Прежде, чем погрузиться самому в эту тему и попытаться погрузить в нее вас, уважаемые подписчики, требуется объяснить причины самого появления этой темы здесь. Согласитесь, бардовский канал – не лучшее место для разговоров на рок-н-рольные темы. Да и юбилей Виктора Цоя, столь масштабно отпразднованный всей страной уже потихоньку стал затихать. Хотя, конечно, реклама уже прошедших мероприятий в федеральных СМИ – это несколько необычно. По поводу дат могу сказать вот что – уже вторую неделю я этот текст мозолю, а он все не складывается. Бросить бы, а вот не отпускает.
Ну а про уместность этого теста именно тут – как пишут малолетки в статусах ВК про семейное положение – все сложно. Это – странное стечение причин. Я бы и не стал этого писать, не случись забавная оказия – сам журнал Дзен для авторов опубликовал пост по этому поводу, и меня угораздило сделать там коммент. На удивление коммент так и остается вторую неделю на верхнем месте в бурном до этого момента обсуждении и собирает лайки, порой дезлайки. Лайки собирает, а никто больше не пишет. Что-то я там такое у людей зацепил, похоже, после чего легкий треп не проходит.
Я с вашего позволения приведу его с мелкими и не принципиальными купюрами:
Никогда не был фанатом Цоя, но нельзя не признать, что это - какой-то феномен. И феномен этот не с гениальностью или популярностью связан, а вот с чем - не очень ясно, впору просто сказать - так звезды сошлись. Знаете, вот Высоцкий несомненно намного более популярен, народен и цитируем, но ни разу в жизни не видел на заборе граффити "Высоцкий жив", хотя похороны, конечно, едва Олимпиаду не сорвали. Да что там, Пушкин, который и вовсе "памятник себе воздвиг" еще при жизни - тоже не нашел этакого странного народного признания.
Поймите правильно, я не стебаюсь, я и сам нет-нет послушаю старые записи Кино, но вот такая удивительная, несколько хулиганская реакция на человека и, особенно, на его гибель - это что-то уникальное, не объяснимое ничем. Здесь же и талант, безусловно, свою роль сыграл, но еще и мода, и субкультурные взаимоотношения, и какие-то мифы и легенды еще. Помнится, когда Леннона застрелили, возникло что-то похожее в СССР, и надписи на драных майках ЛЕННОН С НАМИ были популярны, у самого такая была. Но это все же другое, там реально был стеб при всей трагичности события, построенный на схожести для русского уха имен Ленин и Леннон и популярности лозунга. Но чтобы вот так!.. Это вызывает уважение, хотя и с какой-то примесью изумления.
Вот и захотелось эту мысль развить и чуть покатать в словах и рассуждениях. Это ведь и дата-то сама по себе фантастическая – Цою 60. Это же невообразимо, если честно. Как говаривали классики, «такого не может быть потому, что не может быть никогда».
Размышляя на эту тему, я наткнулся на странную мысль – ведь до появления вала надписей Цой жив на заборах писали другое. Мягко говоря, такое что при женщинах и детях вслух не процитируешь. Помните у Высоцкого:
Распространенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке,
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке.
Тогда же блогов не было, и высказаться публично другой возможности не было. А стремление что-то оставить миру было всегда. «Ося и Киса были здесь» - это Ильф и Петров не придумали, а подсмотрели. Между прочим, желание понятное, и отсутствие возможности выразить как-то свои бурлящие внутри эмоции должно быть компенсировано. Поэтам или мыслителям хорошо, их печатают если повезет. Человеку сильно чувствующему, но дуреющему от невозможности чувства эти великие выразить в словах остается взять обломок кирпича и начертать матерное слово на видном месте. И это не смешно. И это связано с Цоем. Этот необычный парень с непривычно гортанным голосом дал не умеющим говорить слова. Они, не умеющие это и не поняли сразу-то. Но когда Цой погиб, вся их больная немота нашла способ сказать о себе миру не матерно, а легендарной надписью на заборе Цой жив.
Знаете, в конце 80-х я работал в подростковом клубе в ПТУ. Директором. Ну и руководил кучей странных коллективов, включая и КСП и дискотечный театр. И все мои подопечные, ученики и воспитанники поголовно были фанатами Кино. Они ко мне ходили и авторскую песню петь, и даже делали это с удовольствием, но фанатели от Цоя. Мне было смешно. Я не был фанатом Кино. Мне даже само звучание тогдашней этой группы казалось убогим, не говоря уже о текстах. Но Кино пробивалось на большую эстраду упорно, вышла Асса а потом и Игла, и я подумал, что, видимо, чего-то в жизни я не понимаю. И даже прислушался. Фанатом не стал, но оценил уже намного выше. Да и, говоря честно, студийные записи Кино и концертные в те времена – это небо и земля. Конечно, если бы они тогда сумели прозвучать так, как зазвучали сейчас на 60-летие, это была бы мирового уровня группа. Но так они тогда не умели.
