Роман Шиженский
http://naukaverakuljtura.com/история-в-неоязыческих-утопических-п-4/
Эксплуатируя метод «включенного наблюдения» в части принятия концептуального принципа языческого классификатора, рассмотрим аверс и реверс, белое и черное, свое и чужое в предлагаемых и отстаиваемых авторами моделях мировосприятия. Обращаясь к материалам Варга Викернеса, отметим, что представленные в нарративах норвежского язычника «черный» и «белый» списки не единообразны в плане хронологического выбора и подборки объектов. В частности, из области медиевистики под оценочную характеристику радикала попали король франков Карл Великий, конунг Норвегии Олав Харальдссон, северо-восточная группа германских племен — саксы и даже один из основных источников Скандинавии — Heimskringla (Круг Земной). В отличие от племенного союза саксов средних веков, выглядящего в представлении Викернеса если не идеальным, то близким к искомому абсолюту, два европейских правителя на страницах книг норвежца заявлены как фигуры крайне отрицательные. Если неприятие политических линий правителей древности может быть объяснено с учетом массы сопутствующих факторов и индивидуальных построений автора, то по каким критериям Викернес зачисляет в «список отрицания» один из важнейших источников по истории Норвегии? Ответ следует искать не в исторической тематике и даже не в политической сфере. Столь разные по характеристикам объекты связываются и приобретают системообразующие черты, базируясь исключительно на идеологорелигиозной платформе норвежского радикала. Образы «отрицательные», «положительные» и даже «нейтральные» формируются исходя из расовой и религиозной принадлежности исторической персоналии, источника, государственного образования и т.д., и т.п. С учетом данной позиции Карл Великий — в первую очередь король, борющийся с исконным мировоззрением саксов, уничтожитель языческого оплота мироздания германцев — Ирминсуля. Креститель Норвегии Олав — ставленник христианских королей Европы, «Круг Земной» — «большое повествование о христианской трусости, предательстве и измене наихудшего сорта, где все германские и, следовательно, норвежские принципы, ценности и традиции низвергаются от А до Я…».
После беглой и выборочной характеристики периода Средневековья Варг Викернес переносит свои размышления в контексте «что такое хорошо, и что такое плохо» на время настоящее. Экспортером зла, причем «зла многопрофильного», становятся США. Антигероизм североамериканских штатов по Викернесу всеобъемлющ. Он охватывает, помимо упомянутых имперских идей однополярного мира, насаждаемый мультикультурализм, массовое убийство гражданского населения. И вновь, как и в случае с «героями» средневековой Европы, пишется сценарий расово-религиозного противостояния: «Когда я говорю «США», я говорю о людях, которые управляют США… Если вы еще не поняли, я могу сказать, что все они — евреи… Сегодня ситуация в России во многом похожа на ситуацию в США. Евреи владеют всеми банками, и им принадлежит почти вся (если не вся) власть», или: «Третьей альтернативой для обычного русского может показаться Русская Православная Церковь. Проблема в том, что христианство тоже еврейское…». Следует обратить внимание на тот факт, что расово-религиозная и политико-культурная критика норвежца направлена главным образом на иудаизм и христианство. В отношении еще одной авраамической религии — ислама — и столь актуального для современного мира «исламского терроризма» высказывания Викернеса не столь однозначны. Пренебрежительно говоря о мусульманском влиянии на сегодняшнюю геополитику, о возможности как мирного, так и силового решения вопроса на внутриевропейском уровне, язычник вместе с тем считает очагом проблемы правительства западного мира, «закручивающие гайки» в своих странах перед угрозой исламского террора, и Израиль, набирающий силу в связи всё с той же опасностью. Причины подобной неравноценности, на наш взгляд, не только в построениях норвежца, уходящих в доисторию с изначально заложенной иерархией рас. Определенное влияние на образ врага-антигероя, безусловно, оказала и местная история: крещение «его» Норвегии, «его» Скандинавии, «его» индоевропейского мира и современное состояние «его» страны.
Итак, список антигероев как прошлого, так и настоящего в мировоззренческом конструкте Варга Викернеса сформирован с учетом и под влиянием расовой и религиозной составляющей. В данном контексте переход от праистории к собственно истории фиксированной выглядит следующим образом — низшие расы, этнические изгои и предатели сливаются в единый субстрат с новой религией и «странами зла».
Останавливаясь на ключевых субъектах истории в интерпретации Доброслава (А.А. Добровольского), прежде всего следует констатировать ярко выраженную тенденцию к аналогизму в поиске и трактовке этносов, государственных образований и отдельных личностей. В частности, проводником и главным рупором монотеизма в современном мировом беспорядке Доброслав считает США и «европейского сателлита Америки» — Англию. Параллельно с норвежцем васенёвский язычник приходит к выводу о еврейской оккупации и североамериканских штатов, и постсоветской России. По мнению Доброслава, результат подобного подчинения отразился на изменении геополитических приоритетов Российской Федерации: «Кремлевский режим оторвал нас от естественных бывших союзников СССР и втянул в противоестественный и абсолютно нам противопоказанный блок “Израиль-США-Россия”, где России уготована незавидная участь жертвенного животного…».
