В этот раз я не стал подходить к дому старика, обошёл его как можно дальше. Услышав собачий лай с той стороны, обрадовался — значит пёс жив, не утопил дед, как грозился. На обратном пути загляну, если получится. Вот бы узнать подробнее о пропавшей внучке, вдруг есть какая-то связь. Но сейчас я хотел, наконец, встретиться с братишкой Лики.
Деревня будто вымерла. Улочки были безлюдными, малыши не играли, да и взрослых было не видно. Стало неуютно от тишины и я прибавил шагу. Ликин дом находился с другого края, у самого леса, и чтобы дойти туда, пришлось пройти по центральной улице — обходить задворками мне стало страшно.
Когда я проходил мимо лавки, где продавали всякую нужную мелочь, меня окликнул незнакомый мужчина:
— Слышь, малой, ты чей?
Я не ответил и ускорил шаг.
— Погоди, эй! — кричал он, — Иди домой! Нечего сейчас ребятне в одиночестве шляться!
— Я домой иду! — крикнул я и побежал, пока еще кто-нибудь не появился. Вот почему так тихо — детей теперь не выпускают.
Скособоченный забор у дома Лики неприветливо чернел в подступающих сумерках. Я прокрался со стороны леса к дыре, через которую обычно наблюдал за Ликой, и заглянул во двор.
Дверь в дом была распахнута, на крыльце сидел братишка Лики, мальчишка лет шести — я так и не узнал, как его зовут. Он возился в грязи, загребая её ладошками и сливая в ведерко.
— Эй! — позвал я, — Мальчик! Иди сюда!
Он вздрогнул, когда меня услышал, заозирался, я помахал рукой, чтобы он меня заметил, но тут же спрятался — в дверях показалась мама Лики. Распухшая, с красным лицом, она смотрела прямо в мою сторону, а потом хрипло крикнула:
— Никита! Иди в дом! Я знаю, что ты там!
Первым порывом было убежать, но когда я увидел, как она заплакала, закрыв лицо ладонями, не смог уйти. Обойдя забор, я шагнул в ворота и с опаской вошёл в дом, боясь столкнуться с отцом Лики. Но, кажется, его не было. В темной прихожей пахло пылью и чем-то подгоревшим. Мать Лики отодвинула занавеску, натянутую вместо двери в комнату, и тяжело протопала внутрь. Я шёл за ней, не зная, что сказать и как себя вести.
Она села за большой стол и сложила перед собой руки, пустым взглядом глядя куда-то мимо меня. Позади послышался скрип — пришёл братишка Лики. Вытирая руки о штаны, он с любопытством меня разглядывал.
— Привет, я Никита, а тебя как зовут? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать.
Он не ответил, молча продолжая таращиться.
— Алёша не говорит, — устало сказала мама Лики. — Ты думал у него что-то узнать? — невесело усмехнулась, когда я непроизвольно кивнул, — он знаками общается, его только Лика понимала.
От того, что она сказала в прошедшем времени, мне стало холодно.
— Так что ты хотел, Никита? Расскажи, чего ты ходишь сюда постоянно? Чего тебе надо было от моей девочки? — её глаза наполнились слезами, — думаешь, я не замечала тебя? И Лика? Думаешь, не видела, как ты за ней крадешься каждый день после школы? Ты ведь ей нравился, знаешь об этом? Только и говорила о тебе всё время. А я-то радовалась, думала вот, защитник у неё в школе есть, можно не волноваться... — на этих словах она прервалась, хватая ртом воздух и стараясь сдержаться от плача. Я стоял и не смел шевельнуться, чувствуя себя виноватым за то, что в тот день меня не было рядом.
— Она... Кхм... Она ушла с отцом, в тот день, вы знали? — с трудом проговорил я.
Она не знала, я понял по её округлившимся глазам. Она вмиг натянулась, как струна, подалась ко мне:
— Что? Что ты говоришь?
— Я узнал, что после школы её встретил отец, Азим...
— Кто тебе сказал? — закричала она, вставая со стула и топая ко мне, я не успел шелохнуться, когда мягкие руки оказались у меня на плечах, — Кто? — захрипела она мне в лицо.
— М-мишка, одноклассник, он их видел.
Она отшатнулась, а потом крикнула куда-то позади меня:
— Ты!
Мне стало жутко от её голоса, она оттолкнула меня и я увидел Азима, который входил в дом.
Когда он переступил порог, она бросилась на него с кулаками и криками:
— Ты! Что ты сделал? Что ты сделал? — её глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит.
Алёша захныкал, я дёрнул его в сторону, когда Азим схватил маму Лики за руки, грубо тряхнул и пихнул с силой, так, что она всей массой повалилась на пол. Она взвыла и попыталась встать, когда Азим размахнулся и ударил ее по лицу кулаком. Послышался хруст, её голова мотнулась и она тяжело повалилась набок.
— Дура! Ты тупая дура! — орал Азим, Алёша забился в угол и тоненько визжал, а я прикидывал, как сбежать. Через Азима не пройти, а окно было заставлено всякой всячиной, и я был не уверен, смогу ли его открыть, поэтому просто пятился.
Азим смотрел на меня красными глазами, он снова был пьян.
— Мелкий гадёныш! — прошипел он.
Расставив руки, как вратарь, он, покачиваясь, двинулся ко мне. Я заметался, а когда его ручищи оказались рядом и он почти схватил меня, поднырнул под руку и промчался к выходу.
— Стой! — послышался позади крик, но я уже бежал к воротам, не разбирая дороги. Сердце ухало где-то в животе, легкие разрывало от воздуха и страха, я бежал и бежал, пока не влетел в Михаила — того, с допроса.
— Эй, пацан, куда так спешишь? — дружелюбно начал он, подняв меня за руки, а когда узнал, выражение лица с добродушного сменилось на довольное, во рту сверкнул железный зуб, когда он ухмыльнулся:
— Снова ты! И теперь без папочки?
Я забился, вырываясь, но он притянул меня к себе и, обхватив за шею, куда-то потащил, как котёнка.
— Тихо-тихо, — приговаривал он, оглядывая пустую улицу, — не бойся, ща поболтаем и я тебя отпущу.