Это все – не размышления еще, а только описание обстоятельств, которые складываются вокруг. А вот что приходит на ум:
Я ведь не один такой сухарь, что не оценил с первого подхода гениальность, или хотя бы талант Цоя и его друзей из Кино. Нас было много таких. Нас было большинство, между прочим. Мы слушали и пели авторскую песню, мы чередовали ее с качественным зарубежным роком. Там же рядом по времени еще и Меркьюри погибал и записывал посмертный альбом. И об этом много писали и говорили. И даже вдруг советский телеэфир наполнился клипами Квин. На их фоне Кино выглядело дворовой командой. А подростки мои, гроза микрорайона, бандиты и отморозки, из которых кстати, никто не сел в обозримом будущем, поучившись у меня простым аккордам на гитаре, сразу же просили подобрать им Кино. Подбирал, конечно. Потом оказалось неожиданно, что едва не половину из их тогдашних хитов я ненароком выучил. Забавно.
Но важно ведь не это. Цой погиб неожиданно, и голос отморозков и хулиганов вдруг оказался очень слышным. Настолько слышным, что и взрослые серьезные люди, любителя авторской песни и западного хард-рока этот голос услышали тоже. Мифическая какая-то история. Все, кто не любил Цоя вдруг стали его слушать, благо и пластинок появилось сразу много, и телевизор тоже проснулся и навыкапывал кучу записей. А я ведь уже сказал, студийные записи Кино – это не концертные, в которых они даже с темпом к третьему куплету едва-едва справлялись. Ну и аппаратура в студиях была поприличнее.
И, как мне помнится, только с этого момента, где-то через полгодика-год после гибели Цоя, о нем вдруг стали говорить и как о поэте, и как о хорошем авторе песен. И Цоя как-то официально признали голосом целого поколения.
Я полностью согласен, с тем, что Цой – голос поколения. Голос поколения, потерявшегося во времени и исторических реалиях. Но это на тот момент. Цой требовал перемен, а сам-то до них дожить не сумел. Понравились бы ему эти перемены? Мне кажется, едва ли. Конечно, как и у всей страны, у него на время возникла бы идиотская эйфория, которой мы все переболели. Наверняка бы возникла. Но, судя по тому, как складывалась его посмертная творческая судьба, эта болезнь, как опять же и у большинства, продолжалась бы не долго. А может быть, эта странная эйфория от самоубийства страны его бы и вовсе не коснулась. Мы же болели свободой, а он и до этого был вполне свободен. Мы как дураки думали, что вот сейчас-то начнется жизнь, а он в своей жизни к тому моменту уже определился, и точно знал чего хочет, и как будет этого добиваться. Юные, не умеющие ни понять, ни выразить бурлящие в душе чувства слышали в его песнях какой-то бесконечный протест, а он-то писал лирику. Ее можно назвать и гражданской, но все же лирикой. И, если копнуть глубже да послушать внимательней, все его песни не столь уж и протестные. Точнее, это песни человека, как-то очень точно предчувствующего собственную судьбу, и именно против этого восстающего. Тоже не верно, возражающего, спорящего, но готового принять ее в конце концов. Даже сама его гибель в контексте его песен выглядит почти закономерно. Ну а как может жить долго человек, всему свету уже поведавший следующее:
И мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово "да" и слово "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон,
И упасть, опаленным Звездой
По имени Солнце...
Именно на этом месте меня и заклинило. Текст перестал складываться, и возникли сомнения – а не обидел ли я кого-то ненароком предыдущим текстом. Не хочется ведь. Искренне не хочется. И знаете, что помогло вернуться и постараться дописать – неожиданный сюжет о Курте Кобейне, который вдруг притащила мне младшая дочь. По сути это был отрывок из какой-то книжке, где автор на основе судьбы и творчества Нирваны пытался разобраться в самой сущности такого явления, как КОНТРКУЛЬТУРА. Тема-то очень большая, спорная и интересная. Собственно, КИНО, НИРВАНА, да и упомянутый уже КВИН – это группы, которые объединяет долгая и плодотворная творческая жизнь в отсутствии культового фронтмена. Все они сделали память о своем лидере главным содержанием своей повседневной работы. Ну, КВИН, положим, никогда себя к КОНТРКУЛЬТУРЕ не относил, и в их судьбе парадоксальных метаморфоз не случилось. Но вот КИНО и НИРВАНА – это действительно команды, из стараний которых парадоксы сыплются как из дырявого мешка.
