Мне с этой ночью было по пути. Такие ночи выдаются редко. Но я совсем не знал, куда идти. Молчали карты, в воздухе монетка, перекрутившись, встала на ребро. Я удивился, надо же случиться.
Как сложный план, придуманный хитро, как белая поющая волчица, над крышами тревожная луна мир заливала нереальным светом. Мне этой ночью было не до сна, не до вопросов. И не до ответов. Работает на время календарь, из узких трещин делая каньоны. Подумал крепко, взял большой фонарь в проводники, коллеги, компаньоны.
Отправился, куда глаза глядят, заранее не выбрав путь короче. Июньского безумия солдат, бежавший от себя, да не от ночи. Смеялись звёзды — руку протяни. Шёл долго, наконец увидел поле. За полем карамельные огни. Решил, что я, бродяга поневоле, до них дойду. Дойду и посмотрю. Там, может, город, люди, мостовые. Погас фонарь, не место фонарю, там, где светло настолько, что впервые.
Действительно, я оказался прав. И город жил, и каменные гномы. И дворник-ветер, улицы прибрав, как будто говорил мне: мы знакомы. Тебе здесь рады: памятник, билборд, чужих домов сияющие лица. Табличка на стене "аэропорт" не позволяла сильно усомниться, что вот, внутри, тариф за перевес, едальни, рамки, строчки монитора. Что люди ждут, когда объявят рейс, весёлый рейс в загадочное "скоро". Что кто-то держит сумку на плече, болтает, спит калачиком на кресле.
Потом подумал: мне туда зачем, билета нет. Хотя, а вдруг? А если? Из любопытства внутрь заглянуть. Но я устал, размазался как глина.
Решил домой вернуться. Прежний путь мне показался бесконечно длинным. Прекрасный день принёс антициклон, из трелей птиц и летней позолоты.
Бог дышит на туманное стекло, чтоб улетали в небо самолёты. В красивой форме бортпроводника Смерть запускает винт. В квадраты комнат однажды все вернутся, но пока, пока живые — ничего не помнят.