Развивая идею параллелизма в «черном списке» европейских языческих лидеров, стоит учесть и практически идентичный взгляд на проблему современного терроризма. Для Добровольского миф о терроре — всего лишь одно из средств давления, поддержания авторитета антинародных и антинациональных режимов США и РФ. Доброслав выделяет и последствия установления деятельности критикуемой власти (имеется ввиду современная российская политическая модель), сводимые к следующим «знаменателям»: 1) крах производства; 2) обнищание коренного населения; 3) обогащение немногих нерусских олигархических семей; 4) сокращение продолжительности жизни; 5) убыль населения; 6) имущественное расслоение общества; 7) превращение Церкви в одну из ветвей власти; 8) узаконенное право на неограниченную частную собственность. Составленный Доброславом «расстрельный список» содержит преимущественно кризисные явления социально-материалистического порядка. Сам респондент, подытоживая свои наблюдения над историей русской освободительной войны — народных восстаний, бунтов, революций, подчеркивает: «Для русского человека главным вопросом всегда был не национальный, а социальный». Принимая данный тезис как определяющий, исходный применительно к мировоззренческим построениям Добровольского, получаем ряд подтверждений декларируемой концепции «языческой социальной справедливости» в текстах старейшины «РОДа». К примеру, в персонифицированный список держав-антигероев Доброслав записывает не только страны дальнего зарубежья, но и отечественное государственное образование не столь далекого прошлого — Российскую империю с ее идеей самодержавного имперства. Соответственно образная конкретика гонителей и уничтожителей вольности (как важнейшей категории социального равновесия) на страницах работ языческого лидера представлена во всём многообразии портретной галереи дома Романовых.
Несмотря на стремление А.А. Добровольского вывести в авангард антигероизма именно фактор социального противостояния, условно сводимый к антитезическим категориям: бедные и богатые, общая мировоззренческая платформа, в данном случае проявляющаяся в том же черном списке вятского мыслителя, строится всё же на категории иного плана — идеологеме в общем антимонотеистической, в частном — антииудейской, антихристианской. Одним из примеров превалирования религиозного над социальным в мировоззренческом конструкте Доброслава может служить весьма специфическое отношение язычника к очевидным, на первый взгляд, соратникам. Имеются в виду представители русских правых националистических организаций начала 90-х годов прошлого века и определенная часть участников современных «Русских Маршей». Главным и единственным фактором, позволяющим Добровольскому отвергнуть программные лозунги политических оппозиционеров «Кремля» и вычеркнуть фальшивых национал-патриотов из героического пантеона, следует признать всю ту же зависимость от православия, равно — от иудаизма (по Доброславу).
В разряд «антигероев» попадают и заграничные радикалы. Белый расизм, в интерпретации вятского язычника, также подвержен порочному влиянию: «иудейской по происхождению является в белом расизме идея о религиозной исключительности избранных… Мораль белых расистов по отношению к “низшим” расам, построенная, в сущности, по принципам иудейского расизма, провозглашает белого человека высшей, богоизбранной расой, а все другие расы объявляет, по сути, вне закона. Старая религиозная концепция избранности становится сущностью европейского (а затем — американского) белого расизма».
В полном соответствии с религиозно-социальной историей Добровольский формирует и противоположный, героический перечень этносов, стран, личностей. Согласно предлагаемому аксиомическому методу градации в разряд героев истории зачисляются, скажем, жители древней Спарты или средневековые обитатели Северной Европы и Прибалтики. В основе методы: либо «чистая» языческая героика, либо — языческая героика, усиленная борьбой с насаждаемым религиозным нововведением. Следующий критерий для принятия в «свои», безусловно, — социальное происхождение и, что более важно, социально-ориентированная борьба группы, индивида. Наконец, третьим китом, уступающим в мировоззренческой парадигме своим «старшим братьям»: «киту религиозному» и «киту социальному», следует признать чистоту индоевропеизации конкретного народа. Зачисление априори в «дружественные» группы кельтов, германцев и др. позволяет говорить об определенном влиянии на идеологию Доброслава и расового, и национального вопросов.
«История историческая» в отражении Викернеса и Добровольского, представляет собой полноценный русско-норвежский идейно-интеллектуальный союз. Общему взгляду на прошлое, отметим, выработанному во многом в ходе «лагерно-тюремного самообразования» язычников, не помешала даже разница в возрасте и сумма накопленных знаний. Примечателен не столько перечень общих (с естественным национальным окрасом) исторических парадигм, сколько сам факт единения радикалов в плане освещения и собственной трансляции исторического вопроса.
Основными и общими подходами к истории лидеров радикального язычества от Норвегии и России можно считать следующие: Односторонний взгляд на исторический процесс, с ярко выраженной религиозно-идеологической доминантой. Следствиями ставки на религиозно обусловленную «моноисторичность» стали: а) событийная и хронологическая выборка приводимого и анализируемого материала (с определенным уклоном в сторону бесписьменных времен); б) формирование образа врага/друга, героя/антигероя в первую очередь с учетом религиозной принадлежности объекта, во вторую — расовой и национальной идентичности; в) эклектика фаталистическо-оптимистического взглядов на современную историю своей страны (нации), в частности, Европы, мира (расы) в целом; г) синкретическое слияние религиозного с политическим, экологическим, социальным, при выведении проблемного поля из первого. Отметим наличие общих взглядов на историю радикалов от язычества и радикалов от политики. В частности, общим является критика христианства, миф о «Золотом веке» индоевропейского сообщества и отдельных наций, героизация германского прошлого, пессимистический взгляд на мир — «одержимость идеей упадка», неприятие американизации и космополитизма.