Витю и Лужина Егора Митрофановича похоронили в лесу на месте стоянки отряда Старостина под двумя белыми высокими берёзами. Два небольших холмика сырой земли увенчали маленькими табличками с именами погибших. На похороны собрались многие из разведывательного батальона майора Деева, пришли сюда лесом и штабисты-Дроздовцы во главе со своим командиром - Филиппом Борисовичем. Солдаты и командиры стояли вокруг могилок без шапок с опущенными вниз плечами. Никто до сих пор не мог поверить случившемуся, а уж тем более, объяснить причину. Семён Иванович Михайловский стоял рядом с Сергеем Волковым, легонько похлопывал его по спине и старался, как мог, морально его поддержать. Но тот на все эти внешние проявления не реагировал, он смотрел через плечо своей девушки Арины, куда-то в сторону. Когда стали расходиться, Сергей ещё долго продолжал стоять у могилок, потом наклонился к самой земле и коснулся дрожавшей рукой холмика брата, а разогнуться уже не смог - его поднимали Михайловский и Сабуров. На обратном пути он не проронил ни слова, придя в лагерь, он ушёл в свою землянку вслед за Ариной и больше не показался оттуда.
Пользуясь случаем, что два руководителя больших партизанских отрядов собрались вместе - в штабной землянке состоялся сход, на котором обсудили последние печальные события и будущую работу по укреплению возможного района прорыва противника.
Накануне похорон, Сабуров послал в Лотохино связного. Дорога была дальняя и он ждал обратно своего человека лишь на следующий день. Тому было поручено выяснить всё про Лужина, расспросить всех, кто что либо знал про него и обязательно привести его фото. У Сабурова появились сомнения относительно личности этого человека, но он поделился ими только со Старостиным и то, что послал своего связного, знали немногие, так как теперь подозревали всех и каждого в измене. Над дружной когда-то партизанской бригадой нависла тень недоверия. Тем не менее, войска противника стали продвигаться севернее железной дороги в сторону Пскова и это настораживало. Сегодня на общем собрании решено было выслать людей к разъезду, ведущему к узловой станции, где формировались вагоны для отправки с вооружением и техникой в сторону Волховского и Ленинградского фронтов. Появились сведения по данным разведки 40-го партизанского отряда, что по линии Псков - Новгород уже началось движение воинских эшелонов врага.
- Высылать ребят будем парами, - говорил Дрозд, - там у нас есть свои люди, но надо подстраховаться. Парам пройти легче будет. К разъезду в будку обходчика пошлём кого помоложе - вот Глушкова вашего, например, и этого худого немца Дица, он как раз сойдёт за подростка. Там нужно будет у обходчика переночевать, а утром проследить за прибывающими к станции поездами. Переодеть похуже, будто бы идут с земляных работ менять сало на самогон.
- А немец, если спросят, почему тут с русским парнем увязался? - спросил его Михайловский.
- Пусть спросят, скажут, что проштрафился и тоже теперь на земляных работах состоит. Больше будет доверия, если такая парочка там появится. А к самой станции пошлём, кто поопытнее будет - а это уж из нашего отряда кого-то подберём. Остальных распределять будем перед самой отправкой. Разведать надо всё - от численности предполагаемых войск, что погрузятся в эшелоны и до места самого прибытия этих грузов. В какую сторону и куда едут? Какое у них сопровождение и так далее... Одним словом, работы предстоит много и, теперь самое главное... - Дрозд откашлялся. - Старостину и его штабистам нужно очень строго теперь следить, чтобы из отряда никто никуда не отлучался, пока идёт разведка вражеских позиций. Постарайтесь понять и расценить это не как недоверие всему отряду вашему, а как неотложная необходимость, в связи с трагическим случаем в вашем районе произошедшим. Одним словом - всем оставаться на своих местах, пока не будет ясности. Ведь если лазутчик в вашем отряде, ему нужно непременно будет куда-то отлучиться, чтобы держать связь со своими людьми. Вот за одно и проследите, кто чем дышит.
Старостин оглянулся на Сабурова:
- Вот тут Павел Николаевич уже кое-какие соображения имеет на этот счёт, но пока, до времени, ничего обнародовать не будем. Нужна проверка.
Все повернули головы в сторону Сабурова, сидевшего у входа в землянку. Он как-то отрешённо потупился по сторонам и, похоже, чем-то был сильно озабочен. Он кивнул невпопад и в ответ на слова Старостина, произнёс:
- Да-да! - короткое и тихое, и снова замолчал.
Деев заметил, что Сабурова что-то очень сильно угнетает, какие-то пришедшие мысли не дают начальнику штаба покоя и понял, что без серьёзного разговора теперь не обойтись. Тем более, что и Сабуров сейчас посмотрел на майора так, что у того зашевелились волосы на голове под фуражкой. Это был страшный взгляд, так мог смотреть только человек разгадавший большую тайну и заглянувший в самые тёмные уголки непознанных человеческих душ. "Да, я обязательно сегодня же с ним переговорю наедине..." - решил про себя майор и снова углубился в суть решаемых на сходе проблем.
