оглавление канала
Пашка глянул на меня с легким недоумением. Похоже, восхваляя свою любимую, он забыл зачем пришел. А тут, мой вопрос вернул его к серой действительности. Он на секунду замер, перебирая в своей гениальной голове мысли, и, почти тут же, выпалил:
- Ах, да…!!! Меня Светик к тебе послала. Говорит, иди к Марте, это должно быть ей интересно. – И опят с дурацкой улыбкой уставился на меня.
Я тяжело вздохнула. Потом, сурово сдвинула брови, и, глядя на Пашку, ласково пропела:
- Ты что, совсем меня уморить решил?! Что ЭТО мне должно быть интересно? Паш, когда ты научишься стройно и четко, а главное, по теме, излагать свои мысли. Вроде бы ты технарь, а в быту… Короче, объясни мне толком, что мне должно быть интересно!
Пашка с несчастным видом повесил голову, и загундел:
- Ну, вот… Со мной так всегда… Светик тоже мне все время говорит, что я…
Но тут, терпение мое кончилось, и я рявкнула так, что даже Васька примчался из комнаты, посмотреть, что у нас тут такое происходит без его зоркого хозяйского глаза:
- Пашка!!
Пашка посмотрел на меня с болью во взгляде, и стал вытаскивать у себя из-за брючного ремня какую-то зеленую тетрадку, довольно внушительного размера. Торжественно положил ее на стол, и провозгласил:
- Вот! Света велела тебе отдать, сказала, что тебе это может пригодиться.
Я с довольно глупым видом уставилась на тетрадь. Обычная общая тетрадь, на девяносто шесть листов, в довольно потрепанной обложке из искусственной кожи зеленого цвета.
- Паш, это что? – Мое недоумение просто не знало границ.
Пашка загадочно улыбнулся, и, переходя на таинственный шепот, произнес:
- Марта, это старый дневник профессора Авдеева, который он отдал когда-то на сохранение деду Светланы, бывшему директору музея, в котором сейчас работает Флора.
Пашка собрался уходить, так и не получив ответа на свой вопрос «что со мной происходит в последнее время?». Что я могла ему ответить, если и сама не знала ответа? Промучившись со мной минут тридцать, он печально посмотрел на меня, и проговорил:
- Ты выглядишь очень уставшей. Поговорим позже. – И добавил грустно. – Если, конечно, захочешь.
Я ухватилась за это предложение, и принялась бормотать:
- Конечно, Паш, захочу. Ты мой друг. С кем мне еще обсуждать свои проблемы, как не с тобой? Но, ты прав. Я очень устала. Давай, в другой раз… - И виновато глянула на него.
Пашка кивнул головой, и направился на выход. Закрыв за ним дверь, я вернулась в кухню, где на столе осталась лежать потрепанная тетрадь в зеленой обложке. Села за стол и уставилась на нее, будто это была не простая тетрадка, а ящик Пандоры. Посидев так минут десять, я так и не осмелилась ее открыть. Решила, что для этого надо иметь спокойное состояние души и ясный ум. Ни того, ни другого у меня сейчас и в помине не было. Тетрадь я осторожно взяла в руки, будто это было хрупкое сокровище, и отнесла в кабинет Флоры, спрятав ее в ящик письменного стола. А сама поплелась в душ.
Лежа уже в кровати, я принялась по своей привычке анализировать события прошедшего дня. И в голове у меня крутились два вопроса, над которыми, по моему мнению стоило как следует подумать. Ответы на эти вопросы, почему-то, я посчитала очень важными для себя. Без них, без этих ответов, я не смогу двигаться дальше. Во-первых, почему это Светка вдруг решила, что дневник профессора Авдеева будет для меня «очень интересным»? Светка знала намного больше, чем говорила. И мне следовало это выяснить, побеседовав с ней начистоту. Причем, сделать это следовало, когда Пашки не будет рядом. Я по-прежнему, не хотела втягивать друга в свое расследование, если это можно было так назвать. А вот второй вопрос мне самой для себя удалось сформулировать не сразу. Скорее, это был даже и не вопрос, а просто некое сомнение. Почему Саша, рассказывая мне про этого загадочного деда, сказал, что он нелюдимый и не разговаривает с посторонними? А меня этот старик довольно настойчиво «зазывал» в гости? Выходит, не такой уж он и нелюдимый? Либо старик решил сделать для меня исключение, тогда, не мешало бы понять, с какого такого перепуга он это делал, либо, Сашка «слегка» сгустил краски, исказив действительность. Почему-то, последний вопрос был очень важен для меня. Связь старика с крепостью Бальга была очевидной. Ох, грехи мои тяжкие… Единственный человек, с которым я бы могла открыто поговорить на эту тему, была Флора. Но, как раз-таки, сейчас, я и не могла с ней поговорить. Вот же невезуха какая!! Завтра, наверное, с самого утра, перед лекциями, надо в первую очередь заскочить в больницу и узнать, как она там.
Васька пришел ко мне и опять улегся под мой бок, тихонько урча. Под его «колыбельную» я и уснула. На следующее утро, первым делом, накормила кота и полила цветы. С грустью заметила слой пыли на мебели и полу, и дала себе слово, устроить сегодня генеральную уборку. А то, Флора вернется, а у меня тут настоящие «Авгиевы конюшни». Готовить с утра для Флоры ничего не стала, подумав, что в реанимации все равно мои плюшки не пропустят. И, дав Ваське наказ, бдить за домом, понеслась в больницу.