Они ведь, и та и другая, возникли из протестных каких-то идей. Кобейн заявился как убежденный панк, маниакально боящийся стать товаром и начать продаваться. Смешное противопоставление себя и своей НИРВАНЫ глобальной культуре хиппи – если хиппи любят ходить в сандалиях, мы будем носить тяжелые армейские ботинки, например. А следующее поколение музыкантов при этом утверждает, что НИРВАНА создала новый музыкальный мейнстрим. Вот вам и контркультура. А шумные суды музыкантов НИРВАНЫ с наследницей Кобейна за авторские права и многомиллионные сделки по поводу этого наследства как-то слабо сочетаются с декларируемой Кобейном непродажностью. Ну а превращение НИРВАНЫ, уже без основных музыкантов, а порой и с ними тоже, в симфонический оркестр, играющий мировые их хиты, и солист-скрипач, который подозрительно похож на молодого Кобейна – это уже прямая противоположность идей основателя и фронтмена о протестном творчестве. Возможно, именно предчувствие такой судьбы сподвигло Курта обожраться наркотиками и пустить себе пулю в голову.
КИНО сегодня тоже работает с симфоническими оркестрами и тоже абсолютно мейнстримовая команда, а уж всенародное празднование 60-летия Цоя, не дожившего и до 30-ти и вовсе заставляет задуматься над странным вопросом – в может Виктору просто повезло, что он до этого не дожил?
Чуть злее я это написал, чем хотелось, но исправлять не буду. Попробую просто чуть-чуть объяснить эти грешные свои мысли. Тем более, что я не уверен, что сама мысль о КОНТРКУЛЬТУРЕ была Виктору Цою так уж близка. С одной стороны, действительно, наиболее известными его песнями стали несколько плакатные суровые песни, с другой, а сколько просто лирических песен они записали? Просто песен о любви? Скажу крамольное – сколько почти попсовых песен.
И вот знаете, что в голову-то приходит? Возможно, мы и вовсе не знаем того Цоя, чье имя по сей день можно встретить на какой-нибудь бесхозной стене, того, чей юбилей всенародно празднуем, кого называем голосом поколения. Это поколение и само сильно изменилось, да еще и разбрелось по разным углам, откуда активно враждует само с собой. И уж тем более мы не знаем того Цоя, который пел бы сегодня, не случись роковой аварии в 90-м. Да, скорее всего, его гражданская экспрессия, его зашкаливающая социальность никуда бы не делась, но вот направленность этой социальности и гражданственности – это большой вопрос. Не самые глупые люди придумали, что у того, кто в молодости не революционер, нет сердца, а у того, кто революционером остается в старости нет мозгов. У Цоя юного, каким мы его помним, и того и другого было в избытке, так что…
Пару слов о КОНТРКУЛЬТУРЕ, раз уж именно это заставило меня сесть и закончить этот текст. Это ведь, положа руку на сердце, глупость. Культура едва ли обращает на такие потуги внимание. Культура как природа – это явление. Да, у каждого народа своя, так ведь и природа тоже своя. Встать в позу по отношению к культуре (читай природе) – не лучший выбор. Нирвана из позы протеста ушла в мейнстрим и коммерцию, Кино тоже. Это закономерно. Тут фишка в том, что у культуры и у искусства противоположные функции. Искусство только тогда стоит чего-то, когда ухитряется поломать хотя бы один стереотип или хотя бы одну традицию. Функция искусства – создавать новое. У культуры функция – наоборот, отбирать из достижений искусства то, что достойно вечности и беречь это и сохранять. Сохранять в том числе и стереотипы и традиции. Это – не вражда, это, блин, диалектика, единство и борьба противоположностей. Это – жизнь. Причем не чья-то там отдельная и сугубо личная, это жизнь цивилизации.
Цой уже в истории, уже в культуре. И его протесты и борьба уже там же. Единственное, о чем стоит пожалеть – многое, чего он не успел. Тот Цой, который сейчас посмертно выходит на сцену со своей старой группой – не на все 100 состоявшийся поэт. И он шел к тому, чтобы состояться упорно и целенаправленно. И он бы точно состоялся. Но тут-то и парадокс культовых персонажей. Состоялся бы на все 100, перестал бы быть культовым, скорее всего. Имя Пушкина никто на стене не пишет.
Собственно, это все, что я хотел сказать о культовом музыканте и поэте Викторе Цое. Разве что вот еще пара слов. Это дополнительное слово о том, почему именно здесь на бардовском канале возник такой текст. На самом деле, творчество Виктора Цоя, как и творчества его собратьев по рок-н-рольному цеху в середине 90-х стало не чужим и на бардовских фестивальных полянах. Мы научились слышать и это тоже. И это тоже перестало быть нам враждебным, как было еще в середине 80-х. Тем более, что абсолютно бардовские темы и настроения очень многим тогдашним рок-н-рольщикам тоже оказались близкими. Сами послушайте. Впрочем, вы, конечно, слышали. Просто вспомните и вслушайтесь по-новой, пожалуйста.
Правда, закончить этот текст стоит все же какой-нибудь более известной и более традиционной в общем понимании поклонников песней. Да, мейнстрим, да коммерческое звучание! Да, сегодняшнее! Просто тем понятнее, о чем это я тут так долго.