К вечеру подморозило, посыпал редкий пушистый снежок. Близился декабрь трава пожухла и полегла под будущие снежные накаты. Мягкая изморозь пока лишь покрывала тонким ковриком протоптанные в прели тропинки и незаметные лесные дорожки. Под вечер подул пронзительный ветер, но вскоре стих. У костра погреться, пока командиры заседали в штабной землянке, собрались партизаны из отряда Дрозда и те, кто пришёл с майором Деевым проводить в последний путь своих убитых товарищей. Солдаты обступили костёр, подбрасывали сухие ветки и прутья в оранжевое пламя и тихо обсуждали предстоявшие события, связанные с новыми длительными переходами, а возможно, и боями, навязанными противником.
Сабуров Павел Николаевич сидел в центре на пеньке у самого огня, молча ворошил длинной палкой под костром угольки и снова о чём-то напряжённо думал. То, что волновало его мысли, было слишком непохожим на правду и разговаривать сейчас на эту тему он ни с кем не хотел, решил дождаться своего разведчика, которому доверял всецело, из Лотохино, чтобы уже подвести какой-то итог всему. Он окидывал взглядом стоявших здесь своих товарищей, иногда что-то отвечал им невпопад и очень ждал той минуты, когда останется наедине с собой. И вот, наконец, из землянки стали выходить по одному штабисты и командиры партизанских соединений. К ним от костра сразу подошли их ожидавшие солдаты и сопровождающие. Сабуров, наконец-то, остался один. Он посидел немного и хотел было подняться, но словно оступился и, посмотрел на подошедшего к нему партизана с ноткой укора.
- Ты пришёл поговорить? - спросил он, и глянул снизу вверх на подошедшую к нему тень. - Что киваешь? Садись, разговор будет длинным...
Сабуров поглубже закутался в свою шинель и зябко протянул руки к костру.
Алексея подгоняли обстоятельства вернуться побыстрее в Песчанки, но и разговора с Сабуровым он не хотел откладывать, уж очень не понравился ему сегодняшний взгляд Павла Николаевича. И он не выдержал:
- Семён Иванович, - обратился он к Михайловскому, - можно вам и Старостину пока задержаться, надо поговорить.
Он тут же изложил Старостину все свои подозрения, что Сабуров что-то уже выяснил, но не решается про это сказать и услышал от партизанского вожака следующее:
- Мы говорить пока не хотели, но должен с часу на час появиться связник, которого посылали в то село, откуда родом наш Лужин. Вот Сабуров и мечется, но, думаю, он уже кое-что может нам рассказать. Там всё на догадках строится, но - кто знает, может быть к вечеру что-то изменилось, вот он и настороженный такой. Но поговорить, пока вы тут и не ушли к себе, всё-равно придётся, - Старостин поднялся.
- Я позову его, - кивнул Алексей и вышел из землянки.
Недалеко от входа стояли и покуривали партизаны.
- Сабурова не видели? - спросил у них майор.
- Он сидел там, у костра, - и один из парней указал майору на огонёк, горевший сквозь густые заросли еловых веток на поляне, в стороне от землянок и палаток.
Деев обернулся, так как его кто-то потрогал по плечу, это был Шульц, пришедший вместе с разведчиками на похороны Вити Волкова.
- Герр майор, когда мы двинемся обратно? Наши беспокоятся, что будет в дороге уже темно.
- Передай всем нашим, что скоро, пусть не беспокоятся... А ты мне позови сейчас Сабурова, он там у костра сидит, - и Алексей указал Шульцу в сторону горевшего огонька.
- Да, я сейчас, - и парень козырнув, побежал к поляне.
Деев спустился снова в землянку и хотел было спросить Михайловского и Дрозда о времени выхода в обратный путь, как вдруг над лесом раздался дикий крик.
- Это, кажется, Шульц, - побледнел Алексей и бегом выскочил из землянки, остальные последовали за ним.
Все трое ринулись к поляне, там у горевшего костра стоял растерявшийся Клаус и с ужасом в глазах смотрел куда-то вниз. Подбежав к нему: Михайловский, Дрозд и Деев увидели Сабурова. Начальник штаба бригады Старостина мирно лежал на снегу, как будто спал, вытянувшись в сладком забытьи у потрескивающего пламени, глаза его были открыты и полуулыбка на лице не могла сочетаться с его неподвижным выражением, и поэтому казалось, что он живой прилёг отдохнуть от трудов праведных и не мог почему-то подняться. Алексей подошел поближе - из груди Павла Николаевича, пропоров шинель насквозь, торчал нож, вошедший в тело по самую рукоятку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.