- Простите, - обращаюсь я к силуэту впереди себя, - зачем Вы всех пропускаете без очереди? Ведь так можно вечно здесь торчать!
Силуэт вздрагивает и оборачивается.
- А?
Передо мной маленькая, сморщенная старушонка
- Если уж так спешишь, милая – я и тебя пропущу.
- Спасибо. Не откажусь, – соглашаюсь я, - но Вы-то сами, бабушка, как же?
- Я… Я лучше потом… Я боюсь, - смущённо признаётся она, охотно пропуская меня вперёд.
- Чего Вы боитесь?
- Ну, как чего? Суда…
- А, что здесь так строго? - интересуюсь я, понимая, что и сама боюсь. Трясусь, словно перед экзаменом в институте. Однако, откладывать – смысла нет. Будь, что будет. Делаю шаг вперёд.
- Я уже двадцать лет всех пропускаю, - приговаривает старушонка, - мне уж девяносто пять годков, милая. Там, на Земле- матушке у меня ето, как её де… Де-ме… Вобщем, что-то с головой
- Деменция, - догадываюсь я.
- Вот-вот, она самая, - радостно кивает своей маленькой головёнкой, - Внучку вот только жаль. Совсем замаялась со мной, бедняжка. Пока я тут всех пропускаю. Сначала дочь ухаживала за мной. Её Господь, тому уж десять лет как прибрал. Теперь внучка. С мужем развелась из-за меня, когда я в четвёртый раз изрезала на кусочки всю его одежду, да вдобавок смыла в унитаз етот, как его? Рация такая.
- Смартфон, - подсказываю я.
- Вот-вот, он самый.
- За что же вы так с родными?
- Не знаю, - вздыхает бабушка, - Боюсь и всё тут! Страшного суда боюсь. Вот и пропускаю всех – ступайте, милые, ступайте..
Очередь движется быстрее. Нерешительная бабушка и ещё несколько таких же несмелых, как она остаются в хвосте. Но Его по –прежнему не видно. Невольно прислушиваюсь к разговорам.
Вот беседуют два старых мусульманина:
- Вы откуда?
- Ирак. А Вы?
- Я из Ирана.
- О-о, Алла! Подумать только, наши страны воевали 8 лет! За эти 8 лет я похоронил всех своих сыновей…
- И я...
- А теперь мы стоим в одной очереди!
Всех перебивает статный женский силуэт.
- Я умерла от сердечного приступа! Представляете!
- Подумаешь, я тоже.
- Здесь каждый второй с приступом!
- Ах, не сравнивайте! Я – актриса! Моя героиня должна была умереть на сцене от сердечного приступа! Согласно сценарию, разумеется. Я так вошла в роль, что у меня натурально щемило в груди, - эфирная дама картинно прикладывает руки к тому месту, где должна находиться грудь, - Они кричали: «Браво!» Знаете ли вы, что чувствует артист, когда слышит «Браво!» Это как алкоголь. Наркотик! Экстаз! Я знала, что у меня случится инфаркт! Знала! Уже и дышать было больно. Но умереть под аплодисменты публики! Лучшего конца, согласитесь, не придумать! Теперь моя смерть в-третьих строчках новостной ленты!
- Идиот! – мужской силуэт пытается ударить себя по лбу.
- Что с Вами?
- Я – идиот! Помер из-за ерунды. А всё она – жена! Заладила одно: «Не храпи. Не храпи» А разве я могу не храпеть?
- И что?
- Да вот, то! Думал – вставлю в нос ватные трубочки и никакого храпа… В общем проснулся – здесь! А она – там! Скулит, небось… Локти кусает! Ан поздно – сама виновата. Храп ей мой помешал, видите ли!
Немало удивительных смертей знавал мир. Вот лишь некоторые примеры.
Греческий драматург Эсхил (456 год до нашей эры) погиб, отдыхая на берегу моря. Хищная птица, приняв его голову за круглый гладкий камень, выпустила из когтей честно добытую черепаху, намереваясь разбить о "камень" её панцирь и полакомиться нежным мясом.
