Генерал-майор Озеров Фёдор Петрович проводил оперативное совещание у себя в рабочем кабинете. Обстановка была сложной, с конца сентября на Рамушевском коридоре постоянно шли боевые действия. Они возобновлялись с немецкой стороны с каждым разом после переброски по воздуху значительного подкрепления и наша фронтовая авиация была не в силах бороться против немецкой "Люфтваффе". И стало понятно, что это противостояние нами проиграно ещё с конца февраля, когда на территории Демянского "котла" уже находилось два действовавших аэродрома. И вот теперь возобновились прорывы танковых немецких групп вместе с блокированной под Демянском моторизованной дивизией СС "Мёртвая голова".
- Больше половины этой дивизии уничтожено, и тем не менее, она активно продолжает свои действия. Именно она принимала участие, как вам уже всем известно, в прорыве блокады под Демянском в апреле месяце, - говорил Озеров, стоя у стола. - Наша армия не имеет дополнительных резервов, как и остальные наши соседи, как и весь фронт, который оказывал помощь Волховскому фронту в проведении Любанской операции. Поэтому мы не имеем возможности для дальнейших наступательных действий на Демянск, как было вначале предусмотрено планом, мы можем сейчас лишь обороняться, и такая конкретная задача ставится перед нами Ставкой. Мы, казалось бы, стоим на месте, но приносим этим огромную пользу - сковываем силы врага, которые он мог бы употребить под Ленинградом, перебросив туда свои пятнадцать дивизий, которые сейчас обороняются в Рамушевском "мешке".
- Но, начавшаяся столь удачно Синявинская операция провалилась. Мерецков зря так заранее бравурно рапортовал Верховному о том, что она будет удачно завершена, - добавил к вышесказанному начальник оперативного штаба армии.
Озеров откашлялся.
- Да, Кирилл Афанасьевич рано порадовался. На наши позиции немцы бросили танки Манштейна. Его армию, по приказу Гитлера, перебросили на штурм Ленинграда, и часть дивизий этой армии сражалось против войск Волховского фронта. В результате, войска 8-й и 2-й ударной армий утратили свой наступательный порыв и не смогли успешно продвинуться вперёд. И сегодня в конце октября мы подводим увы, безрадостные итоги действий обоих фронтов. И на нашем и на соседнем Волховском фронте снова вынуждены перейти к стратегической обороне. Но наша оборона, как раз, слишком подвижна оказалась. По данным армейской разведки, а так же местных - дивизионных и полковых разведчиков, которые находятся на левом крыле наших позиций, немцы опять готовят наступление на нашем коридоре уже в районе Велигосово в сторону реки Ловать. Туда я направил свежие силы подкрепления, что прибыли недавно к нам на пополнение, и сегодня же проведу их инспекцию лично. Мы туда поедем с командиром разведбатальона, который относится к специальным частям дивизии НКВД, майором Деевым. Он как раз здесь присутствует... Алексей Григорьевич, вам слово!
Деев поднялся с места и раскрыл принесённую с собой карту...
Накануне известных событий на Волховском фронте наши разведчики взяли в плен "языка", - офицера из штаба немецкой дивизии - и тот показал, что на наши позиции идут танки Манштейна. В начале это сочли за дезинформацию, но пленный офицер дал точные сведения. Гитлеровцы перебросили в район прорыва у Синявина шесть свежих дивизий, в том числе одну танковую. А перед этим Манштейн получил крупные подкрепления - две бомбардировочные эскадрильи с Центрального фронта, две - с Южного, одну из Кенигсберга и ещё две группы бомбардировщиков со Сталинградского фронта. Шесть пехотных дивизий, три горно-егерских и несколько частей танковой дивизии начали сжимать клещи вокруг авангарда Волховского фронта. Мерецков просчитался, он никак не ожидал, что целые дивизии и артиллерийские части из 11 армии Манштейна, предназначенные для штурма Ленинграда, брошены в сражение, чтобы остановить наступление на его фронте. Отходить от Ленинграда и прекратить блокаду города фашисты, естественно, не решились не смотря на наш упорный натиск. В случае неудачи под Ленинградом союзник Германии Финляндия могла выйти из войны.
