«Летний Полдень» мчит через галактику, сворачивая пространство. Силовые поля размётывают скопления астероидов, мерцая, как праздничная гирлянда. Звёзды смазываются в светящиеся линии, складывающиеся одна к одной и закрывающие обзор. По корпусу сдвигаются плиты, наползают одна на другую. Корабль сужается к носу, а на боковых гранях формируются новые пусковые шахты. Маневровые двигатели смещаются, а «сопло» основного орудия сужается. Внутри нарастает голубоватое свечение, признак накапливающейся энергии.
В парковой палубе идёт демонстрация. Тысячи людей заполонили центральную аллею у озера. Над головами вздымаются яркие плакаты, а воздух гудит от речёвок. Деян глупо приоткрыл рот, глядя на собственный портрет на одном из плакатов. Изображение перечёркнуто щедрыми мазками и накрыто жирной надписью «ПОЗОР». Рядом плакат, призывающий отселить всех военных на отдельную планету. Такие ужасные люди не заслуживают права на бытие в обществе. Военных изображают гориллоподобными монстрами, с окровавленными по локоть лапами.
«Недопустим новой войны!», «Разум выбирает мир!» и тому подобные лозунги разрывают барабанные перепонки. Лана катит кресло с Деяном по параллельной аллее, укрытой муаровой тенью. Увидев выражение лица и проследив за взглядом, девушка улыбнулась и похлопала по плечу.
— Добро пожаловать в мой мир.
— Спасибо... — пробормотал Деян, отвернулся и сгорбился в кресле. — Ты не выглядишь расстроенной. Столько людей ненавидят тебя... и меня.
— Я привыкла. Когда шла война, а мои товарищи гибли на фронте, точно такие же люди швыряли в меня банки газировки. А я ничего сделать не могла. — Сказала Лана, продолжая улыбаться, только взгляд затуманился. — Пулевое ранение в поясницу, полгода ногами двигать не могла.
Разгорячившись, толпа уподобилась зверю с тысячами ртов. Лиц Деян не различает, люди как-то разом утратили индивидуальность.
— В каждом обществе есть такие, — Продолжает Лана, глядя в пространство. — пацифисты. Социальные куколды.
— Кто?
— Неважно...
— Лана, а тебе нравилось воевать? — Осторожно спросил Деян.
— Нет. Это было ужасно.
— Тогда, может, они правы? В войне и убийствах нет ничего... приятного или хорошего.
Девушка вздохнула и потрепала парня по макушке.
— Была поставлена задача и мы делали всё ради её выполнения. Дей, никто не любит воевать, но иногда без этого нельзя. Агрессия должна встречать большую агрессию. Не будь нас, ацтеки сожгли бы «Летний Полдень» в первую встречу. А после отправились бы к Земле.
— Да... — пробормотал Деян. — Они волки Тёмного Леса.
— Что?
— Однажды в детстве, я слышал теорию, что вселенная равноценна тёмному лесу, где животные жрут друг дружку. Стоит цивилизации выдать себя, как её пожирает другая. Ацтеки, это волки, рыщущие в чаще.
— Занятно. А мы тогда кто, раз не прячемся и рвём волков?
— Медведи.
Деян умолк, склонил голову, прислушиваясь к себе. Чувствуется, как наноботы наращивают ткани под рёбрами, сдвигают кишки поудобней. Мысли перескакивают с выкриков толпы, на слова Ланы.
Никто не любит воевать.
Мышцы живота напряглись, а пальцы вцепились в подлокотник. Выкрики заглушил фантомный, сочный хруст черепов пришельцев и вопли ужаса. На кончике языка образовался солоноватый привкус чужой крови, а челюсти заныли от желания вгрызться в тёплую плоть.
Деян мелко задрожал, сгорбился в ужасе. Ему понравилось, проклятье... это было лучше любых плотских утех! Кристально чистый экстаз, заполняющий хребет и взрывающий разум.
— С тобой всё в порядке? — Сказала Лана, наклонилась, грудь коснулась затылка.
— Н-нет... — Пробормотал Деян. — Отвези меня к психологу.
— Хорошо. Посттравматический синдром замучил? Понимаю.
— А? Да... да... именно он.
***
Ричард наблюдает за протестом через экран. Губы сжаты в тончайшую линию, а левый кулак сжат до белых костяшек. На боковом экране выскакивают отчёты о готовности систем и личного состава.
«Летний Полдень» заканчивает перестройку в боевую формацию. Более манёвренную и покрытую орудиями, как ёж иглами. Хранилища антиматерии заполнены и полным ходом идёт синтез несущей части средств доставки. Ацтеков ждёт истинный ад. Во всей вселенной нет силы способной остановить человеческий гнев.
Капитан вернул взгляд к протестующим и вздохнул.
— Скажи, Аджейн, почему умные вроде люди не понимают, что необходимо отвечать на удар?
— Моя бабушка говорила, — после заминки сказала помощница, стоящая в стороне, — Бьют — беги. Думаю, им говорили такое же.
Капитан посмотрел на неё, долго, будто ожидая, что женщина засмеётся или, хотя бы, улыбнётся. Вздохнул и вышел из кабинета.