Последний по времени написания и последний из непрочитанного роман Владимира Сорокина «Доктор Гарин» наконец-то мною «добит», и с полной уверенностью можно сказать, что за исключением действительно напряженной предпоследней части он водянист и слаб. Из всех книг Сорокина он больше всего напоминает роман: здесь и линейное развитие сюжета, каждая часть – какое-нибудь приключение, и авантюрная фабула, и плохо скрываемая сентиментальность буквально во всем. Сорокин с годами подобрел и стал в своем прозе почти нежен (что особенно ощутимо в «Манараге»), почти совсем исчезла жестокость и физиологизм (хотя здесь видно, как он буквально из пальца высасывает натурализм, чтобы «порадовать» им своих поклонников).
Начисто исчез из его прозы и абсурд, все теперь логично и понятно, но испарилась также особая магия его прозы, покорявшая именно тем, что было непонятно, что на страницах его текстов происходит. Александр Генис когда-то назвал Сорокина дизайнером от литературы, и это особенно ощутимо именно в «Метели» и «Докторе Гарине», где есть лишь одна цель – развлечь и удивить читателя необычными полетами фантазии. Сорокин уже не деконструирует и не разрушает, вот уже почти пятнадцать лет он создает свою вселенную нового Средневековья, где каждая книга пытается изо всех сил изобрести что-то новое, какие-то необычные детали и события. В «Докторе Гарине» мы видим человека бегущего от войны, в которую втянута все бывшая территория России: здесь алтайцы сражаются с казахами, здесь Хабаровск – японский город, а ядерное оружие применяется постоянно, то здесь, то там.
Как и в «Метели» здесь есть самоповторы (например, секс с великаншей, вечер у витаминдеров с последующей пробой нового наркотика), книга долго раскачивается (причиной чему – нудная затяжная экспозиция, вся первая часть, занимающая почти одну шестую всей книги), постепенно обрастает подробностями, но лишь в финале, когда Гарин попадает в плен и трудовое рабство некоего дикого племени, именно тогда становится видно, что Сорокин фактически читал или слушал Дмитрия Быкова, утверждавшего, что антиутопии ошибаются, показывая царство разума в борьбе с дикостью, но именно дикость победила, а разум вытеснен. Здесь будто по заказу Сорокин изображает именно такое будущее. В последних своих текстах этот автор любит детально описывать комфорт и роскошь, негу и радость тела, при том это ему не надоедает, многие страницы прямо таки лучатся буржуазной респектабельностью.
Когда-то Сорокин бунтовал, был фрустрирован и боролся со своими комплексами и неврозами средствами литературы, теперь он – само воплощение физического и психического здоровья, вот уже пятнадцать лет он создает статичный футурологический мир, в котором несмотря на иллюзию динамики и полеты фантазии, ничего не меняется. Главная цель книг Сорокина последних пятнадцати лет (начиная с «Дня опричника») – это противопоставить первобытность, жестокость благам западной цивилизации, которая вот-вот погибнет (так ему представляется) под ударами дикости. В «Докторе Гарине» все заканчивается благополучно, и эти самые описания бытового комфорта, что в начале, что в конце романа, нужны как рамочная композиция, в которую вставлены описания ужасов и приключений героя вдали от комфорта.
По этой причине все это вполне логично, разумно и потому скучно: мечта Гарина вернуться в разрушенный войной и бомбой комфорт, то состояние, когда ему было так хорошо в начале текста, – по-человечески можно понять, но то, что эта тяга к комфорту становится для него единственной целью в жизни, ее путеводной звездой, говорит о том, что даже те персонажи Сорокина, которые импонируют читателю, - довольно одноклеточны, это люди без души и духа, живущие лишь жизнью тела. И если вспомнить первые, ранние разрушительные тексты Сорокина, в которых он борется с пафосом утопических дискурсов, то становится ясно, что для него, как и для Мишеля Фуко, душа – темница тела. Душа, по его мнению, формируется извне, идеологией, и когда эта идеология разрушена, душа растворяется, и тело одно, без души находится в состоянии непрестанного кайфа от комфорта, от материальных благ цивилизации. Попытки же в этом новом, бездуховном Средневековье «новых диких» некими языческими ритуалами вернуть пафос, смысл и душу в мир, оборачиваются для него новыми жестокостями.
Таким образом, по Сорокину, нет души – нет проблем, западная цивилизация, «исцеленная» от духовности, - комфортный рай для тела, и именно его следует защищать силами литературы. Таков итог сорокалетней писательской работы Владимира Георгиевича Сорокина.