В этой истории было все - таинственная недосказанность, огромная любовь и фееричное разочарование, детектив и драма, триллер и комедия в одном флаконе. При этом на дворе стояла осень 1909 года, в Петербурге была эпоха Серебряного века, а до развала великой империи оставалось совсем немного.
В общем-то, Максимилиан Волошин совершенно справедливо от всей души припечатал у всех на виду в редакции журнала «Апостол» пощечину Николаю Гумилеву. Было за что. Но вот сама дуэль при всей ее серьезности и настоящести оказалась трагикомедией.
Драться они решили, как положено настоящим поэтам, на Черной речке, на том самом МЕСТЕ. Где же еще стреляться настоящим поэтам как не на месте дуэли Пушкина и Дантеса. Встречу назначили на шесть часов вечера 22 ноября. Если вы бывали в Петербурге в эту пору, то представляете себе всю эту черную ноябрьскую хмарь, в которой разворачивалась дуэльная история.
На рандеву оба дуэлянта опоздали. У Гумилева застряла в снегу нанятая им машина и пока дворники помогали ее вытащить, прошло много времени. А Волошин обронил в сугробе калошу и наотрез отказался выходить к барьеру без нее. Поэтому секунданты искали в снегу эту самую многострадальную калошу. Из-за нее потом, когда все закончилось, Волошина припечатали прозвищем «Вакс Калошин».
Гумилев изначально настаивал на том, чтобы стрелялись с пяти шагов, что приводило к однозначному результату - кто-то отправился бы на небеса. Поэтому секунданты, главным образом Алексей Толстой, бывший секундантом Волошина, сделали все, чтобы договориться о том, чтобы стреляться с большего расстояния.
Договорились на 25 шагов, которые Толстой отмерил, вышагивая так, что Гумилев, вспыхнув, крикнул:
«Граф, не делайте таких неестественных широких шагов».
Но наконец, барьеры были отмечены, а дуэлянты вышли к ним:
Гумилев в смокинге и цилиндре, Волошин в шубе и без шапки, но зато в найденных в снегу калошах. Стреляли на счет «Три», считал вслух Толстой.
Но когда прозвучало «Три», раздался только один выстрел. Гумилев промахнулся (есть версия, что он вообще стрелял в воздух). А у Волошина пистолет дал осечку.
Надо отдать должное Гумилеву, он не ушел от барьера, а потребовал, чтобы Волошин выстрелил еще раз. И снова пистолет дал осечку. Гумилев требовал, чтобы Волошин выстрелил еще раз. Но тут уже вмешались секунданты, заявившие, что хватит уже - дуэль окончена, все могут считать себя удовлетворенными.
Толстой подошел к Волошину, забрал у него пистолет, направил его в сугроб и тут же прогремел выстрел. В общем, все остались живы, а честь прекрасной дамы, из-за которой все это и случилось, была защищена.
Правда, потом газеты расписали дуэль во всех подробностях, назвав ее «смехотворной», ведь по всем стечениям обстоятельств она и на самом деле получилась трагикомичной, А заодно весь Петербург үзнал правду о таинственной графине Черубине де Габриак, в которую были заочно влюблены несколько поэтов и писателей Серебряного века.
А кто это такая Черубина де Габриак и почему Волошин отвесил Гумилеву пощечину?
Черубина появилась в истории Серебряного века как таинственная незнакомка, писавшая прекрасные стихи, которые очень подошли новому литературному журналу «Аполлон». В эту таинственную незнакомку, которая по «совершенно невозможным обстоятельствам» не могла появиться в редакции лично, а общалась только с помощью писем и телефонных звонков, заочно влюбилась почт вся редакция этого «Аполлона», сплошь состоящая из мужчин-поэтов.
Еще бы не влюбиться, когда ее стихи написаны изящным почерком на надушенной бумәге и присланы запечатанными в элегантно-декадетские конверты с вложенными внутрь засушенными цветами. А сама Черубина, судя по ее намекам – молодая испанская графиня, которая скоро уйдет в монахини и больше стихов писать не будет.
Самым ревностным ее поклонником стал издатель «Аполлона» Сергей Маковский. Когда же выяснилось, что Черубина де Габриак на самом деле всего лишь Лиля Дмитриева, крайне разочарованный Маковский написал:
«… Она была на редкость некрасива. Или это представилось мне так, по сравнению с тем образом красоты, что я выносил за эти месяцы? Стало почти страшно. Сон чудесный канул вдруг в вечность вступала в свои права неумолимая, чудовищная, стыдная действительность…»
На самом деле все было совсем не так уж плохо. Да, Елизавета Дмитриева совсем не была эталоном красоты и не очень подходила для подиумов, хотя бы потому что прихрамывала. Но и называть ее «на редкость некрасивой» неправильно. Особенно, если вспомнить, что Гумилев несколько раз настойчиво звал ее замуж (впрочем, кого он только не звал), а с Волошиным у нее закрутился роман, во время которого они и придумали эту мистификацию с Черубиной.
Ну а экзальтированное общество тех самых звезд Серебряного века» нарисовало себе образ удивительной графини, поверили в литературную сказку, которой никогда не было, и дружно влюбилось в него.
Эта история наглядно демонстрирует нам поговорку «Встречают по одежке». Потому что тот же самый Маковский, перед тем как появилось послание Черубины, отказал Дмитриевой в публикации ее стихов в «Аполлоне»:
Мол, что вы тут нам за детские сочинения, барышня, принесли.
Волошин описал это так:
«Лиля, скромная, неэлегантная и хромая удовлетворить его, конечно, не могла, и стихи ее были в редакции отвернуты».
Идите, в общем, госпожа Дмитриева и дальше учительствуйте, не лезте в высокие поэтические сферы.
И как всё поменялось, когда все те же стихи Дмитриевой, только в упаковке «Черубины де Габриак» оказались на столе Маковского!
Не всегда и не все зависит от содержания. Порой важнее оказывается упаковка.
А за что же Волошин отвесил ту самую пощечину Гумилеву?
За дело, конечно. Потому что разозленный Гумилев, когда мистификация Черубины, в которую он тоже был заочно влюблен (во всяком случае, так говорили), открылась, заявил Дмитриевой, рассказавшей, что Николай Степанович звал ее замуж:
«Мадемуазель, вы были моей любовницей. На таких не женятся».
В жизни Гумилева было много храбрых поступков. Но вот этот его никак не красит. За дело его ударил Волошин, чего уж там.
А что случилось потом? Да ничего. Жизнь потекла своим чередом.
Менее чем через полгода после дуэли Гумилев женился на Анне Горенко, которую мы привыкли называть Ахматовой. Кого он больше звал замуж в те годы - Лилю Дмитриеву или Анну Андреевну сложно сказать.
Черубина де Габриак больше стихов не писала. Да и Лиля Дмитриева некоторое время тоже: в 1911 году она вышла замуж за инженера Всеволода Васильева, а к стихам вернулась в 1915 году. Макс Волошин переписывался с Дмитриевой еще много лет.
А тем временем империя доживала свои последние дни. До февраля 1917 года и всего, что случится после, оставалось совсем немного.
------------
Пожалуйста, не ленитесь, ставьте лайки :) Они очень помогают развитию канала. Не говоря уж о подписке :) Тем более, что увидеть в ленте мои статьи, а соответственно, и читать их вы гарантированно сможете, только подписавшись на канал.