В этом произведении Лев Николаевич пишет о своих духовных поисках, о духовном перевороте, о том, как менялась его вера и к какой вере он пришел.
Вера его начиналась как и у всех окружающих с христианства, с крещения, с того, что взрослые рассказывают детям и чему учат в учебных заведениях. Поэтому Толстой заучивал и делал то, что видел у старших и что они велели ему знать и делать. Это была вера без понимания.
«Судя по некоторым воспоминаниям, я никогда и не верил серьезно, а имел только доверие к тому, к чему меня учили, и к тому, что исповедовали передо мной большие; но доверие это было очень шатко».
И после университета вера эта совсем угасла. Толстой видел, что неверующих и верующих нельзя отличить по их жизненным делам. Он видел, что если их сравнивать, то преимущество оказывалось на стороне неверующих.
В то время Толстой верил в совершенствование: ума, воли, физической силы. Кончилось это тем, что он захотел быть лучше не перед Богом, а среди других людей.
Так Толстой увидел, что пороки в обществе поощряются, а добродетели выставляются на посмешище. Богатство, знатность, ложь, пьянство, блуд и прочее – за это хвалило общество. И ему это было противно.
**
Он стал писать и поверил в писательство.
«В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости». «Вера эта в значение поэзии и в развитие жизни была вера, и я был одним из жрецов ее. Быть жрецом ее было очень выгодно и приятно. И я довольно долго жил в этой вере, не сомневаясь в её истинности».
Но опять пришли сомнения, Толстой стал эту веру исследовать. И вновь пришло разочарование. Он пишет, учит людей, но сам не знает как и чему учить. Но за это платят деньги – значит писатели полезные и хорошие люди.
* *
Следующий этап веры – вера в прогресс. «Все развивается, и я развиваюсь; а зачем это я развиваюсь вместе со всеми, это видно будет». Так бы я тогда должен был формулировать свою веру».
Так жил Толстой до женитьбы. Он учил не зная чему и это терзало его. «И я бы тогда же, может быть, пришел к тому отчаянию, к которому я пришел в пятьдесят лет, если б у меня не было ещё одной стороны жизни, не изведанной ещё мною и обещавшей мне спасение: это была семейная жизнь». Так наступил этап веры в семейную жизнь, длившийся 15 лет.
Толстому был дан талант писателя, но вот как он сам отзывался о нём: «Несмотря на то что я считал писательство пустяками, в продолжение этих пятнадцати лет я всё-таки продолжал писать. Я вкусил уже соблазна писательства, соблазна огромного денежного вознаграждения и рукоплесканий за ничтожный труд и предавался ему как средству к улучшению своего материального положения и заглушения в душе всяких вопросов о смысле жизни моей и общей». Писательство, видимо, давалось ему легко, раз он говорит о том, что это ничтожный труд.
**
Через пять лет такой жизни (уже семейной и писательства), Толстой стал задаваться вопросами: "Зачем? Ну, а потом?". "И я ничего и ничего не мог ответить". В этот период Толстой пришел к выводу и отчаянию, что жизнь бессмысленна, ему хотелось покончить с ней. Хотя внешне его жизнь выглядела прекрасно: он ещё не стар, здоров, у него любящая жена, дети, есть достаток, он известен. Но ничто из этого не радовало и не давало смысла жизни.
Он не понимал, как другие люди могут жить и не осознавать, что смысла в жизни нет. Тогда он стал искать ответ на свой вопрос в знаниях. И пришел к выводу: "но что ни на том, ни на другом полюсе нет ответов на вопросы жизни".
Я для себя понимаю так, что нет универсальных ответов для всех людей, у каждого свой ответ.
«Главное же то, что вопрос мой личный: что я такое с моими желаниями? — оставался уже совсем без ответа". То есть в знаниях его не было.
**
Так, Толстой пришел к вере в идеалы. «Все человечество живёт и развивается на основании духовных начал, идеалов, руководящих его. Эти идеалы выражаются в религиях, в науках, искусствах, формах государственности». Но и эта вера была ненадолго.
В это же время Лев Николаевич ищет ответа о смысле жизни в наку. Но и она тоже не давала ответа на вопрос: зачем жить? Тогда он обратился к философии, к Шопенгауэру и Соломону. Но у них он нашел лишь подтверждение того, что жить есть зло и жить незачем.
«Не найдя разъяснения в знании, я стал искать этого разъяснения в жизни, надеясь в людях, окружающих меня, найти его, и я стал наблюдать людей».
В своем кругу Толстой выделил 4 типа людей, исходя из того, как они относятся к бессмысленности жизни.
Первые живут и не знают об этом. Вторые знают, но пользуются благами жизни пока могут. Третьи осознают это и заканчивают жизнь самоубийством. Четвертые живут, понимая зло жизни, но убить себя не могут. Вот к ним себя и относил Толстой.
На этом этапе Толстой стал подозревать, что в его выводах есть какая-то ошибка. Ведь живут же для чего-то миллионы людей. И он стал искать где ошибся. Так он вновь приходит к вере в Бога. «Так что, кроме разумного знания, которое мне прежде представлялось единственным, я был неизбежно приведен к признанию того, что у всего живущего человечества есть ещё какое-то другое знание, неразумное, – вера, дающая возможность жить».
«... вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живёт. Вера есть сила жизни».
Но в этой вере он явно видел противоречие: теория расходилась с практикой, дела верующих не соответствовали их писаниям. Это отталкивало Толстого.
Он сравнивает отношение к жизни и ее трудностям людей своего круга и простых людей. У последних он видит большее смирение, чем у первых. Тогда Толстой понял, что ему надо слиться с жизнью простого рабочего, а не барина, чтобы понять жизнь и её смысл.
В этот период свершился духовный переворот, ушли мысли о самоубийстве, Толстой стал искать Бога в себе.
«Всякий человек произошел на этот свет по воле Бога. И Бог так сотворил человека, что всякий человек может погубить свою душу или спасти ее. Задача человека в жизни – спасти свою душу; чтобы спасти свою душу, нужно жить по-божьи, а чтобы жить по-божьи, нужно отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым».
Толстой видел противоречия в церковных обрядах, и это отталкивало его. Но без веры он уже жить не мог. Он смирился с тем, что без Бога нет жизни, вернулся к богословиям, которые забросил. Он стал искать в учениях истину и отделять от нее ложь.
В конце "Исповеди" он приводит свой сон. Прекрасный в своем послании Толстому, что он на верном пути и у него под ногами вновь появилась твердая почва.