Немолодой мужчина стоял за стеклом и держал в руках кисть. Несколькими быстрыми движениями он нанёс неровные, даже неряшливые линии и точки. Эти линии и точки только запачкали чистое доселе стекло. Ещё пару движений кистью и воображению зрителя предстал изумительный букет живых цветов. Я не успел подивиться сему волшебству, как снова на чистом и прозрачном стекле тот же человек быстрыми мазками создал один цветок и я даже представил себе, как совсем недавно садовник срезал его в летнем саду рано утром, чтобы тайком от хозяев сада подарить своей жене.
Далее кисть художника минимальным воздействием с прозрачной поверхностью представляла мне то сад, то мифическое животное, то обнажённую женщину.
Я заметил, что Поля смотрела на меня, а не на экран. Скорее всего этот видеофрагмент она хорошо знала и теперь её интересовала исключительно моя реакция.
Когда на экране художник изобразил женский силуэт, моя собеседница остановила ролик и попросила:
- Отвечай не думая, она влюблена или нет?
- Ждёт любви, - выпалил я, не размышляя, как и просила девушка.
- Вот, - обрадовалась Полина едва не захлопав в ладошки, - Теперь ты понимаешь, что такое искусство?
- Теперь, - сказал я под пристальным взглядом девушки, сильно растягивая слово, чтобы иметь время на обдумывание ответа, но ничего не придумав, выпалил, - Нет.
Резкое «нет» после обнадёживающего «теперь» чуть не вызвало слёзы у девушки.
- Ну, как это нет? Ты же увидел больше чем художник нарисовал. Значит это произведение вызвало эмоциональный отклик в твоей душе. Это же и есть искусство, - говорила моя подруга.
Мне нравилось, как горячилась девушка и я решил продолжить в том же духе:
- А то, что я представил, что это ты - это тоже искусство? - спросил я её, глядя в глаза.
Поле потребовалось совсем немного времени, чтобы вспомнить образ, с которым я её ассоциировал и, глубоко вздохнув она сказала:
- Шуруй в свою федерацию, пока я не стукнула тебя чем-то твёрдым по голове.
- И что это за художественный стиль бить невинного человека? - спросил я уже открыто смеясь.
- Перформанс называется, - ответила художница.
И я, оставив Аполлинарию ждать меня на скамье в сквере перед зданием, где располагалась шахматная федерация, пошёл оформить результаты соревнований для присвоения спортивных разрядов некоторым членам клуба. Я был спокоен, потому что понял: последствия моего общения с Кариной уже перестали меня тревожить тем более, что я и не планировал встречаться с председателем федерации, но столкнулся нос к носу в коридоре как только вошёл в помещение.
- Привет, - просто поздоровалась девушка, теперь уже высокопоставленный спортивный функционер, внимательно глядя мне в глаза.
Скорее всего она пыталась определить степень моего негативного к ней отношения. Но, не найдя там и доли неприязни, похоже даже немного расстроилась. Совсем-совсем немного. С одной стороны отсутствие осуждения с моей стороны улучшало взаимодействие, а с другой стороны настолько быстро зажившие душевные раны говорили о моём безразличии. А это не очень приятно осознавать. Если увлечение столь быстро проходит, то глядишь в следующий раз и не получится охмурить кого нужно, когда ситуация того потребует. А это не очень хорошая тенденция.
- Ну, как залечил душевные раны? - в слишком шутливой манере для простого любопытства спросила Карина.
- Абсолютно, - ответил я, с удовольствием, осознавая, что это так и есть, а также понимая, что такой ответ не понравится собеседнице, - Как-будто и не было ничего.
- Хорошо, - перешла на подчёркнуто деловой тон председатель федерации, - Что у вас, Лаврентий Дмитриевич?
Я заметил это «у вас», но не стал собеседнице отдавать инициативу.
- «У тебя» Карина. Мы же перешли на «ты» и я не вижу поводов менять это.
Карине не понравилось, что я стоял на своём, но и оснований не согласиться тоже не имелось.
- Извини, тут заморочат голову, что своего имени не вспомнишь, -отреагировала спортивная чиновница на мой выпад и закончила разговор, который переставал ей нравиться, - Оставишь документы в приёмной.
Что должно было означать, мол, я такая важная, что у меня есть приёмная, но в то же время близка к народу и могу общаться на «ты» со старыми знакомыми.
Но поведение Карины мне вдруг показало, что безразличие, которое она у меня увидела, задело её больше чем если бы я всё ещё таил на неё обиду или даже неприязнь.
На улице я подсел к ждавшей меня Полине и рассматривал её со стороны, но она была столь увлечена рисованием, что этого не замечала аж до тех пор пока не услышала:
- Привет, Рыжая, - от неожиданно появившейся перед нами Карины.
Поля резко подняла голову, но светившее в глаза солнце не сразу позволило опознать неожиданную собеседницу. Что явно веселило подошедшую.
-- Привет, Кукла, -ответила моя подруга, когда, наконец опознала знакомую.
Карине это явно не понравилось, что немедленно отразилось на её лице и в голосе.
- Что делаешь? - с трудом создаваемым безразличием спросила спортивный функционер.
- Да, вот мы с Лавром…, - начала говорить моя подруга, но её перебила Карина.
- А, вы оказывается уже с Лавром? - и Карина с долей ехидства, которое не скрывало недовольство, посмотрела на меня, понимая причину моего к ней безразличия.
