Мишка увернулся от волосатых рук дяди Саши и выскочил на улицу. В глазах стояли слёзы. Потёр затылок ладонью: ладно бы от матери получил, а этот кто? Явился в дом наглый, с полным пакетом водки и булкой хлеба. Пока его не было, жили нормально. Теперь мать опять запьёт, работу бросит.
Мишка вздохнул: он бы в город к Оле подался, только Танюшку с матерью оставлять нельзя. В прошлом году, когда гостил у старшей сестры на осенних каникулах, Танюшка чуть не замёрзла в холодной избе. Мать на радостях, что Мишка уехал, загуляла с этим пьянчугой.
И почему Оля не хочет и Танюшку забрать? Ну и пусть по отцу Танька не родная? Мать-то у них одна. Жили бы втроём. Он уже и с бесплатным юристом посоветовался, который приезжал недавно за какого-то депутата агитировать. Дячечка сказал, что если Оля оформит опекунство, то ей даже деньги платить будут. И пенсию за отца, которая на Мишку назначена, она получать станет, а не мать.
Ещё юрист добавил:
– Ты не вправе такой груз на сестру вешать. Заберём вас у матери. Детских домов в России много. Государство о детях заботится. Вадим Григорьевич, – обратился он к главе поселения, – возьмите на заметку. Хороший электорат подрастает.
Кто такой этот «электрорат», Мишка не знал, и в детский дом не хотел. Как Олю уговорить? Жить есть где: квартиру бабушка им двоим в наследство оставила. Пусть себе сестра учится. А он сам всё делать будет, и по дому, и с Танюшкой.
Миша забрался на чердак.
Давно собирался слазить туда, но было страшно подниматься по шаткой лестнице. Теперь ему восемь, ничего не боится.
Выглянул в пыльное окошко. Вся улица видна. Вон бабка Марья козу пасёт, а Димка воду в бак набирает. Хорошо Димке, у него и мать, и отец есть. И даже велосипед.
Мальчишка огляделся. Куча старых одеял, деревянные салазки с гнутой спинкой, сундук. Откуда всё это тут взялось?
Он откинул крышку сундука, представляя, что нашёл клад. «Сколько добра! – Мишка начал перебирать старые вещи. – Медведя Танюшке отдам. У неё совсем мало игрушек. Газеты в баню на растопку пойдут, – прикинул он по-хозяйски. – Ключи пусть полежат, может, пригодятся куда. Шаль. Красивая, с кистями. – Шёлковая ткань приятно скользила в руках. – Матери отдать? Так пропьёт. Нет, лучше Оле подарю. А это что такое? – мальчик достал старую, затёртую руками трубку, на боку прочёл: «Калейдоскоп».
Приложил к глазу – необычные узоры, сменяя друг друга, удивляли и завораживали. Такой красоты он ещё не видел. Мишка вращал и вращал трубку, не в силах оторваться.
– Миська, – позвала со двора Танюшка.
– Что они там делают? – спустившись с чердака, спросил сестрёнку.
– Спять.
– Кушать хочешь?
Молча кивнула.
– Иди в баню, там накормлю.
Мишка пробрался в дом. Мать спала на диване с открытым ртом, её приятель сидел за столом, уронив голову на руки. Мальчишка осторожно взял кусок хлеба, сунул за пазуху, бесшумно вытащил из холодильника кастрюлю с кашей, что сварил ещё вчера, и тихо двинулся к выходу.
– Попался, гадёныш, – грозно прошипел дядя Саша над самым ухом и попытался вырвать кастрюлю.
Мишка набычился, ткнул головой пьяному мужику в живот. Тот не удержался, поскользнулся на вывалившейся из-под крышки каше и брыкнулся на пол, смешно раскинув ноги.
Мальчишка пронёсся через двор и быстро закрыл за собой дверь предбанника на щеколду. Тут пьяный Сашка до него не доберётся. Баня новая, крепкая, отец сам ставил. Пропал отец. Четвёртый год пошёл, как пропал. В деревне говорили, что Сашкиных рук дело, но доказательств не было. Ничего, вырастет, и сам разберётся.
В дом больше идти не рискнул. «Жалко, что остатки каши пропадут. Чем утром Танюшку кормить? Картошки наварю, огурцов нарву, у бабки Марьи молока попрошу. Не пропадём».
Мишка вытащил из-под скамейки жестяную баночку. В ней хранились деньги, которые Оля дала «на всякий случай». Пересчитал. Завтра соберёт Танюшку, и поедут они в город к сестре. Он обязательно уговорит Олю? И заживут они втроём счастливо. Ведь есть же на свете другая жизнь, яркая и красивая, как узоры в калейдоскопе.
#рассказы натальи литвишко #рассказы о жизни и любви #жизнь #любовь #отношения #дети #поломанное детство