал Пален, если не ошибаюсь, тоже был не мальчик, кажется, он ровесник Багратиону...
– Но какой красавец! Только в усах утонуть можно было! А какие бакенбарды! Волосы русые, носик прямой... А Пётр Иванович был чрезвычайно чёрен лицом, будто мавр, а что до носа...
Император расхохотался:
– Ваша правда, княгиня, он и сам смеялся над своим грузинским носом. Мне рассказывали, что раз к нему в авангард явился гусар Денис Давыдов, командовавший партизанским отрядом, и сказал: «Главнокомандующий приказал доложить вашему сиятельству, что неприятель у нас на носу, и просил вас немедленно отступить». На то Багратион отвечал: «На носу? На чьём? Если на вашем, так он близко; а коли на моём, так мы успеем ещё отобедать».
Княгиня тоже рассмеялась:
– Ну да, он всегда был таким. Но я его сначала не понимала. Не понимала своего счастья. Признаюсь, когда всё это случилось, я сначала грешила на свою сестру Машу, которая тоже была влюблена в графа Палена. Кстати, она за него и вышла почти сразу после нашего брака с Петром Ивановичем. Но потом уже от мужа я узнала, что Маша была тут ни при чём. Оказывается, он сам признался государю Павлу I в своей несчастной любви ко мне, а батюшка ваш решил его после каких-то удачных манёвров отблагодарить.
И вот в вечер 2 сентября является к нам в дом фельдъегерь и велит немедленно с матушкой прибыть к Гатчинскому дворцу. Мне – непременно в белом парадном «русском» платье. Только во дворце объявили, что Павел Петрович повелел немедленно обвенчать меня с генералом Петром Багратионом, которому для этого было приказано задержаться после дежурства.
Ваша матушка, её императорское величество Мария Фёдоровна, пожелала лично заняться моим гардеробом. В своих покоях она убрала меня бриллиантовыми к венцу наколками. Я же была близка к обмороку, поэтому сама почти ничего не помню. Людей при венчании почти не было, только я с матушкой, Государь император Павел Петрович с государыней императрицей Марией Фёдоровной, жених мой князь Багратион да дежурный пресвитер Николай Стефанов.
В камер-фурьерском журнале (журнал, в котором отмечались все дела при дворе. – Ред.) всё это записано было как «блиц-венчание», которое завершилось «вечерним столом». Только позже я поняла, насколько мудр был ваш батюшка, что подарил мне такого великого мужа. И я была так расстроена, когда мне пришлось оставить своего дражайшего Петрушу. Но поверьте, душой я всегда была с ним.
– А он – с вами. Знаете ли, должен вам признаться, когда я лет пять назад представил его к высшей награде Отечества, ордену Святого Апостола Андрея Первозванного, он потребовал представить вас к ордену Святой Екатерины. Верно, я часто награждал жён андреевских кавалеров этим орденом, но в данном случае вы уже три года проживали за границей.
Я не знал о вашей в высшей степени полезной для нас деятельности, потому и пошёл против традиции. На что Пётр Иванович написал гневное письмо, строки из которого я до сих пор помню прекрасно: «Какая кому нужда входить в домашние мои дела. Её (то есть вас) надо наградить отлично, ибо она жена моя». И дальше: «Она, кто бы ни была, но жена моя, и кровь моя всё же вступится за неё».
Когда же я спросил генерала, почему вы оставили Россию, он рассказал, что бежать вас заставили обстоятельства. Что ваш отчим, граф Литта, слишком боялся, что вы будете претендовать на богатства вашего почившего отца, графа Скавронского, и всячески пытался вас извести. Так что вы просто вынуждены были уехать от него подальше...
– Это был настоящий мужчина, самого высокого качества. Таких теперь нет... Кроме вас, ваше величество. Я так счастлива, что жизнь связала меня с этим героем. Ведь даже здесь, вдали от России, и спустя два года после его смерти я продолжаю ощущать себя как его часть. Куда бы я ни пришла, кому бы меня ни представляли, меня всегда спрашивают: «Так вы супруга того самого знаменитого Багратиона!» Вы знаете, это так упоительно – купаться в лучиках его славы. Ведь здесь моего покойного мужа знают все, вплоть до последней кухарки. Знаете ли, что после его походов в местных трактирах популярен стал салат «Багратион» с итальянскими макаронами?
