Прогулка получилась недолгой. Солнце слепило глаза. На щеках выступали слезы. И хотя Ванечка спокойно спал в коляске, я поспешила домой. Настроения не было, на душе скребли кошки.
У подъезда я оставила раму коляски, а люльку с сыном взяла в руки. Ох, и тяжелый он стал! Одной занести на четвертый этаж без лифта нелегко. Я поднималась по ступенькам, а глаза застилали слезы. Как кадры из фильма, передо мной возникли три последних года жизни. Шаг - школьный выпускной, вступительные экзамены, волнение, поздравления. Шаг - лекции и первая сессия, авария, гибель родителей. Шаг - сочувствующие глаза подруг, черное платье, незнакомые люди на похоронах. Шаг - пустота, часы занятий в библиотеке, знакомство. Первое свидание в парке, его голос, его губы, его руки... Шаг - две полоски на тесте, студенческая свадьба, голубая ленточка на белом конверте. Брошенный институт, бутылочки, пеленки, детский крик по ночам. Шаг - гора немытой посуды, первый скандал и первая ночь без него. Очереди в детской поликлинике, уборка-стирка-готовка, изнеможение от усталости и недосыпа. Это у меня. А у него очередная сессия, студенческие вечеринки, посиделки в баре с друзьями. И это все на деньги, которые его родители посылали на внука. А однажды утром он сказал, что устал от такой жизни, собрал вещи и ушел. Вот так просто, без взаимных упреков, без моих слез, без его объяснений.
Я осталась одна с Ванечкой на руках. Ни образования, ни работы, ни помощи. Пойти работать - но куда возьмут с ребенком на руках? Можно мыть полы или устроиться в кафе посудомойкой, но этим на жизнь не заработаешь. Первое, что я сделала, - кинулась к кошельку и пересчитала деньги. Хватит на банку смеси и пакет памперсов. Это если не платить квартплату...
Осталось еще два этажа - ровно пятьдесят две ступеньки. Внезапно прострелило спину так, что посыпались искры из глаз. Я опустилась на пол, поставила люльку и разревелась. В это время проснулся Ванечка - начал перебирать ножками и радостно гулить. «Надо жить ради ребенка!» - мелькнуло в голове. Вот только как?
Внизу послышался щелчок домофона и стук каблучков. «Что это с тобой?!» - раздался удивленный голос Королевы. Это была Валька Королева из двадцатой квартиры, которую за гордый нрав и шикарные наряды все во дворе звали Королева. Несмотря на свой четвертый десяток, Валька носила короткие юбки и обувь на высокой шпильке. Надо признать, что вкупе с всесезонным загаром, длинными белыми забранными в конский хвост волосами и всегда идеальным макияжем выглядела она как с картинки глянцевого журнала. Королева жила одна в трехкомнатной квартире, меняла поклонников, как перчатки, и ездила на красной иномарке. Никто не знал, чем она занимается, но все были уверены, что ее профессия принадлежит к числу древнейших.
Увидев мои красные от слез глаза, Королева подхватила люльку с Ванечкой и бодро зашагала наверх. За чаем на моей кухне я выложила ей все как на духу. «Ушел? Туда ему и дорога! - бросила Валька. - Впрочем, неудивительно. Ты на себя в зеркало смотрела?» Признаться, со всеми хлопотами я давно перестала красить волосы, а косметикой и вовсе не пользовалась.
Уже через полчаса мы ехали на ее машине в салон красоты. Потребовалось два часа волшебных взмахов ножниц, кисточек, фена, чтобы я увидела в зеркале создание неземной красоты. Быть не может, чтобы это была я!
Выяснилось, что салон принадлежит Королеве, и при нем даже открыты курсы парикмахеров. «Будешь приходить на обучение рано утром, пока клиентов нет. Ванечку можешь брать с собой, - сказала Валька и, видя, что я готова броситься ей на шею, поспешно добавила, - за обучение и инструменты деньги отдашь, когда заработаешь».
С новой внешностью началась новая жизнь. Оказалось, что у меня настоящий талант стилиста! Я окончила курсы, стала работать на дому. Постепенно появилась своя клиентура, заработков хватало. Когда купила машину, стала выезжать на дом - делать свадебные макияжи и прически.
Однажды, возвращаясь от клиентки, я заехала на заправку. Ванечка спал в автокресле на заднем сиденье. Ему уже исполнилось шесть. Рабочий, неспешно заправляющий бак бензином, показался смутно знакомым. Не может быть! Так же только в мелодрамах бывает. Я много раз прокручивала в уме эту встречу, готовилась высказать все, что наболело за столько лет. А теперь, глядя на этого небритого, с грязными ногтями человека в синей униформе, не сказала ни слова. Видимо, не помогли ему ни высшее образование, ни обеспеченные родители. Я надела солнцезащитные очки, но моя предосторожность была не нужна: не мог он узнать в молодой, ухоженной и хорошо одетой даме двадцатилетнюю девчонку, которая готовила ему борщи, писала за него рефераты и которую он предал... И ведь о сыне не вспомнил ни разу. Впрочем, не будь тогда его предательства, не зажили бы мы с Ванечкой хорошо, не узнала бы я, какая на самом деле талантливая и сильная. Так бы и варила ему борщи...
Жизнь все расставила на свои места.