Едва Мерецков разобрался в ситуации, сложившейся в 8-й армии, которая практически прекратила своё наступление, как немцы бросили против неё свежие силы, особенно танки, и тут же неудача войск 2-й ударной армии. Генерал Клыков, который командовал ею снова, не чувствовал за собой вины, он прямо и честно заявил Мерецкову, что немецкие войска, брошенные против его армии, она одолеть не может, хотя бойцы сражаются упрямо и дерзко, но против танков с автоматом не пойдёшь.
Но Мерецков был всегда слишком самоуверен, он передёрнулся от этих замечаний командарма, порывался сказать Клыкову что-нибудь хлёсткое в ответ, но в последнюю секунду передумал. Зачем его упрекать, если он прав? Хуже того, немцы 10 сентября сами нанесли удар по флангам армии, и генералу Клыкову пришлось перейти к обороне. Бои продолжались несколько суток, а ровно через месяц после начала наступления, 27 сентября, Мерецков отдал приказ о выводе наших войск, находившихся западнее Чёрной речки, на восточный берег.
Да, слишком самоуверен был генерал Мерецков, взявшись за Синявинскую операцию, в разработке которой сам принимал активное участие и теперь все неудачи Волховского фронта объяснял не только превосходством немецких частей, которое не предусмотрел заранее, но и стал валить на подчинённых, которые ему казались несовершенными в военном деле. Например ему казалось, что развёртывание 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Гагена в ходе сражения было слишком вялым и медленным, А то, что проходило оно на обширных Синявинских болотах, где бойцы прокладывали дороги и настилали гати для того, чтобы протащить технику и одновременно отражали атаки гитлеровцев в тяжелейших условиях - он не учёл. Он обвинил генерала Гагена в нерешительности и слабом руководстве войсками и тот был снят с должности. Но и принявший корпус генерал Рогинский большого успеха не добился, так как немцы к тому времени укрепили свою оборону. Ну, и что тут можно доложить Верховному, когда в мыслях постоянно крутился последний разговор с Василевским перед его отъездом в Сталинград.
Мерецков вошёл к начальнику Генштаба генерал-полковнику Василевскому в тот момент, когда он разговаривал с кем-то по "кремлёвке". Хотел тут же выйти, но Александр Михайлович жестом задержал его.
Разговор у них начался с Юго-Западного фронта и неудачной операции Тимошенко и Хрущева под Харьковом.
- А как Сталинград? Не потеряем ли мы его? - спросил он у начальника Генштаба.
- Ситуация там сложилась весьма опасная. Завтра мне велено ехать туда. Что делать? Координировать действия войск под Сталинградом. Сталин задержал меня, чтобы обсудить ваш план предстоящей операции на Синявинском выступе. Думаю, что на это много времени не уйдёт и я смогу уехать вечером, - Василевский достал папиросы и закурил. - Вообще лето для нас выдалось очень тяжёлым, если не сказать хуже. Кстати, есть сведения, что и по Ленинграду они готовят новый мощный удар. Как бы Гитлер из Крыма не перебросил под Ленинград 11-ю армию Манштейна, которого фюрер ценит как знатока "по взятию крепостей".
- На Синявинском выступе немцы своё получат, - как всегда самоуверенно заявил Мерецков в ответ на это предостережение, которое он так и не учёл и, теперь как результат, провал всей операции по деблокированию Ленинграда.
И после тормоза в стрелковом корпусе и разборок с генералом Гагеном, Мерецков избегал говорить с Верховным по прямому проводу, но всё-таки позже, ему это сделать пришлось.
И вот в конце октября весь этот наступательный порыв немцев на Ленинград аукнулся и на других соседних фронтах... А мы вернёмся в 27 армию, там после совещания командиров частей и соединений командарм Озеров садился в свою штабную машину, чтобы вместе с майором Деевым, которого он считал своим главным разведчиком, проинспектировать вновь прибывших и добраться до полка, что был самым крайним в левом крыле армейской обороны.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.