Господи, какая же я идиотка!
Почему опять влюбилась в самого неподходящего парня на свете?
Ломит слева под рёбрами, отдавая ноющей колющей болью. Болит не только тело, но и душа. Наизнанку выворачивает, и виной этому не слишком большая порция шашлыка с овощным салатом, а наглая физиономия красавчика Дроздова.
— Ты куда? — интересуется Рома.
— Хочу проверить, как там Зоя.
— Что её проверять? Я и отсюда вижу твою принцессу. Спит. Не трогай её.
— А я хочу тронуть. Не указывай мне, что делать, — огрызнувшись, обнимаю себя на плечи и отворачиваюсь.
Дроздов усмехается, растягивая губы. Опускает глаза, а потом вновь вскидывает на меня. В его взгляде пляшут веселье и дурачество. А я уже не на шутку завелась, так, что хочется что-нибудь сломать.
— У-у-у, не завидую брат, — как-то не вовремя решает влезть в наш разговор Лекс.
Круто оборачиваюсь к парню, меча в него молнии из глаз. Лёша приподнимает плечи, пытаясь втянуть голову.
— Что ты сказал?
— Я пошутил, Леночка. Ты будешь самой милой женой на свете. Моему брату очень с тобой повезло.
— Именно так, — поддакивает старший Дроздов.
Уголки его губ подрагивают от смеха. Мой папа уже в голос гогочет, а мамы переглядываются друг с другом, пряча улыбки.
— Лена у нас всегда характерная была. С ней никогда не скучно, как выдумает что-нибудь… — негромко произносит мама, привлекая внимание моей будущей свекрови. — Вот например: было ей три года, и у нас постоянно свет в доме стал выключаться. Пробки вырубало. Мы уже и электриков вызывали, и Сан Саныч что-то поменял в счётчике. Ничего не помогало. А оказалось, наша Леночка пинцет в розетку вставила и завалила её своими игрушками.
— Да вы что?
— Ма-а-а-ма-а, — стону, пряча лицо в ладони.
Теперь я понимаю, что чувствовал Рома несколькими минутами ранее, когда Марина Николаевна выдавала нам его детские секреты. Смущение.
— Как её током не ударило, до сих пор не понимаю. И вот во всём она такая была. Куда ей надо, обязательно пролезет.
— Ничего не меняется, да, Канарейкина? — улыбается Дроздов и похлопывает себя по коленке, предлагая мне вернуться на место.
Фыркнув, задираю нос повыше и отгоняю очередного толстого комара. В моей душе всё ещё зияет рана размером с Мариинскую впадину. Ощущаю себя второсортной заменой сушеной вобле. Потому что я совсем не вобла, а неопытная скумбрия. В некоторых местах ещё и с жирком.