Ганс Штейнингер (1567 год) – бургомистр австрийского городка Браунау принял смерть из-за собственной бороды, которая, стоит отметить, была весьма внушительных размеров. - 1, 4 метра в длину! Однажды чиновник неудачно наступил на бороду, что вызвало перелом шейных позвонков.
Американский адвокат Клемент Валландигэм (1871 год) застрелился, защищая своего клиента, обвиняемого в убийстве. Он решил реконструировать для присяжных сцену преступления. По роковому стечению обстоятельств, револьвер оказался заряжен и единственный выстрел прервал блестящую речь защиты. Его клиент был оправдан.
Юлия Шарко из Беларуси праздновала свой 21 день рождения 8 сентября 2019 года. Ей пришло в голову вытащить свою двухлетнюю дочку через окно автомобиля. Ребёнок случайно активировал кнопку управления оконным стеклом, что стало причиной трагической гибели матери. Юлию задушило окно собственной машины…
Итак, очередь движется. Ожидание легче коротать в разговорах. Основная тема – подробности смертей. Кто, что чувствовал. Больно – не больно. Кто-то готовился загодя (в основном к этой категории относятся умершие в следствии терминальной болезни), но для большинства, как, собственно и для меня, данное событие стало полной неожиданностью.
В какой-то момент я перестаю прислушиваться к болтовне душ. Пора бы заглянуть в себя. Припомнить собственные грехи, раскаяться и может быть меня простят? И вернут обратно… В мою маленькую, но такую любимую квартирку на улице Горького. Где в окна смотрят старые липы. Софа, компьютер, шкаф забитый всегда пыльными книгами, синяя чашка со следами бергамотного чая.
«Бегемотного» - как скажет моя дочка.
Нет, сейчас лучше об этом не вспоминать. Иначе получатся сплошные стоны да жалобы. А жаловаться я не привыкла.
Сосредоточиться! Вспомнить всю себя с самого начала.
Родилась я в прекрасном месте – пристанище поэтов и художников, Коктебеле. В переводе с крымскотатарского Коктебель означает – край голубых холмов. Правда, тогда во времена моего детства, он назывался Планерское. Дело в том, что расположенный на севере хребет Узун Сырт притягивал к себе любителей планерного спорта со всей страны. Дующие с моря ветры создавали на этой горе восходящие потоки воздуха, что очень хорошо для дельтапланов. Вот и слетались к нам планеристы, как пчёлы на мёд. Местные девчонки крутили с ними романы – недолгие, но запоминающиеся. Да и вообще, жить в Коктебеле и не влюбляться – совершенно немыслимо. Здесь, на нашем берегу юная Марина Цветаева загадала встречу с любовью всей жизни.
- Я выйду замуж только за того, - заявила гордая поэтесса, - кто из всего побережья угадает: какой он - мой любимый камень.
- Марина! Влюблённые, как тебе может быть уже известно, глупеют, - снисходительно укорял её благодушный Макс Волошин, - И когда тот, кого ты полюбишь принесёт тебе булыжник, ты совершенно искренне поверишь, что это и есть твой любимый камень.
- Макс, я от всего умнею! Даже от любви! – сказала самоуверенная Марина. Через пару недель Сергей Эфрон нашёл на берегу сердоликовую бусину и преподнёс её Марине. Этого оказалось достаточно, чтобы выйти замуж и родить троих детей…
Я часто бродила по пляжу в одиночестве и думала, о том, кто протянет сердоликовую бусину мне. Ну… или хотя бы булыжник.
Как и несчастную Марину, меня сформировали две стихии: море и литература.
С детства обожала копаться в книгах, поэтому скучная для некоторых перспектива стать библиотекарем, казалась мне вполне романтичной. Библиотекарем была и моя мама.
Работала она в сказочном замке, так воспринимало моё юное воображение дом-музей Максимилиана Волошина – коктебельского Диониса. Когда-то в доме этом собиралась богема, звучала музыка, стихи и танцы по вечерам, споры о судьбе России…
Молчаливыми свидетелями той поры оставались Волошинские книги. Из всех видов собственности Макс Волошин всерьёз относился только к книгам. Они-то и остались. Книги и дом.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - репродукция картины А. Сундукова "Очередь" (Холст, масло, 1986 год)
Начало истории - тут!
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!