Дочь Восточного Ветра живёт на краю земли. Невозможного нет. Кстати, времени тоже нет. В чайной чашке лавируют белые корабли. Вместо двери — астрал, вместо люстры — парад планет. Обожает гвоздику, корицу и куркуму. Музицирует, сев за растроенный клавесин. В понедельник у Дочери часто гостит самум, в воскресенье у Дочери часто гостит хамсин. Иногда ей становится скучно, и вот тогда из волос терпеливо выпутывает стрижей. Осторожно ссыпает песочные города, убирает подарки морщинистых ворожей.
Надевает футболку, браслеты оленьих троп, недешёвые джинсы (конечно, слегка малы). И, сливаясь с толпой, залезает в вагон метро, всё читает, всё вертит кольцо из лесной смолы.
Дочь Восточного Ветра (за пазухой — звездопад, в рюкзаке — календарь предсказаний, забытый миф) вылезает из мрака тоннеля, а там Арбат. Или Невский смеётся, тоску голубям скормив. Самолётик летит, поездами шумит вокзал, удивляется облаку кукольный верхолаз. Дочь Восточного Ветра, увы, выдают глаза. У людей не бывает настолько прозрачных глаз.
А у Города улицы слов, и они честны, даже если извилисты. В доме под цифрой пять неприметный Волынщик играет на крыше сны. Дочь Восточного Ветра находит его опять. Говорит: ну, салют. А потом говорит: огонь, что нашла я тебя. И ещё говорит: как сам?
Начинается лучшее лето. Не проворонь. Дочь Восточного Ветра живёт по твоим часам.