Ко входу здания, где расположился офис федерации подъехал большой чёрный автомобиль. Из него вышел водитель и крикнул:
- Карина Константиновна, я здесь.
Карина оглянулась и махнула ему рукой, мол, она видит. Потом ещё раз посмотрела на меня и Полину и сказала:
- Увидимся.
- Не хотелось бы, - ответила Поля, но Карина уже уходила и сделала вид, что не слышит.
Когда машина тронулась, я спросил:
- А почему «Кукла»?
- Это ласкательное от Ку-клукс-клан, - пояснила подруга, - Карина Константиновна Климова. Мы из одной школы.
- У вас прямо все красавицы учились? - попытался я сделать комплимент.
- Если ты про Куклу, то она реально красавица, - свела на нет мою попытку Полина.
- Вообще-то я тебя имел в виду, - пытался я исправить положение.
- Ты посмотри на Карину и на меня, - вполне спокойно сказала подруга и хотела ещё что-то добавить, но я перебил:
- Уже смотрел и так решил.
Полина засмеялась. Ей понравилась моя настойчивость.
- Ты необъективен, - подвела итог пикировки подруга.
- Ты даже не представляешь насколько, - закончил и я разговор и мы отправились домой.
По дороге к шахматному клубу погода резко стала меняться и в какие-то минуты чистое летнее небо затянули лёгкие кучевые облака, которые быстро превращались в тяжёлые тучи и начался сильный ветер, что бывает перед грозой. Нам с Полиной было по дороге: она должна была посетить брата, который жил в нашем доме, а я торопился оставить полученные в федерации документы в клубе.
Когда мы подходили к подъезду, где была квартира Тамары Трофимовны, в которой сейчас жил её сын и наш участковый Ванечка начался дождь. Хотя правильней будет сказать хлынул. Это низвержение потоков воды сопровождалось вспышками молний, за которыми немедленно раздавались раскаты грома. Под такой грохот мы заскочили в подъезд. Дверь медленно закрывал доводчик, отделяя нас от того светопреставления, что происходило снаружи.
Я рассматривал подругу, которая была мокрой, как будто прямо в верхней одежде искупалась в бассейне и понимал, что выгляжу аналогично. Полина тоже озаботилась своим внешним видом и проверяла насколько прилично она выглядит и в этот момент мы услышали голоса этажом выше.
- Всё будет хорошо, мой мальчик, - говорила без всякого сомнения наша домоправительница и мама Полины.
- Мама, мне страшно, - звучал в ответ голос брата моей подруги.
Мы замерли от смущения, что стали невольными слушателями разговора непредназначенного для посторонних ушей и не знали, что делать.
- Я сделаю всё. Ты не сядешь в тюрьму, - последовали уверенные, но не без тревоги слова ТТ.
- Мама, я не тюрьмы боюсь, - ответил наш участковый и брат Полины, - Я боюсь, что может оказаться, что нет справедливости. Совсем нет. Как тогда мне работать? А жить?
Я открыл дверь, чтобы мы незаметно покинули подъезд и не смутили говоривших тем, что при разговоре были невольные свидетели. Но стена дождя и раскаты грома, а самое главное глаза моей подруги, в которых был страх, заставили отказаться от этой затеи. Но когда по лестнице застучали каблуки спускавшейся Тамары Трофимовны я громко крикнул: «Быстро забегай!» а потом с такой силой рванул дверь, что пискнул и сломался дверной доводчик и раздался громкий стук хлопнувшей двери, долженствующий обозначить момент, когда мы вошли и подтвердить, что мы не могли слушать разговор, который нам слышать не стоило.
Тамара Трофимовна спускалась по лестнице медленно и увидев нас не ускорила шаг. Подойдя поближе она внимательно рассмотрела наши пропитанные ливнем одежды, лужи, что эти одежды уже сделали, сломанный мной дверной доводчик.
- Лаврентий Дмитриевич, Аполлинария?
Вопрос, несмотря на краткость требовал обстоятельного ответа.
- Мама…, - начало было Полина, но её перебил спокойный голос ТТ.
- Я обозначила порядок, - сказала она спокойно и посмотрела на меня.
- Хорошо выглядите, Тамара Трофимовна, - попытался я разрядить обстановку, но ничего не получилось. Строгий взгляд из-за больших стёкол очков не изменился и требовал обстоятельного ответа, так что я был вынужден продолжить, - Мы с Аполлинарией возвращались из шахматной федерации и попали под такой ливень. И вам не стоит выходить на улицу.
Домоправительница взглядом показала, что у неё в руке большой ярко-жёлтый зонт и перевела взгляд на дочь.
- Мама я промокла, можно я у Ивана просохну или переоденусь?
- Ивана нет дома, а ключи от квартиры я не взяла. Так что мы идём домой, - с этими словами Тамара Трофимовна вышла из подъезда и раскрыла свой зонт.
Ливень стал слабеть и быстро превратился в обычный дождь, а выглянувшее в просвете туч солнце подсвечивало падающие капли своими лучами, превращая недавний ливень в приятный слепой летний дождик, капли которого хотелось ловить руками, подставлять под них лицо и просто им улыбаться. Полина, воспользовавшись тем, что мама её стояла спиной быстро чмокнула меня в щеку и побежала под мамин зонт.
P.S. Попытку соскочить с темы и закончить повествование о Шахматном клубе пресекла мой редактор и читатели выказали готовность узнать продолжение сей абсолютно правдоподобной истории. За сим продолжаем.