– Я вам расскажу больше. Знаете, совсем недавно, в апреле, я жил в Париже во дворце князя Шарля Мориса де Талейрана, который до восшествия на трон Людовика XVIII возглавлял временное правительство. И его повар Антуан Карем – а это просто чудо что за повар, вы обязательно должны отведать его кухню, – так вот, он угощал нас изумительным пюре, то ли куриным, то ли телячьим, названным тоже в честь вашего почившего супруга. Я спросил повара, в чём причина такого почтения, и он ответил, что уважает людей, которые стараются свою профессию превратить в искусство. «Мы, повара, – сказал он, – тоже воины. Есть среди нас и простые солдаты, и важные генералы, и великие маршалы. Только победы наши не так видны, зато поражения всегда очевидны. Я, – говорил он, – всегда говорил, что Наполеон проиграет. Не может победить даже самая громадная Великая армия, если в ней на сто тысяч солдат приходится всего пятьдесят поваров. Багратион побеждал ещё и потому, что у него не было голодных солдат. Он их берёг. И если бы я был поваром войсковым, я хотел бы, чтобы моим главнокомандующим был генерал Багратион».
– Интересно, – улыбнулась княгиня. – Когда буду в Париже, обязательно познакомлюсь с этим поваром.
– Если вы не возражаете, я попрошу вас с Парижем не торопиться. Буду с вами откровенен, у меня на вас другие планы. Этот Венский конгресс для нас очень важен. Это не просто торжественное собрание победителей над Наполеоном, от него зависит будущее всей России. Я думаю, что встреча наша затянется на месяцы, а результатом станет значительное расширение империи и её утверждение как главного государства Европы, а может, и мира. Но вы должны мне в этом помочь. Мне нужна информация. Я должен знать обо всех слабых местах и обо всех замыслах моих оппонентов, Меттерниха, Каслри, Гарденберга, Талейрана, Лабрадора и так далее. А кто ещё может всё это выведать, как не умная и красивая женщина, как вы.
– То есть вы предлагаете мне стать вашим фискалом?
– Самым лучшим и самым прекрасным из моих фискалов.
– Ну что ж, не будем откладывать дел в долгий ящик. Присаживайтесь, я вам расскажу увлекательную историю о том, как министр Меттерних пытается завоевать сердце герцогини Саганской Вильгельмины, этой курляндской Клеопатры.
Княгиня приподняла край платья и освободила место рядом с собой. Александр не заставил себя ждать. Его рука тут же обвила талию Екатерины. Кисея платья была настолько тонкой, что почти не ощущалась, и императору показалось, что он, минуя ткань, прикоснулся прямо к горячему телу женщины.
***
Княгиня Екатерина Павловна Багратион прожила долгую жизнь. Покинув Россию в 1805 году, она так в неё и не вернулась. За вечные переезды из одной европейской столицы в другую её прозвали «блуждающей княгиней», за пристрастие к прозрачной одежде – «голым ангелом», за цвет кожи и чувственность – «белой кошкой», а за красоту – «русской Андромедой».
В 1815 году она перебралась в Париж, где купила дом на Елисейских полях, в котором устроила русский салон. Слухи о том, что княгиня «состоит на секретной службе» у русского императора, привели к тому, что за ней было установлено тайное наблюдение.
Она была знакома с Бетховеном, дружила с Гюго и Гёте, а Бальзак признавался, что именно с неё он писал Феодору в «Шагреневой коже», что это она «никого не любит, а может быть, её никто не любит! Своего рода женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка».
Выйдя в 1830 году за симпатичного и молодого (младше на 18 лет) английского генерала и дипломата лорда Хоудена Карадока, менять фамилию не стала. Впрочем, уже вскоре он начал жить отдельно от супруги, так как нашёл себе более выгодную покровительницу – юную королеву Викторию.
Скончалась Екатерина Багратион в Венеции в возрасте 73 лет.
Князь Багратион незадолго до смертельного ранения на Бородинском поле заказал художнику Алексею Волкову два портрета: свой и супруги. И в его доме они висели рядом.
Валерий ЧУМАКОВ, Москва
Фото: wikipedia.org
© "Союзное государство", № 7, 2019
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!
